— Не думаю, что это удачная мысль, Кло, — пробормотал он, но она не колеблясь, крепче обхватила руками его напряженное тело и прижала к себе.

Она доверчиво подняла к нему заплаканное лицо и успела услышать, как он резко втянул в себя воздух. В следующее мгновенье он наклонился и поцеловал ее.

Этот поцелуй был совершенно особенным. Даже самые яркие воспоминания об их прежних вспышках страсти — тогда ими двигала молодая кипучая кровь — меркли перед этим безумным порывом, бросившим их в объятия друг друга.

Она догадывалась по ненасытной жадности его губ, которые, все безраздельнее, овладевали ее ртом, что он чувствует, как горит ее тело, охваченное яростным пламенем желания, как отчаянно она жаждет его, открывается навстречу его неистовой мужской силе. Он знал это и реагировал, как умирающий от голода путник, приглашенный на царский пир.

Она задрожала под его руками, тело сотрясла дрожь экстаза, безумное чувственное напряжение проникло вглубь. Это ее мужчина, ее единственная любовь, и для нее ничего не изменилось. Да и как это возможно, если она рождена, чтобы принадлежать ему?

Они оба были несправедливы друг к другу, но это в прошлом. Все можно забыть и простить, и вместе начать созидать общее будущее.

Эта мысль так растрогала Клодию, что она едва не заплакала снова, на этот раз от радости, но все-таки сдержалась; ее губы выговорили его имя, а он ловко снял с нее старую майку и, наклонив темноволосую голову, припал губами к ее груди.

Эта чувственная ласка заставила Клодию сладостно изогнуться. Этого уже было слишком много, она могла умереть от одного только предвкушения невиданного блаженства. Когда же он начал покрывать жаркими поцелуями ее живот, она ладонями приподняла его голову и, устремив на него взгляд, просветленный любовью, пробормотала невнятно глухим голосом:

— Люби меня, Адам. Люби меня по-настоящему.

На мгновение он замер, и его глаза пронзили ее, словно два раскаленных серебряных кинжала. Сердце Клодии застучало, как в лихорадке. Неужели он сейчас напомнит ей о своем прежнем намерении не вступать с ней в супружеские отношения и покинет ее? Если это случится, вся вселенная рухнет!

Но на его губах появилась хорошо знакомая ей, опасная, чувственная улыбка. Набравшись смелости, она обеими руками нетерпеливо потянула за полы его куртки. Означала ли эта улыбка, что он хорошо помнит ее восторженную пылкость, которую она, не стыдясь, демонстрировала тем долгим жарким летом? Клодия не знала и не хотела знать. Ее по-прежнему безоглядно влекло к нему, и только к нему.

Охваченная жадным нетерпением, она лежала на постели обнаженная и горящими глазами смотрела, как он раздевается. Его движения были четкими и плавными, но, снимая рубашку, роняя ее на пол, расстегивая молнию джинсов, он, ни на секунду, не отрывал от нее взгляда.

— Силы небесные! — выдохнул он прерывисто, когда она стремительно прильнула к нему, едва он успел лечь на кровать рядом с ней. — Кло!

И больше не произнес ни слова, впившись в ее рот.

Плотины были прорваны, и она уступила любви и завораживающему ритму его тела, словно они никогда не расставались. Она так долго ждала этого упоительного экстаза, этого кусочка рая на земле, который принадлежит только им двоим. Ждала, что ею овладеет неистовая мужская сила, заполнит ее тело, и сердце, и душу.

И когда, наконец, он снова вытянулся рядом с ней на простынях, то обнял ее и, прижав к себе, уткнулся лицом ей в волосы, а рука, скользнув, легла на ее бедро.

Голова у Клодии кружилась от того волшебства, которое произошло с ними. Она почти сразу же услышала, как он задышал глубоко, ровно и сонно — должно быть, усталость, которую она заметила в нем раньше, взяла верх. Она вздохнула тихо и довольно, и выключила ночник, а потом осторожно, чтобы не разбудить, прижалась еще теснее к нему, уютно устроившись рядышком.

