Это ночью она проснулась, как обычно, открыла окно и вдохнула холодный морозный воздух, который отдавал торфяником. Она поежилась от мороза, но постояла немного у открытого окна, ухватившись за оконную раму, выглянула вниз. Было полнолуние, но луну то и дело закрывали ползущие по небу облака, так что сад то был окрашен в серебристый цвет, то пропадал во тьме, создавая иллюзию перемены декораций и смены сцен. Можно было вообразить, что кто-то стоит под кедром. Но там никого не было. Вглядевшись повнимательнее при свете луны, можно было увидеть, что это просто тень, а не субстанция. Но если полуприкрыть веки, можно было убедить себя, что там кто-то есть.

Она уперлась подбородком в сложенные на подоконнике руки и смотрела вниз.

А если представить, что это Адам, который вдруг окликнет ее? Она сбежала бы к нему вниз, несмотря на темноту и холод. Однажды он ожидал ее в темноте, и она вместо себя послала Яна. О, конечно, для этого были веские причины. Но на следующий день или через день она могла бы выбрать время, чтобы встретиться с ним. Она не боролась, даже не попыталась. Она оттолкнула любовь Адама, а сейчас было уже слишком поздно. Она может звать ее назад вплоть до самой смерти.

Каждый раз, встречаясь с Адамом, она осознавала это, а последний раз был наиболее тяжелым. Дон пригласил ее на танцы в гольф-клуб. Либби всегда туда ходила. Она не играла в гольф, зато ее дядя обожал эту игру, равно как и многие ее друзья. Это были ежегодные соревнования, после которых состоялся вечер танцев.

На этот раз дядя Грэй в этом мероприятии не участвовал: он уехал по делам с ночевкой. Либби поехала в свой любимый магазин женской одежды и купила себе новое платье. Они учились вместе с хозяйкой магазина Ивонной, которая сейчас стояла рядом перед зеркалом и любовалась тем, как на ней сидит обновка.

— Это для вечера танцев в гольф-клубе? — спросила она.

— М-м-м. Ты тоже будешь там?

— О да. С Филиппом. — Это был молодой человек, с которым она была обручена. Она спросила как бы случайно: — А с кем ты пойдешь туда?

— С Доном Фарреллом, — ответила Либби, задаваясь вопросом, не догадалась ли ее подруга, что это платье предназначалось для Адама, а не Дону. Только потому, что Адам был тоже приглашен на вечер, и не исключено, что он может принять это приглашение, а то и пригласить ее на танец.

Когда она надела это платье и спустилась вниз, в глазах Дона можно было прочесть нескрываемое восхищение и удовлетворение.

— Ты выглядишь просто фантастично.

— Благодарю.

— Ни одной девушке не сравниться с тобой сегодня вечером.

Это, конечно, было явным преувеличением, однако было приятно слышать это от него. И она ответила весело:

— О, мы составим прекрасную пару. Не много таких пар вокруг, как наша.

Адам вряд ли придет, но все-таки ее сердце билось с такой бешеной силой, словно она шла на свидание к нему, даже несмотря на то, что были моменты, когда он обращался с ней, как с чужой.

У Дона была прекрасная машина, которую он приобрел всего несколько недель назад, и все еще гордился ею. Она тронулась с места так мягко, и Либби, откинувшись на спинку сиденья, чувствовала себя расслабленной и улыбалась, слушая, как он рассказывает о том, чем занимался весь день.

Дон мог отдать голову под заклад, что россказни о Либби и этом парне-писателе — сплошная выдумка. Все говорили о том, что ее дядя чуть ли не вышвырнул его из своего дома и что он вернулся, чтобы доказать им, и что Либби была влюблена в него по уши, а он, в свою очередь, почитай что бросил ее. Но об этом болтали в основном девчонки, как раз те, кто ей особенно завидовал. У Либби Мэйсон было в жизни все, чего она хотела. Некоторым из них, видимо, было приятно осознавать, что есть нечто, чего она не смогла получить.

Что ж, это на ней никак не сказалось. Посмотрите на нее сейчас: беззаботно смеющуюся, с темными волосами, развевающимися на ветру и ниспадающими на плечи.

— Как жаль, что нам приходится идти на этот вечер, — с досадой произнес он. — Это обязательно? Я бы с большим удовольствием пригласил тебя на ужин, только мы вдвоем и больше никого.

