Ропот пробежал по толпе.

— И более того, вопрос о том, знала ли ты об этом в тот момент и стремилась ли обойти закон, отказываясь от Ритуала, так же был вынесен на обсуждение.

— Могу я ответить на эти обвинения? — Грин гордо стояла перед ними, ее голос ни в малейшей степени не дрожал, несмотря на внутренний трепет, испытываемый ей.

— Перед тем, как ты начнешь, я должна предупредить тебя, что все, что ты скажешь с этого мгновения, будет оцениваться. Если ты сейчас ничего не скажешь, в уважение твоих прошлых заслуг перед парламентом и ОднаНацией, я готова пригласить нолосозыв, [181]и мы соберемся, чтобы назначить соответствующий штраф.

Герцогина Хоук давала ей шанс сохранить титул при тяжелой денежной потере. Джорлана, конечно же, отнимут, но ее сын останется с ней. Грин повернулась и посмотрела на Джорлана.

Он все также следил за ней. После чего удивил, беззвучно изобразив «прими это».

Он так сильно ее любил. Слезинка появилась у нее в глазах. Он хотел пожертвовать собой и быть отнятым от сына, чтобы защитить ее. Она отрицательно мотнула головой. Я буду сражаться за них двоих, пока последний вздох не покинет мое тело.

Снова обернувшись лицом к Септибуналу, она заявила:

— Я буду говорить.

Герцогина Хоук приподняла бровь.

— Ты уверена, Маркель?

Грин кивнула.

Герцогина явно не считала, что она сделала мудрый выбор. Она глубоко вздохнула.

— Очень хорошо. Продолжай.

— Джорлан Тамрин был нетронут в ночь нашего скрепления. Не было тайного сговора против Септибунала. Эти обвинения — фальшивка. Честь моего дома никогда бы не позволила мне делать ложных заявлений перед правительством, которым я так дорожу, и который помогали создавать мои прародительницы. Оспаривать мою честь таким образом достойно порицания, и я вызываю человека, который распространил такое заявление. Пусть она скажет эти вещи мне в лицо, вместо того, чтобы скрываться за голосами остальных. — Грин впилась в Маркель Хармон взглядом, выражающим отвращение. Женщина тихонько заерзала на своем месте.

Казалось, честный и волнительный голос Грин поколебал толпу. Поднялось тихое дребезжание.

— Тишина в комнате! — гаркнула Герцогина Хоук. — Джорлан Тамрин, выйди вперед.

Джорлан с Аркеусом на руках поднялся.

Когда он проходил мимо Клаудин Д’Анбеэ, она выкрикнула:

— Ребенок может повлиять на строгость постановления Септибунала! Его присутствие подсознательно диктует, что этот мужчина неизменно связан с Домом Тамрин.

Герцогина Хоук сердито посмотрела вниз на Клаудин.

— Ты заявляешь, что мы не можем быть беспристрастны в присутствии обыкновенного малыша, Графа?

— Нет. Я заявляю, что нарушением является присутствие ребенка, это очевидная, вызывающая сочувствие выходка, организованная Тамринами. — Она потянулась к своей сумочке, вытаскивая свернутый трубочкой документ. — Это скрепляющий контракт, который Аня Рейнард должна была подписать для меня, до того, как Грин силой вырвалаподпись Герцогины на своем свитке! — Аудитория повернулась и неодобрительно уставилась на Грин. Клаудин, зная, что заполучила существенную поддержку толпы, чопорно продолжила. — Если Септибунал рассудит сегодня по справедливости, я буду просить постановление о Передаче Собственности!

Грин побледнела. Если они проиграют, Графа собирается просить совет аннулировать подпись Ани и передать ей Джорлана в качестве платы ее «оскорбление». Ее глаза встретились с взглядом Джорлана, и она поняла, что он смог разгадать боль, которую она сумела скрыть от всех остальных.

Вместо опасений, которые она ожидала увидеть, он демонстрировал невозмутимую покорность. Тихую силу. Его глаза сияли любовью к ней. Их аквамариновые глубины содержали такое огромное душевное волнение! Он поглаживал и потирал спинку сына, терпеливо ожидая, когда Клаудин закончит. И в этот момент Грин поняла, что женские постановления никогда не смогут вытеснить дух, бывший свободным.

