5. Добиться понимания и единства взглядов на ведение современной наступательной операции при массовом использовании артиллерии, танковых соединений и ВВС» [68].
Во второй игре руководители противоборствующих сторон поменялись ролями. Генерал-полковник танковых войск Д. Г. Павлов исполнял обязанности командующего Юго-Восточным фронтом «западных», а генерал армии Г. К. Жуков исполнял обязанности командующего Юго-Западным фронтом «восточных». Помимо этого, на стороне «западных» играл командующий войсками Прибалтийского особого военного округа генерал-лейтенант Ф. И. Кузнецов, руководивший в игре Южным фронтом «южных».
Обе стороны приняли решение вести наступательные операции с решительными целями. То есть и «западные», и «восточные» вели наступление с целью разгрома противостоящего им противника. Тот, чьи наступательные операции окажутся более успешными, выигрывал сражение в целом. Это прекрасно иллюстрирует вышеописанный принцип решения задач обороны страны наступательными действиями. Замысел «западных» предусматривал широкий охват Юго-Западного фронта «восточных» с задачей окружения до пяти армий западнее Львова. Для этого предусматривались удар Южного фронта на проскуровском направлении и два удара Юго-Восточного фронта в направлении на Золочев (3–я армия с 13 августа) и в направлении Хелм, Ковель (24–я армия, переданная с Восточного фронта накануне операции) с ближайшей задачей к 19 августа выйти на рубеж Хелм, Домачево. Наступление Южного фронта противника Г. К. Жуков планировал отразить двумя ударами под основание вбитого в оборону Юго-Западного фронта клина 4, 5 и 6–й армий Ф. И. Кузнецова. Эта задача возлагалась на 13–ю и 15–ю армии ЮЗФ. 9–я армия ЮЗФ должна была наносить удар 12 августа на Краков с целью его захвата к исходу 18 августа и удержания города. Этот удар имел задачу обеспечить фланг наступления на Будапешт, в глубокий тыл обоих фронтов «западных» и «южных».
Ход игры показал правильность выбора направлений главных ударов «восточными». Уже 17 и 18 августа «клещи» 13–й и 15–й армий «восточных» соединились на р. Прут и отсекли ударную группировку Южного фронта, наступавшую севернее Днестра, от резервов и тылов. В полосе Юго-Восточного фронта «западных» 11–я и 3–я армии «восточных» 16 августа прорвали фронт, а на следующий день ввели в прорыв в полосе 11–й армии конно-механизированную армию (КМА). В тыл «западных» на направлении удара КМА в тот же день, 17 августа, был высажен крупный воздушный десант в составе трех воздушно-десантных бригад (свыше 7 тыс. человек с танкетками и легкими орудиями). Выход КМА в тыл войскам Юго-Восточного фронта «западных» и ее соединение в районе Мукачева, Ньиредьхаза, Чопа с высаженным десантом и предопределили исход сражения на этом направлении. Кавкорпус конно-механизированной армии, кроме того, заходил в тыл 3–й армии «западных». Таким образом, войска «восточных» к 20 августа добились окружения двух крупных группировок «западных» и обеспечили себе убедительную победу во второй оперативно-стратегической игре. Заметим, что в обеих играх успех сопутствовал войскам, руководимым Г. К. Жуковым.
Какие же выводы можно сделать по итогам январских игр? Первое, что бросается в глаза, — это отсутствие розыгрыша начальных операций войны. Очевидно, предполагалось, что ничего нового и интересного в этот период не произойдет. В целом же можно сказать, что январские игры носили вполне абстрактный характер и никак не привязывались к существующим планам обороны границы или первых операций. Ни предполагаемые направления ударов «западных», ни действия «восточных» ничего общего с существовавшими на то время оперативными документами не имели. Более того, проверка существующих оперативных планов даже не значилась в учебных целях игры. Отдаленную перекличку с оперативными документами 1940–1941 гг. имеет только операция Южного фронта «восточных» на проскуровском направлении. Судя по всему, такой удар считался советским командованием весьма вероятным на разных фазах конфликта.