— Прекрасная мысль, но нас там ждут. Я обещала. Ты разве не знаешь старую местную поговорку: пропустишь вечер танцев в гольф-клубе — готовься к неприятностям в течение всего года.

Он улыбнулся и состроил гримасу неудовольствия.

— Я бы нисколько не удивился, если бы так оно и было. Бьюсь об заклад, что у этого мероприятия столь давняя история, что оно стало неотъемлемой частью местного фольклора.

Адам появился примерно через полчаса после Либби. На нем был вечерний костюм, который ему очень шел, но совершенно не изменил его. Он по-прежнему выглядел как тот человек, который носил простой свитер и работал в саду вместе с Эйбом.

Все повернули голову в его сторону, чтобы посмотреть на знаменитость своего города, но они с Доном увидели его раньше всех. Либби прекрасно помнила ту экстраординарную ауру, которую Адам привносил, кажется, в любую комнату, в любое помещение, куда бы он ни входил.

Она тоже чувствовала на себе любопытные взгляды, но продолжала разговаривать с Ивонной. Никто не должен догадываться, что ей до боли хочется броситься через зал навстречу Адаму. Когда-то он прикасался к ней своими руками, и его пальцы, державшие ее руки, были сильными и теплыми. Но сегодня вечером он не искал ее. Она не смогла удержаться, чтобы не взглянуть на него хотя бы один раз, а он даже не глядел по сторонам.

Ивонна, стоявшая рядом, произнесла мягким голосом:

— Смотри, рядом с ним Дженни Драйвер. Они, видимо, пришли вместе.

Послышался гул голосов, свидетельствующий о повышенном интересе. На все приглашения, которые Адам получал до этого, он приходил один. У него могли быть девушки, практически он мог выбрать любую, но он никогда не выделял ни одной из них, и это служило Либби некоторым утешением. Сейчас рядом с ним была Дженни и они вошли в зал вместе под руку. Она сияла от гордости, и Либби понимала, что ей придется стоять здесь и быть свидетелем триумфа Дженни. И что ни одна душа в этом зале не пропустит ни единой детали.

Вот они подошли к группе, в которой находилась Либби. Дженни чему-то беззаботно смеялась. Ее глаза сияли от счастья, лицо озарялось ослепительной улыбкой. Она наслаждалась жизнью, и Либби вдруг почувствовала себя старухой, холодной и застывшей, которую мучит нестерпимая боль. Но она тоже улыбалась и болтала всякую чепуху, как и многие вокруг.

Каждый раз во время танца она видела их. Дженни, высокую и стройную, в объятиях Адама, улыбающуюся ему. Адама, склонившего к ней свою темноволосую голову. Она видела, даже не глядя на них. И это был длинный, нескончаемо длинный вечер.

Когда ехали в машине Дона по направлению к ее дому, он спросил:

— Ну, я думаю, вечер оказался не таким плохим? И закуски были неплохие, правда?

— А разве они были? — Она не могла вспомнить, что было в буфете. Помнила лишь, что он располагался вдоль одной из стен, и с трудом могла припомнить, какого цвета и какой формы были отдельные блюда. Она пила и ела, но не замечала, что это было. Поблагодарив, она поцеловала Дона в щеку и пожелала ему спокойной ночи. И когда дядя Грэй поинтересовался, хорошо ли они провели время, она ответила: — Думаю, что не так плохо.

Она прошла в гостиную и, опершись на спинку его стула, посмотрела на него сверху вниз.

— Я полагала, ты вернешься домой только завтра.

— Мы закончили пораньше.

— Боюсь, ты просто хотел проигнорировать этот вечер танцев в гольф-клубе.

Он улыбнулся, согласившись с ней.

— Увидев это однажды, считай видел сотни раз. Я предпочитаю бывать в своем гольф-доме, когда после партии-двух могу там посидеть, немного выпить. В моем возрасте многое быстро приедается.

Либби улыбнулась ему в ответ и направилась к себе в комнату. Она могла бы сказать: «Сегодня все было другим. Не знаю, как у мужчин, но у женщин было о чем поговорить — об Адаме и Дженни Драйвер». Она закрылась на ключ. Она никогда не делала этого, но сейчас ей захотелось побыть одной. Ей претила сама мысль, что может прийти Эми, чтобы поинтересоваться, как прошел вечер, и поговорить о завтрашнем дне. Или дядя Грэй — еще раз пожелать спокойной ночи и сказать: «И не засиживайся допоздна с книжкой».