Кроме сейфа в банке был и счет, на котором находилось около двух миллионов франков. К этому резерву теперь придется прибегнуть. Больше всего Джакомо страдал оттого, что надо будет покинуть привычное место. Сразу по получении книги он должен будет вызвать нотариуса Ламберти и попросить его вскрыть конверт с документом, согласно которому все книги и магазин переходят в собственность Сельскохозяйственной академии. Он, де Мола, исчезнет навсегда.

Но и Джованни должен будет исчезнуть. Пока он в безопасности, но долго так не продлится. Те, кто загнал парня в западню, найдут способ заставить его замолчать навеки. Джакомо решил, что при первой же возможности он попытается выследить эту Елену, прежде чем с ней встретится Джованни. Ему всегда хотелось познакомиться с ней. Эта женщина поможет ему многое понять. Вероятно, и он ей кое-что откроет.

Двери банка открылись, и Джакомо вошел в тускло освещенный вестибюль. Стены до самого потолка были отделаны зеленым мрамором, что придавало помещению приятную свежесть. Он подошел к зарешеченному окошечку в глубине зала и заполнил бланк, на котором указал, что все содержимое его счета следует перевести на имя Джованни. Сумма не заоблачная, но служащая все равно взглянула на бланк с удивлением, хотя, повинуясь профессиональной этике, и старалась не подавать виду. Она исполнила его поручение и выдала квитанцию. Джакомо вежливо попросил проводить его в хранилище ценностей. Женщина поднялась. На ней была бежевая юбка в обтяжку и белая вышитая блузка. Несмотря на жару, она носила шелковые чулки с темным швом, который только подчеркивал кривизну ног. Интересно, как одевается и как выглядит Елена?

— Добрый день, доктор де Мола. Рад вас видеть.

Директор банка Маурицио Майер, внук основателя, вышел ему навстречу.

— Я тоже рад, но жаль, что приходится беспокоить вас. Мне нужно открыть сейф.

— Если позволите, я сделаю это сам.

— Спасибо, но я полагаю, у вас есть более важные заботы.

— Ничего, похоже, еще немного — и вы вообще перестанете меня беспокоить.

Джакомо взглянул на него поверх очков. Эта странная фраза, несомненно, была брошена не случайно. Однако отвечать он не стал. Если директор захочет, сам объяснит. И тот объяснил.

— Не исключено, что скоро я приду наниматься рассыльным в ваш магазин, — с горькой улыбкой сказал он, когда они спускались по желтоватым мраморным ступеням в хранилище.

— Не понимаю, доктор Майер.

На этот раз он просто обязан был отреагировать. Молчание означало бы полное равнодушие.

— Я знаю, что с вами могу говорить откровенно. Вы простите мне эту откровенность. Мы находимся под следствием, проводимым Банком Италии. И не финансовые дела тому причиной. Все счета в порядке, заведение процветает как никогда. Причина в том, что мы евреи, доктор де Мола.

Они уже вошли в хранилище через тяжелую дверь из броневой стали в пол метра толщиной. Майер колдовал с ключами, открывая еще одно железное полотно, за которым находились банковские сейфы. Джакомо чувствовал, что его спутнику надо выговориться, и внимательно слушал.

— Инспекция по защите вкладов, которую возглавляет Министерство финансов, поручила Банку Италии провести у нас тщательную проверку. Сейчас они здесь, наверху, роются в наших документах, но их руководитель, которого я знаю много лет, сказал мне, что в Риме уже все решено. Однако я, наверное, надоел вам.

— Ничуть. Мне очень жаль. Я догадывался, что дела примут такой оборот, и меня это возмущает.

— Благодарю вас, доктор, вы очень добры. Боюсь, что рано или поздно мне придется закрыть банк либо продать его за бесценок. Это не произвол, а закон, вот в чем ирония. У нас вот-вот выйдут новые расистские указы. Боюсь, вы не сможете принять меня даже рассыльным. Ваши деньги, конечно же, в сохранности, но все делается тихо и незаметно, чтобы не вызвать паники у вкладчиков. Если в вашем сейфе есть что-нибудь такое, что вы никому не хотите показывать, то лучше это изъять, доктор де Мола. К сожалению, мы уже не можем дать тех гарантий, на которых создано благополучие нашего банка.