— Как вы понимаете, я имею здесь сильную заинтересованность, — продолжила Клаудин. — Уберите ребенка!

Герцогина Хоук начала было кивать часовым, когда Грин опередила ее.

— Нет. Мой сын имеет больше прав находиться здесь, чем Графа Д’Анбеэ! Это его судьбу мы решаем сегодня.

— А не слишком ли драматично? — презрительно усмехнулась Клаудин. — Ни у кого нет интереса к этому ребенку мужского пола. Ты можешь оставить его, если хочешь, но для меня он казался бы в большей степени помехой. Возможно, ты сможешь отправить его в монастырь.

Грин вздрогнула от бесчувственного отношения Клаудин. Отправить ее милого малыша в монастырь? Никогда, пока она дышит! Ее глаза наполнились гордостью, когда она взглянула на его красивое, дорогое личико. Он ответил ей крохотной улыбкой.

Она улыбнулась в ответ.

— Аркеус навсегда останется на землях Тамринов — поскольку он мой наследник, — спокойно заявила она.

В зале суда разразилась преисподняя.

— Он не может быть твоим наследником! Он мальчишка! — заорала Клаудин.

Грин сняла с запястья свой просмотрщик и развернула его к совету.

Они просмотрели доказательство с неодобрительными минами.

— Это показывает, что Аркеус Тамрин — наследник Тамринов только лишь на настоящий момент. — Герцогина Хоук послала Грин строгий взгляд. — Однако, Септибунал рассмотрит этот спорный вопрос с тобой позднее, Маркель Тамрин. — Она повернула голову, чтобы обратиться к Д’Анбеэ. — Дитя останется в зале.

Аня подмигнула Грин.

— Браво, моя девочка, — беззвучно шевеля губами, произнесла она.

Хоть и сбитая с толку, Клаудин быстро пришла в себя.

— Он может быть назван наследником Тамринов сегодня, но у меня есть заявка на его отца, имеющая более ранний приоритет! Род запятнан! — Она презрительно усмехнулась.

— Мой род не запятнан. Я не буду ставить под сомнение отца своего наследника!

— Джорлан Тамрин, — Хоук обратилась к нему. — Как внук Герцогины, ты знаешь, что честь твоего великого дома, дома нашей Основательницы, находится сейчас под угрозой. Поэтому я спрашиваю тебя еще раз: каким ты пришел на свое скрепляющее ложе?

Джорлан одарил их всех высокомерным, дерзким взглядом. Это был именно тот самый нахальный взгляд, который он бросал в последний раз, когда стоял перед столом совета.

Глаза Грин затуманились от замечательной неповторимости. Джорлан был пригоршней проблем и всегда будет таким. Другая женщина не подумала бы с нежностью о его капризных выходках и упрямству, но она обожала их. Она любила его.

Он выглядел таким прекрасным, стоя там, смело встречаясь лицом к лицу к ним всем, со своим новорожденным сыном на руках. Сыном, который был так похож на него, что к Грин уже осторожно обращалась мать, заинтересованная в установлении дружелюбных отношений с Тамринами «ради их детей».

Низкий притягательный голос Джорлана решительно прозвучал в зале.

— Я пришел к своей имя-дающей таким, как и предполагался — с нетронутой честью своей семьи. И… — Он умышленно помедлил.

Все члены Септибунала подались вперед со своих мест, уязвимые к его обаянию.

— И?

Он ухарски улыбнулся.

— И с маленьким кусочком отношения к нему — но ничего, с чем она не смогла бы справиться. — Зал тут же разразился хриплым хохотом.

Джорлан подмигнул Грин.

У Герцогины Хоук дернулись губы.

— Да уж, мы можем вообразить.

— Не позволяйте его сладкому языку и привлекательной мордашке сбить вас с толку! — Строго напомнила Маркель Хармон. — У нас есть свидетельство обратного.

Какое свидетельство они, возможно, сумели раздобыть? — задумалась Грин.

— Введите свидетеля! — Приказала Хармон одной из часовых.

Две часовых эскортировали в зал грязного юношу.

Грин нахмурилась, прошептав Аватар: «Это же странноватый слуга с верхних этажей, как его имя?…»

Гри услышала, как Аватар пробормотала что-то, похожее на выскочка и на этом все.