– Ты хочешь веселья, безусый юнец? – зловеще спросил он. – Более по душе тебе любовь знатной римлянки, чем умелых гетер? Что ж, я доставлю тебе удовольствие. Эй, Лара, проведи нас в мою личную кубикулу!

Сама хозяйка откинула перед ними тяжелый красный занавес. Калигула, тяжело ступая, вошел первым, за ним проскользнула Юния. Занавес опустился за ними. Тишина по-прежнему стояла в зале, даже музыка перестала играть.

– Раздевайся! – громко скомандовала Юния. – Что пялишь бесстыжие глаза?

Гай даже опешил от такой наглости неизвестного юнца.

– Сейчас я тебе устрою такое, – сказал он, – и ты пожалеешь, что боги помогли тебе родиться на свет.

Рыжий парик полетел на землю. Однако вопреки его ожиданиям на лице юноши не отразилось ни малейшего ужаса.

– Ты не понял еще, кто перед тобой? Я сам Калигула.

– Да понял я, мой возлюбленный, понял.

Для Гая знакомый голос раздался как гром среди ясного неба. Он еще не верил своим ушам, но черный парик упал, и белокурые волосы его возлюбленной рассыпались по плечам наглого юноши. Крик радости потряс стены лупанара Лары Варус. Гай и Юния слились в объятии, крепко сжав руки.

Однако большинство неверно истолковало этот вопль. Сенаторы в ужасе кинулись к выходу.

– Он убил его, убил! – без конца повторяли они. – Теперь и нам смерть, потому что мы единственные свидетели.

Они даже забыли свои парадные тоги с пурпурной каймой. Сама хозяйка забилась в угол, проклиная свой замысел. Убийство в стенах ее заведения грозило страшными бедами.

Мнестер и Аппелес, ослепительные в своей наготе, с мечами ворвались в кубикулу к Калигуле:

– Гай, мы здесь! Что произошло?

И застыли, пораженные увиденным.

– Все вон! – заорал Гай. – И чтоб никто не мешал нам.

Актеры удалились, задвинув занавес.

– Все в порядке? – спросил протрезвевший Макрон.

Лара тоже незаметно подошла к ним, прислушиваясь.

– Я едва не лишился чувств, увидев, что случилось, – начал Мнестер, но, неожиданно рассмеявшись, махнул рукой. – Лучше выпьем вина и продолжим оргию. Никого не должно касаться то, что происходит там.

Аппелес поддержал его, и больше ничего не удалось от них добиться. Успокоившаяся Лара Варус подала знак музыкантам, вновь полилась прелестная мелодия, вышли танцовщицы, рабы навели порядок, сменили блюда, принесли еще вина, и оргия возобновилась.

Появились новые посетители, очаровательные девушки принялись разбрызгивать благовония, виночерпии едва успевали наполнять чаши гостей.

Лишь Макрон был озадачен. Хмель не брал его, зато съедало любопытство, но прошло еще немало времени, прежде чем он смог незаметно встать из-за стола и заглянуть за занавес кубикулы.

Тем временем Гай наконец выпустил Юнию из своих жарких объятий.

– Любовь моя, – радостно произнес он, – только ты, моя вторая половинка, могла так остроумно разыграть меня. Я рад видеть тебя, хотя к тому времени, когда ты пригласила меня заняться любовью, уже собрался нестись к тебе.

– Ага, думал, буду ждать тебя! Когда я услышала, что ты собрался к Ларе, мне сразу захотелось тебя разыграть. – Юния грациозно взобралась на огромную кровать. – От пламени желания, разбуженного тобой, горит лоно, иди ко мне, любимый, давай оставим разговоры на потом.

В мгновение ока Калигула сбросил свою одежду и прыгнул к ней.

– Разорви все, разорви, – сладострастно изгибаясь в его объятиях, зашептала Юния.

Гай не замедлил выполнить ее желание.

Она обвила его ногами, но он неожиданно ласково отстранил ее.

– Знаешь, как раньше приносили девственность в жертву богу Приапу? – спросил он.

– Нет.

– Маленькая девственница садилась на огромный жертвенный фаллос, чтобы обагрить его своей кровью. Садись на меня, я хочу выжать из тебя еще капельку твоей сладкой крови.

