Басаев прошелся стальным взглядом по всем присутствующим в комнате, на его лице не дрогнула ни одна черточка:
— Я никогда не был щедрым на жизни своих врагов, я всегда был расчетливым, - не повышая голоса, веско отрезал он. — Если они родственники, то за ночь вспомнят свою родословную, чтобы утром было труднее прощаться. Для них это время должно стать мучительным.
— Пусть будет так, как этого хочет аллах! — Аллах акбар! Солнце еще не успело взойти над ледяными пиками гор. Его лучи только пробивались мощными потоками света между склонами, высвечивая самые потаенные уголки в скалах, поросших корявыми деревьями и колючим кустарником. Первозданная тишина ничем не нарушалась, лишь со дна ущелья доносился рев речной стремнины, сметающей все на своем пути. Величественная природа пока не проснулась, она ждала, когда ее разбудит небесный гром или удалой джигит, пальнувший из ружья. Так случалось при грозе, во время горской свадьбы или при кровной мести. Но третье в этих краях, забытых самим Богом, в последние годы происходило чаще, чем следовало бы. Вот и сейчас грохот возник, казалось бы, ниоткуда и покатился неизвестно куда, не предвещая ничего хорошего жителям аула, угнездившегося на вершине горы. Он приближался, намереваясь утопить селение в жутких раскатах, как при сходе лавины из камней. Люди выбегали из хижин и приставляли ладони к лбам. Они видели, как две эскадрильи вертолетов, по пять машин в каждой, влетели в узкое ущелье и по нему добрались до их горы с тремя десятками саклей, сложенных из нетесанных камней. Среди них возвышались несколько домов европейского типа с железными крышами и со стенами из сибирской лиственницы. Сами сибиряки позавидовали бы умению, с которым собирали пятистенки. Бревнышко к бревнышку, плаха к плахе, доска к доске. Но не зря у смышленого русского народа по каждому такому случаю была заготовлена поговорка. Вот и здесь он бы отметил со свойственным ему безразличием, что сапожник и должен быть без сапог. Но летчиков, сидящих за штурвалами винтокрылых машин, волновали другие проблемы, они пристально вглядывались в гору, нацеливаясь посадить на одном из ее склонов свои аппараты. Вместе с ними приникли к иллюминаторам десантники, находящиеся внутри "вертушек",им предстоял бросок к окраине аула, ощетинившегося пулеметами. Время подходило к половине восьмого утра, было уже светло и можно было бы опустить "вентиляторы" на площади селения, расположенной в его середине. Но тогда все огнестрельное оружие, имеющееся у защитников, ударило бы в упор, пробивая броню и не давая открыть люки для высадки десанта.
— Вон за тем валуном, кажись, хорошее место.
Сухощавый майор в камуфляже, стоящий рядом с креслом летчика, указал пальцем на громадный камень с крохотным пятачком за ним. Был он широкогрудым, ростом за метр восемьдесят, с длинными и крепкими ногами, с такими же руками, обнаженными по локоть. Майор походил на человека-паука, сериалы про которого часто крутили по телевизору, на удлиненном лице у него выделялись большие губы и карие выразительные глаза с длинными ресницами. Ровный нос с черной строчкой усов под ним имел небольшую горбинку посередине. Десантник был очень молод, несмотря на высокое звание, и красив той мужской красотой, заставляющей женщин забывать обо всем на свете. Ему подошел бы престижный подиум с светскими раутами после показа мод, или карьера артиста, достойного пройтись по ковровой дорожке за получением очередного "Оскара". А за спиной у майора болтался АКС с шляпным искрогасителем и с подствольником, на кожаном поясе все брезентовые мешочки были заняты боеприпасами. Еще пара рожков, обмотанных изоляционной лентой, торчала из-под пряжки с звездой, начищенной словно для парада. — Слышь, Дарган, а не пошел бы ты со своими подсказками подальше, — не отрывая взгляда от земли, посоветовал майору летчик, громадный детина с крупным носом и с волосатыми запястьями рук. Он цепко держался за штурвал, нацеливая летательный аппарат на крутой разворот как раз над тем самым валуном. — Тут и без тебя советчиков море. — Миша, о каких советчиках ты говоришь? — чуть отстранился от кресла десантник. — А что мигают разными огоньками, стрелочками