Такое предупреждение словно послало само небо. Ведь Джакомо как раз за тем и пришел, хотя директор и не знал об этом.

Он тепло пожал руку Майера и сказал:

— Если я могу чем-нибудь вам помочь, то дайте мне знать, и… спасибо за совет.

— Вы уже много сделали, просто выслушав меня. Когда закончите, позвоните в колокольчик, доктор де Мола. — Он ткнул пальцем в потолок. — Если эти, наверху, меня не арестуют, буду рад еще раз вас поприветствовать. В противном случае — прощайте.

Они наскоро обнялись. Майер закрыл за собой дверь и стал быстро подниматься по лестнице, а де Мола направился к сейфу.

Спустя несколько минут он уже подходил к железнодорожному вокзалу с ключом от сейфа Ассоциации банков Швейцарии в Лугано и кодом доступа. Джакомо прошел мимо баптистерия и собора. Его снова поразил дерзкий купол Брунеллески, которым Джованни Пико, наверное, тоже любовался не раз. Де Мола спросил себя, увидит ли еще хоть раз эту красоту. Он свернул на улицу Черретани, потом на Панцани и вышел на вокзальную площадь. Забирая чемодан, несколько дней назад оставленный в камере хранения, Джакомо подумал, что взял с собой все, что мог, но вот уместить в этот баул половину собственной жизни — задача не из легких.

Дорога на Флоренцию

Среда, 3 января 1487 г.

Путники старались избегать больших магистралей, поэтому в Сант-Эраклио свернули с Фламиниевой дороги, держась пустошей Фолиньо. Они оставили за собой Канталупо и Бруфу, выехали на дорогу в Перуджу, перебрались через Тибр по мосту Валь ди Чеппо и благополучно миновали таможенные ворота. В качестве пропуска хватило нескольких медных монет с гербом Иннокентия VIII, таких новеньких, что их можно было принять за фальшивые.

Дороги кишели разбойниками, которые вот уже больше года наперебой старались повторить подвиги легендарного Гино ди Такко. [33]Чаще всего они нападали на экипажи и пеших путников, идущих из ненавистного Рима, но кучер, получивший инструкции от Ферруччо, больше боялся встречи с гвардейцами Папы или головорезами Франческетто. Нигде не обнаружив аббата и его спутников, они, наверное, уже забили тревогу.

Последний подъем на вершину холма от виллы Святой Петрониллы вконец обессилил лошадей, которые и так устали за целый день скачки. Их темная шерсть покрылась белыми потеками пота, и на ней виднелись следы ударов кнутом. Прежде чем войти внутрь каменной загородки, окружавшей аббатство и гостиницу, Джованни и Ферруччо бросили последний взгляд на лежащую внизу долину. В тусклом закатном солнце она выглядела огромным болотом, с которого то и дело взлетали то цапля, то журавль. Птицы отправлялись на вечернюю охоту.

На вывеске гостиницы красовался черный кабан на красном поле, что плохо соответствовало мрачному облику аббатства, расположенного напротив, и представляло собой странное смешение священного и мирского. Ферруччо попросил принести им выпить и поесть в комнату. Она была рассчитана на шестерых, но спутник графа настоял, что они будут ночевать вдвоем, и заплатил сполна. Пока он разжигал огонь в камине, в дверь робко постучала служанка, принесшая графин с красным вином и паштет из ягненка и кабана. Судя по вывеске, это было коронное блюдо.

— Граф, могу я кое-что спросить? — сказал Ферруччо, вытирая соус с тарелки кусочком хлеба. — Почему к вам проявляется такое повышенное внимание? Если вы не ответите, я не обижусь, это ваше право, но мне просто любопытно.

Джованни помедлил, но этот человек ему нравился.

— Вы не поверите, Ферруччо, но меня погубило любопытство. Я ни за что не смог бы его преодолеть. Постараюсь рассказать вам все, насколько смогу. Дело во мне и в книге, которую я написал.