Она не собиралась спать, хотела насладиться каждым мгновением этой чудесной ночи. Они снова вместе, именно так было предначертано свыше. Когда он проснется, они поговорят. Им необходимо поговорить, разобраться в прошлом и определить будущее. Она постарается сделать так, чтобы их новые отношения развивались на менее шатком фундаменте, чем до сих пор.

Он, скорее всего, не любит ее так, как любит его она. Но если придется, она сумеет с этим примириться. Он хотел принимать участие в жизни дочери, и теперь Клодия понимала, что привело его к этому решению. И она, мать его ребенка, нужна ему в качестве жены не только номинально. Он не сумел скрыть своего влечения к ней!

Вдвоем они сумеют построить общее будущее, дать Рози счастливую стабильную жизнь с двумя любящими родителями — именно такую, какую он хотел. А если он наберется терпения, то со временем тоже полюбит ее. Время и нежность смогут сделать это.

Грехи требуют исповеди… Теперь Клодия знала, что может, не питая затаенной вражды, поведать ему со всей откровенностью, почему держала в тайне рождение ребенка. Конечно же, он поймет, что шесть лет назад она была слишком неопытной, слишком боялась потерять отца, чтобы философски отнестись к поступку Адама, разыскать его и сообщить, что ждет ребенка, потому что он имел право знать об этом. Она выбрала самый легкий выход и заплатила за свою слабость высокую цену. Она не могла забыть о его предательстве, но могла простить.

Сейчас Адам — взрослый и обеспеченный мужчина, и, очевидно, ему нет нужды обольщать женщин с целью обогащения. Клодия сдвинула брови… Ведь и прежде ему это было вовсе не нужно, конечно же, нет! Она взволнованно перевела дыхание. Ведь с ранних лет Адам знал, что ему предстоит унаследовать дядину фирму и фамильное состояние. «Фартингс-холл» и бизнес ее семьи, по сравнению с этим, были сущими пустяками!

Ей не требовалось напрягать память, чтобы вспомнить слова Элен — они глубоко отпечатались в ее мозгу: он «подлизался» к ней, сделал ей предложение, поскольку она была наследницей, «путался с ней», по его признанию, не принимал ее всерьез. Теперь, задумавшись, впервые, как следует над этим, Клодия поняла, что Адам никогда не сказал бы подобную вещь, это абсолютно не в его характере. И не нужна была ему беспечная жизнь за ее счет — как сказала Элен. Он сам в избытке имел и деньги, и собственность.

Элен сделала то, в чем давно преуспела, — солгала, обманула! Но тем летом Адам сам говорил о себе, как о безденежном бродяге, согласном на любую работу за жилье и пропитание. Он, ни полсловом, ни разу, не обмолвился о том, что происходит из богатой семьи.

Клодия уже не могла дождаться, когда он проснется, чтобы разрешить все ее недоумения. А Адам словно почувствовал ее беспокойство, и действительно проснулся. Но когда он провел ладонью по ее животу, по груди, потом томно повернул ее к себе, способность рассуждать логически покинула Клодию. На этот раз его ласки были долгими и неторопливыми, а потом она, утомленная и успокоенная, просто провалилась в сон.

Когда она проснулась, Адама рядом не было. Но, секунду спустя, в комнате появилась Рози.

— Пора вставать, мамочка. Посмотри, как я сама оделась!

Клодия посмотрела, свитер Рози вывернут наизнанку, туфли перепутаны. Клодия накинула пеньюар, выбралась из постели, исправила погрешности в туалете дочки, затем поцеловала ее, прижала крепко к себе и подтолкнула к двери.

— Скажи папочке, что я спущусь через минуту.

Быстро приняв душ, Клодия надела узкие вельветовые брюки янтарного цвета и кремовый полосатый свитер — обе вещи из числа ее лондонских приобретений. Она расчесала свои сразу заблестевшие как шелк волосы и оставила их свободно лежать на плечах, а затем наложила на лицо ровно столько косметики, чтобы показать, что собственная внешность ей небезразлична.

Она с нетерпением ожидала начала этого чудесного дня, первого из бесконечной череды дней вместе с Адамом!

Почему Элен обманула ее тогда, она, по всей видимости, так никогда и не узнает. Но Элен обманула ее, в этом Клодия больше не сомневалась. Очень нужно было Адаму ее будущее наследство!