Насколько смогли понять пленные, их везли в Баварию, в монастырь, в котором уже много лет никто не жил и который в настоящее время реконструировали, превращая в тюрьму для офицеров. Наверное, поэтому поезд шел так неторопливо, а три раза они даже ночевали в отелях, пусть и хорошо охраняемых. Тюрьма была еще не готова к приему узников.

В Руане полковник Толлер передал Барни немецким властям, и он попал к шотландцам, в полк горцев-рейнджеров, захваченных в Сен-Валери. Полку ланкаширских стрелков, в котором служил Барни, удалось избежать пленения, за исключением горстки рядовых и трех офицеров. Рядовых затолкали в грузовик и увезли в неизвестном направлении. Среди офицеров были Барни, капитан Уильям Кинг, высокий бледный мужчина с иссиня-черными волосами и великолепными бровями, напоминавший Барни классического злодея из пантомим, и лейтенант Эдвард Фэрфакс. С Фэрфаксом Барни познакомился еще в Оксфорде. В следующий раз они встретились в Суррее, в лагере для подготовки офицеров.

«Бедняга Эдди», как его называли в Оксфорде, был на один год и одно звание старше Барни. Маленький и пухлый, с бледно-голубыми глазами и редеющими волосами, он был, как сказала бы Эми, тупым как пробка. Как ему удалось попасть в Оксфорд, оставалось загадкой. Это могло произойти только благодаря влиянию его знаменитого отца. На округлые плечи Эдди Фэрфакса легла большая ответственность. Чтобы не уронить честь семьи Фэрфаксов, он обязан был учиться лучше или, по крайней мере, не хуже, чем его всеми уважаемый отец. К счастью для Эдди, он умел располагать к себе людей и был необыкновенно популярной личностью. Его отец ожидал от него слишком многого, поэтому другие студенты без зазрения совести помогали Эдди жульничать. Несмотря на это, Фэрфакс с трудом получил степень бакалавра.

Возможно, именно в наказание за попранную честь семьи Эдди немедленно отправили в Сэндхерст [22], где из него должны были сделать настоящего офицера. Когда они с Барни снова встретились на пути в Баварию, Эдди тут же намертво приклеился к своему младшему товарищу. Барни всегда нравился пухлощекий Фэрфакс, но если бы ему предложили выбрать, кого из ланкаширских стрелков он не хотел бы встретить, став военнопленным, он назвал бы Эдди. Жизнерадостный малый, с которым Барни был знаком в Оксфорде, в армии стал капризным, раздражительным, а порой даже плаксивым. Эдди жаловался, что подчиненные его не уважают, насмехаются над ним и что другие офицеры разделяют их мнение.

Эдди льнул к своему университетскому приятелю и в каждом поезде устраивался рядом с ним. Барни хотелось послать его к черту, но врожденная добропорядочность не позволяла сделать это. Он жалел Эдди и обладал достаточной чувствительностью, чтобы представить себе, как нелегко быть Эдди Фэрфаксом.

Приблизительно десять дней спустя после встречи Барни с полковником Толлером военнопленные пересекли немецкую границу.

Кто-то сказал, что они уже в Баварии. Всего в вагоне было пятьдесят офицеров. Захватили и генерала, но где он находится, никто не знал. Офицеры разобрались в своих чинах, и теперь их группой командовал самый старший по званию, полковник Кэмпбелл.

Барни это не нравилось. Он не понимал, почему кто-то обязательно должен им командовать, если все они теперь узники. Когда они остановились на ночь в Реймсе, полковник Кэмпбелл возложил на себя обязанность провести проверку.

— Где ваш китель, Паттерсон? — поинтересовался он, когда Барни выпалил свое имя и номер.

— Когда меня захватили, я был без кителя, сэр.

— А ваша фуражка?

— Ее на мне тоже не было… сэр. — Как фуражка, так и китель остались в припаркованном позади бара грузовике.

— Что ж, придется найти вам китель и фуражку.

