– Хотел предложить ему одну вещь, – быстро соврал Макс. – Картину. Говорят, он в них сведущ.

– О да… А я не могу помочь?

– Вы? Не знаю… Хотелось бы все же поговорить с месье Якба.

– Конечно, конечно, – приказчик вновь сделался сама любезность. – Вы оставьте адрес. Как только хозяин появится, я тотчас же вас извещу.

– Адрес? Ах, ну да… разумеется. Найдется у вас перо и бумага?

– Есть карандаш и блокнот. Пожалуйста. Вот там, на бюро, вам будет удобно.

– Да, еще хотел спросить. Это правда, что ваш хозяин недавно приобрел картину на выставке в галерее Дюран-Рюэля?

– Да, купил кое-что. Правда, еще не заплатил. Впрочем, вряд ли месье Якба будет продавать покупку – он приобрел ее для себя.

– О, месье Якба собирает картины?

– Иногда… И, сказать по правде, большей частью такие… что я бы их точно не купил! Извините за откровенность. Написали?

– Да, пожалуйста. – Молодой человек протянул блокнот приказчику и, вежливо приподняв шляпу, покинул лавку.

И снова грянуло в глаза солнце, колыхнув ветвями, что-то зашептали деревья, теплый весенний ветер погнал по Сене сверкающую волну.

Весь оставшийся вечер молодой человек провел в одиночестве у себя в квартире. Размышлял, ходил из угла в угол и, кажется, кое-что придумал. Что же касается соседа, Антуана Меро, то тот не появился и к утру, и к обеду. Максим уже начинал беспокоиться: вообще-то за Антуаном подобного никогда не водилось, сей молодой нормандец был человеком открытым и обычно всегда сообщал о своих планах, даже когда его об этом вовсе и не просили.

И вот – пропал!

Подождав до полудня, Макс не выдержал и, поймав извозчика, поехал на бульвар Рошешуар, к Агнессе. Идти тут, конечно, было всего ничего, но явиться пешком – это было бы слишком уж вызывающе не комильфо. И так-то… Хорошо хоть, хитрая Агнесса как-то при встрече – она ведь так и не отставала! – дала Максиму условный знак. Мол, если вдруг захочешь срочно меня увидеть, так не следует беспокоить родственников, а просто послать какого-нибудь мальчишку с запиской якобы из модного магазина, а если на дворе солнечно, так и вовсе пустить зеркальцем зайчика в крайнее слева окошко на втором этаже.

Расплатившись с извозчиком, Максим так и сделал, благо день выдался солнечным, ясным. Небольшое зеркало он заранее прихватил из дому и вот теперь думал: что с ним делать? Не разбилось бы в сумке.

В ответ на условный сигнал Агнесса выглянула в окно и махнула рукой – жди, что и принялся делать молодой человек, задумчиво прохаживаясь по бульвару мимо цветочников и букинистов. Подумав, купил небольшой букетик, который с галантным поклоном и вручил появившейся девушке.

– Вы сегодня так нарядны, Агнесса!

– Только сегодня?

Агнесса усмехнулась. И в самом деле, сегодня на ней было яркое небесно-голубое платье из шуршащего шелка и такая же шляпка, только из бархата. Синие башмачки, светло-голубые перчатки и такого же цвета зонтик – парасоль – не от дождя, от солнца. Темно-каштановые, тщательно завитые горячими щипцами локоны девушки трепал внезапно налетевший ветер, щеки горели алым, карие с золотистыми искорками глаза смотрели радостно и даже, можно сказать, с надеждой.

– Куда сегодня пойдем? Давай в «Абесс»! Там такие чудные пирожные.

– В «Абесс» так в «Абесс»… Эй, эй! – Молодой человек подозвал извозчика и помог своей спутнице забраться в коляску.

Да, конечно, в кафе. Говорить о делах на улице было бы неприлично.

Устроившись на террасе, Максим заказал кофе с пирожными и бокал абсента. Поговорил о погоде, выждал, как того требовали приличия, некоторое время, а потом – как бы вскользь – поинтересовался, давно ли Агнесса видела Антуана.

– Давно? – Девушка смешно наморщила носик. – Да уж дня три тому. А что такое?

– Так он сегодня не…

Максим вдруг осекся, соображая: а не сболтнет ли он лишнего, сказав, что сегодня Антуан не ночевал дома? Не хотелось бы подставлять товарища, тем более перед Агнессой, в отношении которой пылкий нормандец питал далеко идущие надежды.