еще покачивают, — кивнул летун на приборную панель. Он резко оттолкнул штурвал от себя. — Приготовились, майор, желаю тебе и твоим парням удачи. — Давай, Мишаня, потом договорим… — О чем, Дарган? — О бабах, конечно! О чем нам еще погутарить, твою дивизию… Гул винтов боевых машин поднял на ноги уже весь аул. Мужчины выбегали на улицу, на ходу передергивая затворы на автоматах и ручных пулеметах, женщины заготавливали перевязочные материалы, дети спешили подносить родным боеприпасы. Старики со старухами тоже не сидели на месте, они взялись наполнять узкогорлые кувшины родниковой водой и виноградным вином. С северной окраины селения прозвучали первые очереди, за ними последовали разрывы гранат. Один из горцев подскочил к яме, в которой содержались пленники, он отомкнул замок и отодвинул в сторону тяжелую железную решетку. — Подыхайте, поганые гяуры! Вы думали, что вас освободят ваши сип-сиповичи? — боевик зло сплюнул себе под ноги и бросил вовнутрь ямы гранату "Ф-1". Не оглядываясь, он заспешил туда, откуда доносились выстрелы. — Сейчас и они вслед за вами пойдут на тот свет. Аллах акбар!.. Не успел горец воздать хвалу своему богу и отбежать от зиндана метров на пять, как за его спиной раздался негромкий хлопок. Еще один взрыв гранаты, пущенной из подствольника, поднял вверх сухощавое тело боевика, успевшее надломиться, и с размаха припечатал к пыльной дороге. — Вот суки, они пленников уничтожают, — прорычал здоровенный десантник в голубом берете, показавшийся из-за сакли. Он перекинул автомат в правую руку. — Командир, ты видел, как этот шакал кинул "эфку" вон в ту яму? Они в таких держат своих рабов.
— Сейчас посмотрим, хотя, что там после этого может остаться… — откликнулся его товарищ с погонами майора на плечах. — Но взрыва в том зиндане я что-то не слыхал.
Не успели гвардейцы приблизиться, как из отверстия вдруг показалась рука, затем голова молодого парня со спутанными светлыми волосами. Быстро осмотревшись, он оперся на локти и сам вызволил себя из ямы. На ноги встал человек в форме морского пехотинца, все лицо у него было в кровоподтеках, а форменка порвана во многих местах.
— Морпех, — крикнул ему майор.
Человек резко крутнулся на каблуках ботинок и впился пристальным взглядом в десантников. Подождав, пока он признает своих, майор продолжил:
— Ты здорово не рисуйся, тут все пространство простреливается, — он радушно махнул рукой. — Заруливай до нас, у нас боеприпасов море. Отомстишь.
Словно в подтверждение его слов вдоль улицы пронеслось несколько трассирующих пунктиров из раскаленных пуль, они перехлестнулись с такими же разноцветными строчками, посланными перпендикулярно. Вскоре все пространство между саклями перечеркнули торопливые очереди. — Надо остальных из ямы вызволить, — невольно пригинаясь, отозвался морской пехотинец. — Нас там целых шесть человек. — Нехилый погребок… Из-за домов выскочили еще несколько парней, увешанных оружием с ног до головы, среди них болтался радист с рацией за плечами. Он сразу пристроился сбоку своего командира. У одного из гвардейцев был ручник Дегтярева с круглым магазином, который он только что насадил на самый верх ствольной коробки. Майор указал ему вдоль улицы и коротко приказал: — Прикрой, пока мы с узниками разберемся. Десантники бросились к зиндану, возле него уже крутился с жердиной в руках первый из пленников, сумевший выбраться самостоятельно. Но толстая палка оказалась гладкой, руки узников, находившихся внизу, скользили по ней, не давая возможности подтянуться к краю отверстия, чтобы ухватиться за протянутые ладони. Кто-то из гвардейцев сцепил вместе несколько ремней, кто-то уже разматывал тонкую и прочную веревку, захваченную с собой на случай бегания по горам. Наконец из ямы показалась молодая женщина со светлыми волосами, за ней вторая перекинула ноги через бетонный выступ. Потом и третья их подруга вылезла наружу, стараясь прикрыть обрывками кофточки растерзанную свою грудь. Когда последний из пленников-парней отпустил веревку, намотанную вокруг его кисти, и прилег на землю рядом со своими товарищами, майор повернулся к морпеху с погонами капитана и спросил: — Все здесь, пехота? Или еще кого забыли?
