— Извините, это ведь ваш дом.

— Полагаю, насчет коврика — это неплохая мысль, — сыронизировал он.

Не приняв его иронии, она с готовностью согласилась:

— Лучше, чтобы это был толстый ковер. Необязательно дорогой. В одной из комнат нашего дома, в которой никто не живет, есть один — из овчины. Это как раз то, что нужно.

Либби вспомнила, как обустраивала свой домик на дереве. Это доставляло ей такое наслаждение, хотя при этом довольствовалась лишь диванными подушками и розовыми занавесками, затканными кустами роз. Это была сказочная игрушка. Почти все время в домике было полно ее друзей, но иногда она оставалась в нем одна и, глядя поверх деревьев, поверх крыш домов на холмы, чувствовала себя подобной птице, способной летать.

Со временем она переросла свой домик. Он обветшал и стал ненадежным, и наступил день, когда дядя Грэй распорядился спустить его на землю. И хотя ей тогда уже было пятнадцать лет, а до этого она долгое время им не пользовалась, ей стало немножко грустно расставаться с ним. Ведь это было ее детство.

Либби не вспоминала о нем вплоть до сегодняшнего дня, когда увидела этот домик, затерявшийся среди холмов.

— Пожалуйста, — взмолилась она, — разрешите мне дать вам коврик!

— Спасибо.

— Однажды у меня тоже был свой домик, — улыбнулась она и начала рассказывать ему о домике на дереве. А он слушал ее, улыбаясь доброй, почти детской улыбкой.

Либби никогда не испытывала трудностей в общении с людьми. Ей нравилось большинство людей, с которыми она была знакома, и многие из них отвечали ей тем же. От нее исходило такое веселое радушие и очарование, словно от огонька свечи в окошке, манящего к себе усталого спутника. А в этом человеке было что-то располагающее к откровенному, без обиняков разговору. При этом она чувствовала себя такой раскованной, как ни с кем другим, кого она до этого знала.

Адам умел слушать собеседника, и это придавало вашему рассказу такую живость, такую красочность и объемность, словно вы не делились воспоминаниями, а вновь переживали то, что с вами когда-то происходило.

Они стояли перед домом, греясь на солнце, и пили кофе из эмалированных кружек с щербатыми краями.

— Я должна дать вам свой адрес. Обещайте, что придете помочь мне по уходу за садом, — сказала Либби.

— Вы занимаетесь этим сами?

— У нас есть старина Эйб, но он слишком стар для этой работы.

— А как насчет вашего дяди?

— Уход за садом не входит в круг обязанностей дяди Грэя, — смеясь, ответила она. — Так вы придете?

— Обязательно.

Ей было приятно слышать это. Саду так не хватало еще пары опытных сильных рук. Она посмотрела на часы и с удивлением обнаружила, как быстро пролетело время.

— Мне надо идти, — вздохнула она. — Боже мой, я должна лететь.

Дядя Грэй был уже дома, когда она вернулась. Услышав, как она открывает дверь своим ключом, он вышел в холл.

— Привет, крошка! — воскликнул он. — Мы уже начали беспокоиться, не потерялась ли ты.

— Не дождетесь того дня, когда я потеряюсь! — Она крепко обняла его и поцеловала в щеку.

— Налей мне немного выпить, — попросил он, — и расскажи, как провела день.

Девушка налила ему из графина времен одного из королей Георгов ровно столько виски, сколько он обычно выпивал по вечерам, и разбавила слегка содовой. Затем побежала на кухню, посмотреть, когда будет готов ужин.

Когда-то, давным-давно, в особняке «Грей Муллионс» было множество слуг. В каждой комнате висели колокольчики, и многие годы горничные и служанки, лакеи и пажи, а то и дворецкие мчались со всех ног на звук этих колокольчиков. Но все это осталось в прошлом. Деньги для этого, быть может, и были, а горничных и служанок — увы, нет. Если они и наводили лоск в каких-либо домах, то это были их собственные дома, у них была другая работа, и никто на свете не мог упрекнуть их за это. Этот дом давно пережил свое время, и какими бы современными высокоэффективными средствами он ни был бы оснащен, факт оставался фактом — он не отвечал требованиям современной жизни. В доме было слишком много комнат, лестниц, коридоров. Одним словом, это был свидетель невозвратного прошлого. Дом все еще выглядел достаточно презентабельно, и комнаты в нем были прекрасные, но у него не было будущего. Грэм Мэйсон жил здесь, поскольку родился в этом доме и любил его. Но большинство комнат давно не использовались, ставни на окнах не открывались годами, а мебель была зачехлена от пыли.

