Макрон тоже веселился от души, не скрывая своего удивления смелостью Юнии.

– Теперь-то уж Агриппинилла обязана ей. Ее бешеный муж, за которого она так молила сегодня утром, запросто мог прибить ее насмерть на глазах у всех. Никто не унял бы его, – заметил Макрон.

– Однако, мой Невий, я не могу понять причины, за что Домиций избил жену, – задумалась Энния.

– Я виделся с ним в тюрьме и рассказал об утреннем визите Агриппиниллы. Ты же знаешь его гордый нрав и ненависть ко мне. А тут жена стоит на коленях, вымаливая для него пощады. Я освободил его под домашний арест, но, видно, по дороге к дому он сбежал от вигилов, чтобы разыскать ее. И нашел.

– Негодяй! – Рука Эннии взлетела вверх, но Макрон успел ее перехватить перед самым лицом. – Хотя, впрочем, – добавила она уже спокойней, – если б не твоя интрига, мы никогда не насладились бы столь занимательным зрелищем. Нечасто случаются в Риме такие публичные скандалы. Чувствую, расправа над Агриппиниллой продолжится дома, Агенобарб еще не сдержал ни одной клятвы.

– Ну, это уже их трудности, – заметил Макрон, – интересно, что скажет Калигула, когда ему расскажут о роли его невесты в этой истории. Я бы выпорол ее.

Энния усмехнулась. Жаль, что этого им не узнать никогда. Она возлегла рядом с мужем на обеденное ложе, виночерпий налил ей вина, и они совершили возлияние. Номенклатор доложил о приходе Лелия Бальба, но Макрон, нежно прижимая к себе жену, махнул рукой.

Гай Цезарь несся по Аппиевой дороге, бешено нахлестывая своего скакуна. Гуляющие шарахались в стороны, а едва не попавшие под копыта лишь испуганно зажимали рот, полный проклятий, лишь успевали разглядеть, кто промчался мимо. Где Юния? Где Юния? Эта мысль не давала ему покоя. Он потратил на ее поиски уже несколько часов, но безрезультатно. Их с Ливиллой видели то на форуме около источника Ютурны, то в храме Венеры на форуме Юлия, затем след их затерялся в лавках ювелиров. Стоило ему услышать о происшествии в Саллюстиевых садах, как он потерял голову, волнуясь за любимую. О мстительном нраве Агенобарба он был наслышан. Неизвестно, что могло повлечь за собой вмешательство Юнии в их ссору с Агриппиниллой. Эта самонадеянная девчонка слишком уверена в себе, совсем не зная римских нравов!

Конь его неожиданно споткнулся, наткнувшись на очередного прохожего, и упал на колени. Гай перелетел через голову коня и очутился на земле. В бешенстве, проклиная все на свете, он вскочил на ноги и, не раздумывая, всадил свой меч в шею несчастного скакуна. Фонтаном хлынула кровь, забрызгав его золоченый панцирь и тунику. Он скинул на землю свой шлем и побежал, выкрикивая имя возлюбленной.

Неподалеку от храма Чести и Доблести за Капенскими воротами собралась толпа зевак. Едва пробившись сквозь нее, он с облегчением увидел высокие носилки Юнии, где гордо восседала она сама, а рядом Ливилла. Дорога перед ними была усыпана множеством роскошных цветов, это их и задержало. Они весело хохотали. Калигула еще не понял, чем вызвано их веселье: слишком много тут собралось людей, заставших любопытное зрелище.

С мечом в руке он пробил себе дорогу сквозь толпу зевак, все испуганно расступались. Когда он очутился перед Юнией, она в ужасе закричала, увидев, что Гай весь в крови. Спрыгнув на землю, не дожидаясь, пока рабы опустят носилки, она взволнованно обняла жениха, прижавшись к его груди.

– Мой Гай, что случилось?! Тебя ранили? Кто? – причитала она, целуя его. – Что произошло?

Ее чудная белоснежная туника, расшитая розовым жемчугом, покрылась кровавыми пятнами, но она не обращала внимания ни на что, обхватив своего возлюбленного за шею.

– Нет! Это что ты позволяешь себе?! – кричал на нее Калигула, одновременно покрывая поцелуями ее испачканное личико и дергая в гневе за волосы. – Ты сошла с ума! Я искал тебя! Волновался!

– Но со мной все в порядке! Что тебя обеспокоило? Откуда кровь?

– Я убил коня в гневе! Он споткнулся, когда я в спешке разыскивал тебя! А ты развлекаешься! Откуда эти цветы на дороге? У тебя появился поклонник?

Юния рассмеялась своим чудным смехом.

– Да, появился! Ты прервал его, мы слушали прекрасную любовную песню. Но, – шепнула она тихо, – он так ужасно поет. И ты знаком с ним.

Брови Калигулы удивленно поползли вверх, когда толпа раздвинулась и он разглядел певца, усыпавшего дорогу множеством цветов. В белоснежной тоге, с лирой в руке, с завитыми кудрями, повязанными алой лентой, стоял Гней Домиций Агенобарб собственной персоной. Гай взирал на него, открыв рот. Он уже ничего не понимал. Ливилла весело хохотала, перегнувшись через край носилок. Вид изумленного брата ее чрезвычайно развеселил.

– Домиций, продолжай! Прошу тебя! – Юния радостно захлопала в ладоши. – Может, Гай Цезарь захочет посоревноваться с тобой?

Она взглянула на него вызывающе и лукаво.

– Гай Цезарь! – торжественно произнес Домиций громовым голосом. – Приглашаю тебя и твою прекрасную невесту на обед в честь моего поражения. Да, я поражен ее красотой в самое сердце!

– Какая муха тебя укусила, Домиций? Ты ведешь себя как душевнобольной! – наконец опомнился Калигула. – Ты же под домашним арестом. Хочешь опять в тюрьму?

– Я буду готовить речь в свою защиту…

– Я вижу, – саркастически заметил Гай.

– Итак, до вечера. К тому же несравненная Юния, кажется, призвала тебя бросить вызов моему искусству певца. Ливилла, надеюсь, ты с супругом не пропустишь это состязание.

И, не дав никому сказать более ни слова, он прыгнул в свои носилки и отправился восвояси. Толпа, однако, не расходилась: все наслышанные о происшествии в Саллюстиевых садах ожидали продолжения.

Гай подошел к Ливилле.

– Сестра, где твои носилки? – спросил он. – Мы с Юнией хотим побыть вдвоем.

Ливилла поморщилась от бесцеремонности брата.

– Остались позади, – ответила она. – Толпа оттеснила.

Калигула подал знак одному из рабов, Ливилла попрощалась с подругой и уехала. Гай уселся к Юнии, рабы опустили плотные занавеси, защищая от нескромных взоров, и понесли господ на Палатин.

– Будешь ругать меня? – спросила Юния, мысленно готовясь к защите.

– Теперь нет. Я очень испугался за тебя. Нрав Домиция необуздан и жесток. По пути с тобой могло случиться что угодно. Но такого поворота событий я, признаться, не ожидал. Что ты творишь с сердцами мужчин?

– Но люблю я только тебя, мой Гай. Дороже тебя нет никого в целом свете. Ни роскошь подарков, ни множество цветов от других никогда не затронут мое сердце. Я принадлежу тебе. Так с начала наших жизней определили мудрые боги.

Калигула, счастливо вздохнув, крепче прижал к себе любимую.

– Поедем ко мне, я сама омою тебя от крови, которая повергла меня в ужас. Признаться, я подумала, что ты ранен. Сегодня я приобрела множество прекрасных одежд. Их уже доставили в мой дом. Ты подберешь для себя по вкусу. Кстати, ты собираешься принять вызов Домиция? О, Аполлон, какой у него жуткий голос! Когда он предстал пред нами, я была поражена. Мы выехали из Капенских ворот, как вдруг нам преградили путь девушки с корзинами цветов, они принялись кидать перед нами розы, лилии, еще много невиданных цветов. И тут я услышала пение, сопровождаемое бренчанием на лире. Мы с Ливиллой чуть не умерли от смеха. А когда увидели самого Агенобарба, покоренного льва, были безмерно удивлены. Ливилла перед этим укоряла меня, расписывая его жуткий нрав. И тут такое. Влюбился! – Юния с хитрой улыбкой развела руками.

Калигула счастливо рассмеялся.

Они задремали под мерное покачивание носилок, занавеси не пропускали звуков шумной толпы, к тому же рабы несли их, обходя слишком оживленные улицы.

Дома Юнию уже ждала теплая ванна. Она усадила Гая в чан, сама омыла его, натерла лечебным бальзамом синяки, полученные при падении с лошади, и помогла облачиться в тунику. Правда, стоило ей самой снять окровавленную паллу и сесть в чан, как новая одежда Гая была вновь безжалостно испорчена. Он не сдержал желания присоединиться к любимой, как всегда, не тратя времени на раздевание. Уже привычная ко всему Гемма тихо зашла, когда, растянувшись, обнаженные, на кровати, они заснули, вытерла разбрызганную воду, собрала растерзанную одежду и поставила вино и легкую закуску.