— Спасибо, сэр. — Барни не испытывал ни капли благодарности. Теперь он постоянно пребывал в плохом настроении, что раньше было ему несвойственно. Сколько еще пройдет времени, прежде чем закончится эта чертова война? Он сомневался, что сможет смириться с пленом, и все же было непохоже на то, что кто-то способен остановить Гитлера, захватившего к этому времени большую часть Европы. На скорую победу Британии и ее союзников надеяться не приходилось.

Их долго везли на грузовиках по круто взбирающейся вверх немощеной дороге, по обеим сторонам которой возвышался густой лес. Наконец они увидели свою тюрьму. Это, несомненно, была старая крепость, с высокими, сложенными из огромных камней стенами и толстыми деревянными дверями. Даже внутренние стены были каменными. Узкие, похожие на бойницы окна кто-то застеклил. Большинство комнат были настолько маленькими, что в них едва могли разместиться два человека. Как сказали военнопленным, последними обитателями крепости были монахи, чьим кельям теперь суждено было стать камерами. Чрезвычайно уместная замена [23].

На первом этаже находилась большая комната с высоким потолком. Несомненно, когда здание было монастырем, здесь проводились службы, а в былые времена — пышные обеды. Теперь, когда монастырь превратился в тюрьму, эту комнату, видимо, опять собирались использовать как столовую, поскольку тут стояло много деревянных столов со скамьями по обеим сторонам. Когда пленные офицеры вошли в зал, они увидели за одним из столов двух писарей в немецкой форме. Они записывали вновь прибывших и расселяли их по комнатам.

Отстояв почти полчаса в очереди, Барни получил клочок бумаги, на котором было указано время приема пищи и другая информация. Он обнаружил, что ему предстоит спать на четвертом этаже, в комнате номер десять. В отличие от других пленных офицеров, ему нечего было туда нести.

Взбираясь по крутым каменным ступеням, он обратил внимание на то, как холодно в здании в этот довольно жаркий июньский день. В то же время тут не было никаких признаков системы отопления. Если здесь так холодно летом, подумал Барни, то как же будет зимой?

Убранство комнаты под номером десять состояло из двухъярусной кровати, стола, двух жестких стульев и шкафчика. На одном из стульев сидел рыжеволосый молодой человек с усыпанным веснушками лицом. При виде Барни он вскочил на ноги, и они пожали друг другу руки.

— Привет, я Джеймс Гриффитц, лейтенант, полк шотландских рейнджеров. Все называют меня Джей. Я положил свои вещи на нижнюю кровать, но, если хочешь, я могу спать и наверху.

К удивлению Барни, у Джея Гриффитца, несмотря на то, что он служил в шотландском подразделении, был сильный ланкаширский акцент. Барни представился, заверил Джея, что его полностью устраивает верхняя кровать, рассказал, как он попал в плен и почему у него нет вещей.

— Не повезло тебе, — сочувственно произнес Джей, когда Барни закончил свой рассказ. Он обвел взглядом убогую комнату с голыми стенами и единственным узким окном. — Это настоящая дыра. Хотелось бы знать, надолго ли мы здесь застряли.

— Лишь бы не навсегда, — пожал плечами Барни, и оба расхохотались.

— По крайней мере, мы живы, — сказал Джей. — Во время недавних боев погиб мой двоюродный брат. Мы были ровесниками.

— Сочувствую. Возвращаясь из Дюнкерка, я встретил своего брата. Надеюсь, он благополучно вернулся домой.

— Я тоже.

Барни подошел к окну и выглянул наружу.

— Вот это вид! — невольно восхитился он. Ему показалось, он очутился на вершине мира. Окруженная толстой стеной крепость стояла на плато, до края которого было всего футов тридцать. Дальше оно круто уходило вниз, и сколько хватал глаз, вдаль простирался еловый лес, такой густой, что скорее походил на темно-зеленый ковер. Барни обратил внимание на то, что над стеной была натянута колючая проволока, в которую попадали и уже не могли выпутаться птицы. Их маленькие тельца, покрытые развевающимися перьями, подобно крошечным пугалам свисали с проволоки.

— Интересно, можно ли отсюда сбежать? — обратился Барни к своему товарищу.