Быть может, со временем она наладит отношения с Чарли. Одна только эта мысль разрывает мне сердце, но ее следует принимать во внимание. Чарли как раз такой человек, который должен знать, как позаботиться о доброй и любящей женщине и милой малютке. Может быть, Алберта выйдет в конце концов за него замуж?

Может, и не выйдет.

А меня это совершенно не касается.

Лоренс провел рукой по волосам и выругался про себя. Я должен примириться со сложившимися обстоятельствами, начал внушать себе он. Все придет в норму, как только я уберусь из Бухты Радости и расстанусь с сентиментальными воспоминаниями, которые она навевает.

Минуты через три, когда Алберта проскользнула в его комнату с подносом, нагруженным яичницей, фруктами и только что поджаренными блинами, Лоренс уже был в состоянии улыбаться. Она выглядела восхитительно виноватой и оттого еще более соблазнительной.

— Завтрак в постель? — удивился он, сел и прикрылся простыней.

Алберта поставила поднос на ночной столик и откинула волосы назад.

— Вот, п-подумала, что в-вам п-предстоит т-трудный день… — Она заметно заикалась чуть ли не на каждом слове. — Вам, наверное, нужно дополнительное время, чтобы обдумать все еще раз. Все же сегодня — большой день, и я не хотела оставить вас без горячего завтрака. К тому же вы проспали.

И вовсе не проспал. Я тут волнуюсь о твоей судьбе, но тебе незачем знать об этом, с нежностью подумал Лоренс. Он улыбнулся, чтобы Алберта не чувствовала себя неловко в его спальне, и поинтересовался:

— А где Мэри Луиза?

— Спит в люльке, которую вы принесли для нее. Во всяком случае спала, — поправилась она, услышав, как зашевелилась и закряхтела дочка в дальней комнате.

— Ты ей сейчас нужнее.

— Она, наверное, тоже решила позавтракать, — кивнула Алберта.

Лоренс с шумом втянул в себя воздух. У него кровь закипала от одной только мысли о том, как Алберта прижимает ребенка к своей груди. Кормление малютки выглядит так интимно. Так необходимо, когда жизнь и любовь доведены до самого элементарного уровня. Мать, кормящая свое дитя собственной плотью.

Какая-то безнадежность опалила внутренности Лоренса. Он постарался проигнорировать эту боль. Все равно она не имеет никакого значения. Всего через день я вернусь в свою жизнь, в свой бизнес, а уж мне ли не знать, как все закрутится. Бизнес отнимает все мое время, пожирает мою душу. И мне это даже нравилось. Когда мое внимание привлекала какая-нибудь женщина, я заранее знал, что рано или поздно мой бизнес придет в коллизию с моим интересом к женщине и… победит. Так происходило со мной всегда. Последние несколько недель стали исключением из правил, недолгим погружением в безумие, но теперь все кончено, что, вне всякого сомнения, хорошо и даже неизбежно.

— Поторопись к Мэри Луизе, — мягко подсказал он. — А я уже встаю.

Когда Алберта вышла, он попробовал приготовленные ею блюда. То был вне всякого сомнения самый вкусный завтрак, который он когда-либо отведывал. Но думал он не о пище насущной, а о том, что происходило в той дальней комнате.

Лоренс ехал в сторону парка вместе с Албертой и Мэри Луизой на заднем сиденье машины, которую арендовал специально для нее. Мне бы чувствовать бурную радость, думал он. Ведь я еду совершить задуманное. Я должен бы испытывать удовлетворение, а меня обуревают чувства страха и утраты.

Разумеется, речь идет о временном явлении, и оно изгладится из памяти, как только я покину этот городишко. Но сейчас-то мои ощущения вполне реальны. Остается лишь следить за дорогой и не смотреть на женщину, с которой приходится расставаться навсегда.

Его руки коснулись пальцы Алберты. От неожиданности он дернулся, и машина едва не оказалась в кювете.

— Вы уверены, что все идет хорошо? — спросила Алберта.

Лоренс постарался убедить себя, что она говорит о празднике в память Монтегю.

— Я нанял целую армию старшеклассников. К данному моменту они должны были уже все перевезти, установить столы и повесить флаги, а цветочники — украсить весь парк цветами. Музыканты настраивают свои инструменты, и вот-вот потечет шампанское. Твоя сестра обещала сразу же связаться со мной, если что-то пойдет не так, но пока от нее нет никаких известий — ни плохих, ни хороших.