Вместе с тем нельзя согласиться с утверждением современного исследователя Бобылева о том, что:
«Подавляющее большинство участников игр руководило в них объединениями безотносительно к тому, какие объединения они реально возглавляли в данное время. Почти никому из них с началом Великой Отечественной войны не пришлось действовать там, где они действовали в играх. *…** Во второй игре из семи армий Юго-Западного фронта „восточных“ только одной руководил командарм по должности (И. Н. Музыченко) и на том направлении, где дислоцировалась реально подчиненная ему 6–я армия к началу войн» [69].
М. А. Пуркаев, начальник штаба Юго-Западного фронта в январской игре, в той же должности встретил войну и оставался в ней до 27 июля 1941 г. А 15–й армией, действовавшей в игре на территории Молдавии, руководил Я. Т. Черевиченко, командующий войсками Одесского военного округа. 22 июня 1941 г. он встретил в качестве командующего 9–й армией, воевавшей в первые недели войны именно на территории Молдавии. Руководство 13–й армии «восточных», вместе с 15–й армией окружавшей ударную группировку «южных», в том же составе руководило 18–й армией, воевавшей в июне — июле 1941 г. в тех же местах, что и «игрушечная» 13–я. Это генерал-лейтенант А. К. Смирнов и генерал-майор В. Я. Колпакчи. Кроме того, ряд командиров Юго-Западного направления реального 1941 г. выступали в роли участников второй игры со стороны «западных». Это командовавший в игре 6–й армией М. П. Кирпонос, начальник штаба 6–й армии П. Г. Понеделин. М. П. Кирпоносу в 1941 г. пришлось руководить всем Юго-Западным фронтом. П. Г. Понеделин командовал 12–й армией, отходившей в июле 1941 г. под нажимом немцев в тех же местах, в которых действовала «игровая» 6–я армия «западных». Другой вопрос, что игры носили в первую очередь учебный характер для широкого круга командиров РККА, которым в грядущей войне предстояло самостоятельно планировать операции и руководить армиями и фронтами в них. Например, в обеих играх принимал участие командующий войсками Закавказского военного округа М. Г. Ефремов, один из легендарных командармов 1941 г. Оперативно-стратегические игры, безусловно, важный элемент подготовки войск к войне и операции, но абсолютизировать его не нужно. Это прежде всего практика в подготовке решений и оперативных документов. Но не более того. В суровой реальности исходные данные для проверки планов оказывались чаще всего замками, построенными на песке.
Состояние войск сторон
Есть такое расхожее выражение — «проходить красной нитью». Истоки этого выражения довольно интересны и напрямую связаны с военной историей. В английском военном флоте с целью предотвращения расхищения матросами казенного имущества в канаты вплеталась красная нить, вынуть которую можно было, только расплетя весь канат. Вот такой красной нитью по всем аспектам подготовки СССР к войне проходит дисбаланс политических и военных решений, о котором было сказано выше. Связь, тылы, состояние стрелковых и механизированных соединений приграничных и внутренних округов — во всем этом находит свое отражение тот факт, что РККА встретила 22 июня 1941 г. как армия мирного, а не военного времени.
1. Стрелковые/пехотные соединения(табл 1.2.). Начнем с «царицы полей», которую обычно затмевают танковые части и ВВС. Однако ее роль не нужно недооценивать. Большую часть войск противоборствующих сторон во Второй мировой войне составляли именно стрелковые и пехотные дивизии. В сухопутной армии Германии к началу войны против Советского Союза было 162 пехотные, 9 охранных, 1 кавалерийская, 21 танковая и 14 моторизованных дивизий. В СССР по МП–41 предполагалось развернуть 198 стрелковых, 10 горно-стрелковых, 2 мотострелковые, 30 моторизованных и 60 танковых дивизий. Подвижные соединения и в той и в другой армии, особенно если учесть реальное состояние большинства танковых и моторизованных дивизий РККА, составляли лишь около 15–16 % от общей численности дивизий вооруженных сил. После того как механизированные корпуса сгорели в пламени приграничного сражения, стрелковые дивизии стали основной действующей силой на юго-западном направлении.
