— Нет, — еле слышно пробормотала Патрисия и быстро вышла из комнаты.

Она была совершенно раздавлена.

— Успокойся, Вирджиния. Я, конечно, понимаю твое волнение, но Эйприл уже достаточно взрослая девушка для замужества, не находишь? Скажи лучше, простила ли меня твоя сестра Алисия и приедет ли она на наш Рождественский бал?

— Простила, — улыбнулась ему в ответ Вирджиния. — Но если ты хочешь увидеть ее в числе твоих гостей, пошли ей официальное приглашение. Она очень любит соблюдать такие условности. Ах, какое счастье для меня вновь очутиться в Лондоне, Лайонел. Столько лет его улицы снились мне по ночам, и вот я снова могу ходить по ним! Я даже съездила в Челси, посмотреть, что стало с родительским домом… Ладно, скажи лучше: ты действительно хочешь, чтобы в конце бала было объявлено и о нашей с тобой помолвке?

— Разумеется, дорогая! Чем мы хуже Эйприл и Дэниса! Единственное, в чем я готов сделать уступку нашей дочери, так это позволить им с Дэнисом обвенчаться раньше нас. Мы с тобой так долго ждали своего часа, Вирджиния, что подождем еще чуть-чуть.

— Мама! Но у меня уже есть платье для бала! Я прекрасно выгляжу в нем и не хочу никакого другого. Да и где искать что-либо в самый канун Рождества? Мы только зря потратим время и деньги!

— Успокойся, Эйприл. Ничего искать не надо. Платье уже здесь, и надеюсь, оно будет настоящим сюрпризом для тебя. Пойдем, я покажу его тебе.

Идя вслед за Вирджинией в отведенные ей апартаменты, Эйприл подумала о том, что никогда еще не видела свою маму такой счастливой. С Кевином мама тоже была по-своему счастлива, но сейчас все было по-другому.

— Взгляни на него, Эйприл! — Голос матери заставил ее войти вслед за ней в гардеробную, где она в полном восхищении уставилась на висевшее на вешалке платье.

— О! Оно чудесно! В этом платье я готова идти под венец! Лучшего наряда и не придумать! Где ты взяла это чудо, мама?

Белый мерцающий атлас переливался на свету и казался живым. Надев платье, Эйприл поняла, что никогда еще она не была так красива, как сейчас. Платье, словно живое, струилось вокруг ее ног и придавало неповторимую прелесть всем ее движениям. Глубокое декольте обнажало ее безупречной формы плечи, делая их еще более соблазнительными.

— Но откуда оно? — потрясенно воскликнула Эйприл.

— Это подарок Келли.

«Келли?! Как же она могла забыть о своей подруге?»

— Мамочка, это платье чудесно, и я так благодарна за него и Келли, и тебе. Я обязательно позвоню ей сегодня и поблагодарю. А ты, в чем ты будешь на этом балу?

— О! Я купила себе чудесное платье у «Альберто Манчини». Ужасно дорого, но оно стоит того. Так что твоя мама не ударит лицом в грязь, дорогая! Но увидишь ты меня в нем только завтра, сейчас Глория приводит его в порядок.

Пробравшись ночью на кухню и убедившись, что там нет никого, кроме нее, Патрисия вытащила из буфета баночку любимого Эйприл клубничного джема и, открыв ее, добавила туда несколько ложек меда. Как же хорошо, что эта глупая гусыня проговорилась ей о своей аллергии на мед! Убедившись, что запах меда не перебил запаха джема, Патрисия закрыла банку и, поставив ее обратно на полку, тихо выскользнула из кухни. Теперь, когда одно из запланированных ею на сегодня дел было сделано, она направилась в комнату Эйприл. Незаметно брошенная в чашку чая таблетка снотворного сделала свое дело, и сейчас Патрисия могла не опасаться, что Эйприл услышит ее шаги.

Войдя в гардеробную, она включила принесенный с собой фонарик и, взяв с полки ножницы, принялась безжалостно кромсать предназначенное для Рождественского бала платье своей счастливой соперницы. Вложив в свои действия всю переполнявшую ее злобу, Патрисия почувствовала необычайное облегчение от содеянного. Вернувшись в свою комнату, она впервые за последнюю неделю заснула спокойным сном.