— Хочется, чтобы у вас все получилось, как задумано.

Лоренс бросил быстрый взгляд на Алберту — она выглядела очень милой и хрупкой в своем бледно-желтом наряде. Краем глаза он мог видеть крошечную Мэри Луизу — зевавшую и забавно размахивавшую маленькими кулачками.

— Все так и идет, — заверил он Алберту.

И действительно шло, по крайней мере внешне. Когда они приехали в парк в центре городка, на обнесенной белой решеткой эстраде струнный оркестр исполнял вариации Моцарта. Заполонившие городок состоятельные посетители поглощали приготовленные Албертой дары моря и восхищались красотой клумб с белыми розами и корзинами с алыми и золотистыми анютиными глазками, дополнявшими и без того роскошную парковую растительность. В бухте на расстоянии в пару сотен ярдов красовались нарядные яхты. Великолепная картина, достойная кисти великого художника.

Ради этого я и приехал сюда. Планировал и предвкушал нынешний праздник. И вот наступил день прощания с Монтегю и… с Албертой.

— Готова?

Алберта кивнула, чувствуя, что просто растворяется в его серебристо-серых глазах. Но ведь так нельзя, подумала она, я должна быть бдительной.

Прошли двое суток со времени получения записки Ансельма, и она не сомневалась, что он находится где-то в парке.

Вот почему, когда Лоренс улыбнулся и предложил ей руку, чтобы провести ее к сцене, устроенной рядом с оркестровой эстрадой, Алберта покачала головой и прошептала:

— Удачи!

Лоренс склонился над ней и спросил с улыбкой:

— Так ты решила, что я должен проделать все один?

— Разумеется, это же ваш день!

— Сегодня день Монтегю, мой ангел. День воздаяния ему. День памяти для людей, которым выпала удача в жизни только потому, что жил такой Монтегю и совершал добрые дела. Таким по крайней мере я хочу видеть этот день. И ни за что не оставлю тебя внизу, ибо ты столько сил отдала нынешнему мероприятию. Ну-ка пошли. Отдай Мэри Луизу одному из своих родственников и иди со мной, дорогая.

Лоренс церемонно протянул ей руку.

Алберта заглянула в его глаза. Больше всего ей хотелось находиться рядом с ним, продемонстрировать ему свою поддержку, да просто быть с ним как можно дольше. Но здесь, внизу, она может больше пригодиться.

— Мэри я нужна больше, — ответила она, зная магическую силу этих слов.

Лицо Лоренса обрело торжественность. Ласково коснувшись пальцем ее щеки, он проронил:

— Тут ты права. Ну что ж, я пошел. — Перешагивая длинными ногами через две ступеньки, он поднялся на сцену.

Никогда еще он не выглядел таким элегантным, внушительным, красивым и… недоступным, думала Алберта. В последний раз я позволю себе такую мысль. Прижав к себе корзинку с дочкой и делая вид, что ищет что-то в сумке с детскими причиндалами, она выбралась с уставленного скамейками участка и переместилась на периферию собравшейся толпы.

Отсюда мне будет хорошо слышно Лоренса и одновременно видно всех. Если только Ансельм появится здесь и попытается предпринять какую-нибудь пакость, я буду начеку.

Алберта еще раз прочесала взглядом толпу и сосредоточила свое внимание на Лоренсе.

Он смотрел прямо на нее, предназначая только ей свою чуть прохладную и знающую улыбку, которая уже некоторое время снилась ей по ночам. Алберта старалась запомнить охватившие ее ощущения. После сегодняшнего торжества у меня только и останутся эти ощущения, воспоминания и сны. Но сегодня я еще вижу его, слышу его голос, который может и успокаивать, и приказывать, и… обольщать.

— Благодарю всех, кто откликнулся на мое приглашение, — обратился Лоренс к собравшимся своим удивительно сочным голосом. — Когда три недели назад я приехал сюда, я не знал никого из вас, жителей Бухты Радости. С вашим городом меня связывала только память о человеке, который много лет назад спас мне жизнь. Монтегю Ричардсон был добрым человеком. Он видел дальше очевидных недостатков человека и настаивал на его совершенствовании. Здесь присутствуют люди, которые, благодаря Монтегю, получили шанс спастись. Как и я, они приехали сюда потому, что он изменил всю их жизнь.