Юния исполнила его пожелание. Вначале ей было больно, когда он полностью вошел в нее, казалось вывернув все внутренности, но тут Гай начал осторожно ритмично двигаться, и Юния легла ему на грудь, доверившись опыту возлюбленного. Когда хриплый крик наслаждения раздался из его уст, он быстро откинул девушку на спину и впился губами в окровавленное лоно, теперь заставив закричать и ее.

Затем он обмыл ее мокрой губкой и произнес:

– Теперь боли больше не будет. Я не стал трогать тебя в нашу первую ночь, чтобы вкусить твоей крови еще разочек. Ты уж не сердись на меня.

– Да разве я могу?

Гай наклонился к ее губам и страстно поцеловал ее. Долгий поцелуй вновь зажег в них желание.

После любовных игр Юния обессиленно растянулась поперек кровати.

– Мне никогда не было так хорошо, – томно потягиваясь, произнесла она, – но, признаюсь, с непривычки я немного устала.

– Так хорошо нам будет каждую ночь, моя богиня. Постепенно ты привыкнешь к долгим любовным утехам, и усталость не станет нагонять на тебя сон.

Он лег рядом, любуясь совершенством ее тела:

– Клянусь Венерой, я не видел ни одной женщины прекрасней тебя.

– Для меня тоже нет никого, кто сравнится с тобой. Я люблю тебя!

Девушка поднялась и, дразня Калигулу своей наготой, стала танцевать в такт доносившейся из атриума музыке. Она подхватила легкое прозрачное покрывало и, двигаясь все быстрей и быстрей, искусно играла тканью, то скрывая, то вновь показывая свои прелести. Гай, как завороженный, наблюдал за ней, наклонив полную чашу и проливая вино.

Они не заметили, как край красного занавеса отодвинулся и показалась седая голова Макрона. Увидев чудное зрелище, он остолбенел. Все ожидал он увидеть, но застать саму сошедшую с небес Венеру… Он залюбовался незнакомкой, рискуя выдать свое присутствие.

А девушка двигалась, сладострастно изгибаясь, к ней подошел Гай, нежно обхватил ее тонкую талию, и они стали танцевать, будто в который раз повторяя слаженные движения. Прямо в танце Калигула овладел волшебной незнакомкой, и они слились в таком неистовом экстазе, что огонь загорелся в чреслах Макрона.

Он поспешно задернул занавесь и вернулся к себе на ложе.

Калигула перенес любимую на кровать. Крепко прижавшись друг к другу, они уснули.

Через час Мнестер заглянул к ним в кубикулу. «Надо же, спят, как два голубка, – подумалось ему. – Эта новая гетера Лары пришлась ему по вкусу. Рассмотреть бы ее поближе».

Актер крадучись приблизился к постели. Однако Калигула своим огромным телом загораживал нагую девушку. Мнестер сделал еще шаг, и Гай открыл глаза.

– Убирайся, я не звал тебя, – сказал он, накинув на девушку покрывало и спрятав ее с головой.

– Пора уходить, Гай Цезарь.

Калигула подскочил как ужаленный:

– О боги, скажи, не медли, который час!

– Время, когда пропели первые петухи, уже миновало, и вскоре розоперстая Аврора явит Риму свой прекрасный лик.

– Иди, Мнестер, вели подготовить мои носилки. Я уеду сам, важно, чтобы никто не видел нас. – Калигула принялся натягивать брошенную женскую столу. – О боги, я даже не успею переодеться! – запричитал он.

Под покрывалом зашевелилась девушка. Жадным взором рассматривал Мнестер формы ее тела.

– Лежи, милая, мы пока не одни.

– Милая, – протянул насмешливо актер. – С каких пор ты церемонишься с девками из лупанара?

Звонкая пощечина оглушила его.

– За что, Гай Цезарь, ты наказываешь меня? – Мнестер потирал горящую щеку, в недоумении закатывая глаза.

– Не твое дело, лучше достань, во что мне переодеться.

Мнестер выбежал, и Гай тихонько приподнял покрывало.

– Твой друг ушел? – спросила Юния.

– Он еще вернется. Скоро наша помолвка, твой отец, наверное, уже готовится, в доме суета. Мы спали слишком долго, любимая.

Юния в панике вскочила.

– О боги. – Она принялась искать свою одежду. – Смотри, туника вся разодрана. Мне даже не в чем вернуться.

Гай растерянно смотрел на нее. И тут вошел Мнестер. Девушка поспешно прикрылась.

– Сенаторы вчера забыли свои тоги, убежав в одних синфесисах, я думаю, тебе подойдет эта.