Почувствовав после завтрака зуд во всем теле, Эйприл в недоумении подошла к зеркалу и в ту же секунду в ужасе отшатнулась. Эта покрытая красными пятнами кожа и ставшие узкими, словно щелочки, глаза не имели ничего общего с ее, Эйприл, лицом!

— Нет! — в ужасе воскликнула она. — Только не это! Господь не может так обойтись со мной в этот самый важный для меня день! Ведь сегодня Рождественский бал, и отец должен объявить о нашей с Дэнисом помолвке! Мама! Мне нужна мама! Она знает, что делать, когда у меня начинается приступ!

Эйприл хотела выйти из комнаты, но приступ развивался стремительно: в одно мгновение ей вдруг стало трудно дышать, и уже через секунду она лежала без чувств возле двери.

— Эйприл! Ну очнись же, Эйприл! Найджел! Срочно врача! И позови миссис Лоусон, — прокричал дрожащим от волнения голосом Дэнис и, подхватив девушку на руки, осторожно опустил ее на кровать. Еще никогда в жизни ему не было так страшно, как сейчас. Лицо Эйприл, такое красивое всего час назад, превратилось вдруг в уродливую маску, но, как ни странно, это совсем не волновало его. Главное, чтобы она осталась жива, все остальное — сущая ерунда.

— Что случилось, Дэнис? — раздался голос миссис Лоусон. — Что?.. О господи! Эйприл! Срочно врача! Это аллергический шок!

— Я сейчас же вызову мистера Эрроуза, он живет всего в миле отсюда…

Через пятнадцать минут к постели Эйприл уже подходил мистер Эрроуз в сопровождении еще одного, не знакомого Дэнису мужчины и сэра Лайонела.

— Попрошу всех выйти из комнаты, всех, кроме вас, миссис, — повелительным тоном произнес врач. — Чем могла быть вызвана подобная аллергическая реакция у вашей дочери?

— У нее аллергия на мед, доктор. Но клянусь вам, она прекрасно знает об этом и никогда не ест его!

— А на другие продукты у нее аллергии нет?

— Несколько лет назад Эйприл делали все возможные аллергические пробы, но результат был отрицательным.

— Значит, остается мед. Ну что же, посмотрим, нужно ли везти вашу дочь в больницу или мы с мистером Кертисом сможем справиться своими силами.

Осмотрев уже пришедшую в себя Эйприл, он измерил ей давление и, оставшись удовлетворенным полученным результатом, сказал:

— Десять кубиков внутривенного вливания, и вечером ваша дочь наверняка сможет танцевать на балу.

Оставив доктора наедине с дочерью, миссис Лоусон прошла в прилегающую к спальне Эйприл гардеробную и, увидев там изрезанное на куски платье, поняла, что ожидала увидеть что-то подобное.

«Патрисия! Это могла сделать только Патрисия. Бедная девочка, она совсем сошла с ума от ревности, но, несмотря на то что она сотворила с Эйприл, я испытываю к ней только жалость. Она так красива, но как же черна ее душа, если она отважилась на подобную мерзкую выходку!»

— Послушай меня, Патрисия. Я абсолютно уверен, что все это твоих рук дело, хотя у меня и нет прямых доказательств. Сейчас возле Эйприл два доктора, и оба они опасаются за ее жизнь.

— Ты забываешься, Дэнис! Я здесь абсолютно ни при чем! Лучше поинтересуйся у повара, из каких продуктов он приготовил сегодняшний завтрак. Я тоже, между прочим, неважно себя чувствую, хотя и не падаю при этом, как некоторые, в обморок.

— А ее платье? Ведь это ты изрезала его!

— Сначала докажи это, а потом уж приходи ко мне с обвинениями.

Когда Дэнис вышел, Патрисия победно усмехнулась: «Сработало! Наконец-то я смогла отомстить за себя! Отомстить за все годы пренебрежения и унижений!»

— Вирджиния, ты уверена, что приступ скоро закончится?

— Не волнуйся, Лайонел. Я звонила доктору Смитсону, он наблюдает Эйприл с пяти лет и наизусть знает все, что касается ее аллергии. Твой доктор уже говорил с ним и сейчас поставит Эйприл вторую капельницу. Уверяю тебя, что через пять-шесть часов наша дочь будет в полном порядке.

— Начало бала через четыре часа. Она так ждала его… И я даже не могу представить себе, что ее не будет на нем!