– Знаешь, я что-то не видел его сегодня целый день. И вчера. Он ничего тебе случайно не говорил? Может быть, собрался куда-то уехать? Скажем, навестить матушку…

– Нет, не говорил. – Агнесса отрицательно покачал головой. – Может, у него в университете проблемы или еще что-нибудь? А так… никаких срочных дел. – Девушка задумалась и, чуть помолчав, добавила: – Ну разве что в ломбард он собирался зайти, но это ведь не на весь день!

– В ломбард? – насторожился Макс. – А зачем Антуану в ломбард? Что, у него кончились деньги? Так взял бы, в конце концов, у меня!

Агнесса сверкнула глазами:

– Ты благородный человек, Максим! Что же касается Антуана, так он позавчера катал меня на извозчике… когда у тебя были какие-то там дела! Ага! Что покраснел?

– Ну… катал… и?

– И мы как раз проезжали мимо ломбарда. Антуан и заметил вскользь, что надо бы туда зайти. То ли там недоплатили, то ли переплатили.

– Это тот ломбард, что на бульваре Монмартр?

– Да, тот…

– Ясно.

Молодой человек глотнул из бокала абсента и поморщился – редкостная гадость! И как только его пьют?

– Что, не понравилось? – засмеялась Агнесса. – Зачем тогда взял?

Максим пожал плечами:

– Так. Попробовать.

– Знаешь что, Макс? – Девушка неожиданно взяла его за руку. – Давно хотела сказать тебе… ты такой… такой… Ой… – Она вдруг неожиданно покраснела. – В воскресенье все мои домочадцы уезжают на Сену, за город. Я скажусь больной…

Крепко сдавив руку юноши, Агнесса резко поднялась со стула:

– Я буду ждать. А сейчас… проводи меня домой – папенька хочет вечером обсудить со мной какие-то дела.

Так-так-так-так-та-а-к! Вот так намеки. И главное, ведь не откажешь – невежливо. И что теперь делать? Прийти, явиться. Или… не ходить, сославшись на дела. Нет, если не придешь, Агнесса, несомненно, обидится. А если прийти – как потом смотреть в глаза Антуану?

Нет, конечно же, вряд ли эта встреча окончится так, как она скорее всего окончилась в конце двадцатого или начале двадцать первого века, да даже – в Египте! Здесь все-таки не то, девятнадцатый век – век условностей. Вряд ли дело дойдет до открытого секса, нет, все ограничится поцелуями и флиртом. Но и этого вполне достаточно, чтобы… Чтобы что? Поссориться с Антуаном? Так он не узнает. Не узнает… Но сам-то знать будешь, и как потом смотреть другу в глаза? Кстати, об Антуане – где же все-таки шляется этот бродяга? Агнесса что-то говорила про ломбард. При чем здесь ломбард? Чушь какая-то. О! Может, хозяин дома что-нибудь знает?

– Нет, ничего такого о своем предполагаемом отъезде месье Меро не говорил. – Владелец доходного дома господин Летурнель задумчиво поскреб лысину. Как обычно, после полудня он находился у себя на втором этаже, в небольшом кабинете с окнами, выходящими во двор, так называемом бюро. – И писем на его имя не приходило… Хотя! Постойте-ка! Мальчишка из ломбарда приносил записку. Да-да, приносил. Именно на вашу квартиру. По-моему, там вам хотели доплатить.

– Из ломбарда, вот как? А из какого именно ломбарда?

– Не знаю, – господин Летурнель пожал плечами. – Я потом передал записку месье Меро. Разумеется, не читая.

– О, извините за бестактность, месье.

– Ничего, ничего, молодой человек! Вы заходите как-нибудь ко мне вот сюда, в бюро. Выпьем кофе.

– Всенепременно, господин Летурнель, всенепременно.

Откланявшись, Максим поднялся к себе – судя по всему, Антуан так и не появлялся, – в задумчивости походил из угла в угол и, решительно махнув рукой, спустился вниз, отправившись на бульвар Монмартр, к ломбарду.

– Доплата? За что? Ах, ожерелье в египетском стиле и четыре браслета. Изящные, изящные вещи, я их хорошо помню. Их почти сразу и купили. Нет-нет, вы нам ничего не должны… Записка? Какая записка? Уверяю вас, месье, мы ничего никому не посылали!