Правда, кухня была оснащена в ногу со временем. Оборудование было самым современным и сверкало безукоризненной чистотой. Стоявшая у плиты женщина подняла на нее глаза и сказала:

— Все почти готово. Ушла дальше, чем предполагала?

Эми — все, что осталось от тех времен, когда звенели колокольчики и дом был полон людей. Она давно бы уволилась и переехала жить к сестре, у которой был небольшой прелестный коттедж как раз на окраине Стрэдфорда-на-Эйвоне, если бы ей не претила мысль о том, что придется расстаться с господином Грэмом и Либби.

Это была невысокого роста, миниатюрная и опрятная, словно птичка, женщина, которая выглядела на свои шестьдесят лет. Вот она осторожно взяла кастрюлю с запеканкой из мяса, риса и овощей и сообщила:

— Стол накрыт.

Стол был накрыт на двоих. Когда Либби была одна, они с Эми ели вместе, но последняя никогда не садилась за стол вместе с господином Грэмом, за исключением тех случаев, когда получала специальное приглашение. Она боготворила его. Времена могли меняться, но для нее он оставался великим человеком в этом маленьком городке.

Для своего положения он работал слишком много, хотя все это он получил по наследству. Он пропадал на фабрике с самого утра до позднего вечера. Довольно часто и дома были деловые звонки и документы, над которыми нужно было поработать.

Либби могло показаться, что только что он выглядел усталым, но у него была исключительная способность быстро восстанавливать физические и духовные силы. После еды и получасового отдыха теней под глазами как ни бывало, и он снова был готов к работе.

Она положила ему запеканки и спросила, как прошел день.

— Почти так же, как обычно.

Грэм Мэйсон владел машиностроительным заводом по производству запасных частей для горнорудного оборудования. Однажды Либби пришла в голову мысль пойти работать на этот завод. Она убедила дядю послать ее на курсы секретарей-машинисток, но по окончании курсов он спросил, кто, по ее мнению, будет присматривать за «Грей Муллионсом», если она будет пропадать на работе весь день.

Ответ был однозначный. Одной Эми это было не под силу. Правда, ежедневно сюда приходила госпожа Беннетт из соседней деревни, но она была очень рассеянна, подвержена внезапным недомоганиям и болезням. Кроме того, ее нередко навещали незваные гости. Так что на нее никогда нельзя было положиться.

«Грей Муллионс» был нужен дяде Грэю. Он проводил здесь деловые встречи, принимал своих друзей. Что касается Либби, то она, в принципе, и не стремилась к деловой карьере. Ей нравился тот образ жизни, который она вела. Встречи с друзьями, праздники, поездки за покупками — все это означало, что в жизни всегда есть что-то интересное. Так что она не слишком спорила с дядей и не слишком огорчилась, что жизнь распорядилась по-иному.

— Я сегодня ходила с Каффой за холмы, — начала она делиться впечатлениями дня. Каффа наелся и растянулся во всю длину около камина. — Там мы встретили человека, который обещал прийти завтра для работы в саду.

— Эйб будет в восторге. Кто это? Я его знаю?

— Он не из местных. Только недавно поселился в Сторожке лесника.

Грэм Мэйсон поднял в удивлении брови:

— Я думал, что этот домишко давным-давно развалился.

— Он прекрасно выглядит сейчас.

— Кому же он мог понадобиться? Это же у черта на рогах. Сомневаюсь, что туда можно добраться на машине.

— Думаю, у него вряд ли есть машина. Его зовут Адам Роско. — Она продолжала медленно есть, уставившись в тарелку, но в ее голосе было что-то, привлекшее, видимо, его внимание, так как спустя несколько минут дядя спросил: