Юния рассмеялась:

– Ты шутишь, Гай. Я не чувствую никаких запахов. Но аллегория твоя приятна, ведь на Палатине живем мы.

Калигула обнял ее и ласково погладил выбившуюся белокурую прядь.

– На нас смотрят тысячи глаз.

Но Юния и не попыталась отодвинуться.

– А хочешь, я могу при всех поцеловать тебя?

– Ой, нет, позже, иначе как совладать с тем внутренним огнем, что сжигает меня?

Они продолжали путь вдоль берега Тибра.

– Этот рев доносится с Бычьего рынка. Там живут мясники и торговцы скотом. И всегда много народу, я обхожу это место стороной. А вон тот маленький прелестный храм принадлежит Фортуне, – говорил Калигула.

Их привлек вид на Капитолий и на форум. О боги, сколько людей, мелких лавочек! Они осмотрели храм Сатурна с величественными коринфскими колоннами, где хранилась казна империи, храм Согласия, сенаторскую курию, где Гаю приходилось блистать своими ораторскими способностями, базилику Юлия. Юния приказала остановить носилки и наслаждалась видом храма Юпитера Капитолийского, перед которым сидел гигантский бог в золотом шлеме.

Рим, который она видела только ночью, потряс ее дневной красотой и величественностью. Медленно продвигаясь к Палатину, они посетили Жемчужный портик в верхней части форума, где Калигула приобрел для своей невесты ожерелье из розовых жемчужин Индийского океана.

Форум поразил Юнию своей контрастностью. Великолепные мраморные храмы, обилие дивных статуй, у подножия которых расположились мелкие торговцы. На Комиции, где заседают судьи и с трибуны выступают ораторы, Гай указал ей на дающих за небольшое вознаграждение ложные клятвы; рядом с восстановленной статуей Марсия, историю которой поведал всезнающий Калигула, Клавдилла увидела спорящих адвокатов и свидетелей. Перед великолепной мраморной базиликой располагались лавки ростовщиков, а рядом толклись потаскухи. В средней части форума, около канала, ютились рассказчики притч, пьяницы и бездельники в ожидании подачек от богачей. За величественным храмом Кастора и Поллукса Калигула дозволил Юнии взглянуть одним глазком на воров, делящих добычу и обсуждающих план ночных грабежей. Клавдиллу не смутило, что многие из них запросто приветствовали Гая.

У красивого небольшого источника Ютурны пили чудодейственную воду отвратительные калеки. И повсюду толпы праздношатающихся, обсуждающих правительственные новости, известия с границ империи, чужие разводы и браки. Отдых стаи воронов на храме Согласия собрал наибольшее количество зевак, кошели которых нагло срезали воришки.

Попутно Гай рассказывал невесте, что раньше на форуме часто устраивались пиршества для многочисленной толпы и кровавые гладиаторские бои. Особенно этим прославился Юлий Цезарь, имя которого чтится плебеями вовсе не за военные заслуги перед империей, а лишь благодаря памяти об этих бесплатных представлениях и обедах.

Наконец они подъехали к большому дворцу Тиберия.

Гай Цезарь провел уставшую Юнию в свои покои, изобилующие поистине восточной роскошью, и приказал подать обед.

– Ты голодна, моя звездочка? Смотри, в какой компании мы будем обедать! Вот сам божественный Август, вот Сулла, знаменитый Цезарь, император Тиберий. – Гай показал статуи, стоящие в нишах триклиния.

– Мне не нужна компания мраморных истуканов. Я счастлива, что буду обедать с тобой, – ответила Юния и возлегла рядом на ложе.

– Мы недолго будем одни. Я позвал Ливиллу и Агриппиниллу. Познакомлю тебя с сестрами, и аккуратней с ними – они злы на язык и завистливы, как все римлянки. Придут мои друзья: Луций Лициний, Макрон, я отправил приглашение твоему отцу, будут Мнестер и Аппелес. Скорее всего, явится еще кто-нибудь из сенаторов.

– А Друзилла? – Юния искоса глянула на Калигулу.

– Ее не будет. Она с мужем Кассием Лонгином в Капуе, на своей вилле.

– Гай, если мы будем одни недолго, давай тогда осмотрим твою спальню. Слухи о фривольных фресках дошли даже до Александрии. Номенклатор пригласит нас, если явятся первые гости. – Юния призывно улыбнулась.

Кровать Калигулы поразила ее большой высотой и огромными размерами. А фрески, как заметила она, были потрясающи, но более подходили для лупанара. Искусные художники мастерски изобразили любовные похождения богов, не обойдя вниманием и Юпитера Громовержца. Лик ревнивой Юноны, заставшей мужа с прекрасной Ио, был впечатляюще реалистичным. Но Калигула не дал Клавдилле рассмотреть все подробно, подхватил ее на руки и принялся целовать, сгорая от желания.

Он не замедлил доставить драгоценную ношу наверх по приставной лесенке, и там, на роскошной кровати, они провели в любовных играх два часа. Номенклатор несколько раз являлся за наследником, но получал в ответ подушкой по голове. Наконец Юния запросила пощады. Тело ее болело от ненасытных ласк Калигулы, волосы растрепались, губы припухли от частых поцелуев. Гай лежал рядом и любовался, как она безуспешно пытается собрать в пучок свои белокурые локоны.

– Ты прекрасна! – просто сказал он.

Она стукнула в маленький гонг, найдя под подушкой молоточек.

– Только не говори, что нарочно прятал его, – произнесла она, лукаво улыбаясь.

– Конечно. Помнишь, тогда, в Антиохии, я обещал, что сам буду причесывать тебя, омывать, делать массаж? Я помню свои слова.

Рабыни принесли желтую тунику для Юнии, расческу и черепаховый гребень. Калигула натер нежную кожу девушки нардовым маслом, помог одеться и стал орудовать гребнем в волосах. Юния вскрикнула:

– Ну вот, ты вырвал половину. Больно!

– Прости, у меня мало опыта. Все-таки лучше кого-нибудь позвать.

Наконец черепаховый гребень надежно утвердился на затылке и сборы завершились.

В большом триклинии уже собрались приглашенные, выпивая и закусывая в ожидании хозяина. Кравчие без устали подносили новые блюда и черпали вино. Тонкие фигурки девушек скользили, разбрызгивая духи и посыпая пол розовыми лепестками. Танцовщицы в прозрачных хитонах кружились под нежную музыку свирелей.

Когда вошел наследник императора с Юнией Клавдиллой, все сразу поднялись, приветствуя обрученных. Силан, возлежавший в стороне с сенаторами, побледнел, увидев их вместе. «Куда катится римская империя? Моя дочь позорит славное имя Юниев, появляясь вдвоем с женихом без отца и матери, остается с ним наедине. Слава богам Аида, что ее мать не дожила до такого позора». Но Силан напрасно беспокоился: никто даже и не думал о нарушении обычаев невестой. За Калигулой настолько прочно укрепилась дурная репутация, что все, что делал он, воспринималось как само собой разумеющееся.

Едва гости успели совершить первое возлияние во славу богов и отведать первые блюда, как номенклатор провозгласил имена сестер Калигулы. Они ворвались в триклиний, ослепительные в блеске драгоценностей. Торопливо раскланявшись, молодые женщины подошли к брату.

– Сапожок, что все это значит? Это твоя невеста? – принялись расспрашивать наперебой.

Калигула взял Юнию за руку и произнес:

– Юния, имею честь представить тебе твоих будущих сестер. Это Агриппинилла, – он указал на рыжеволосую красотку в лиловом хитоне, расшитом золотыми лотосами, – и Ливилла. А это моя невеста, – сказал он, обратясь к сестрам, – дочь Марка Юния Силана, Юния Клавдилла.

Марк Юний приблизился и церемонно поклонился. Агриппинилла свысока оглядела его, а Ливилла искренне улыбнулась.

– Ваша дочь прелестна, – сказала она, – мы рады принять ее в нашу семью.

– Наш брат непредсказуем порой, – вставила Агриппинилла, – знатные римские семьи мечтали выдать за него своих дочерей. А он предпочел не изнеженную римлянку, а загорелую провинциалку.

Силан растерялся. Его начала бить мелкая дрожь: он отвык от таких тонких намеков и издевательств. Его выручила дочь. Грациозно поднявшись с ложа, она приблизилась к Агриппиниле.

– Говорят, изнеженность римлянок приводит порой к больному потомству, – мило улыбнувшись, сказала она. – Наследник цезаря, готовясь со временем принять власть над империей, должен уже сейчас позаботиться о здоровом надежном преемнике.