Скоро приходит муж. Женщина откладывает шкуру в сторону и начинает готовить ужин. В котел брошены четыре больших куска жирной баранины. Хозяин угощает нас молочной водкой. Когда мы сообщаем ему о цели нашей поездки, он приглашает нас поглядеть его табун, пасущийся поблизости.

В нескольких сотнях метров от юрты на опушке небольшого леса пасутся без всякого присмотра лошади. Они боятся волков и потому держатся вместе. Хозяин с гордостью показывает своих лошадей и дает им столько названий, что я с трудом слежу за его объяснениями. Не только однолетки носят отличное от двухлеток название, но и шестилетние жеребцы и кобылы называются иначе, чем семилетние. За полчаса записываю по крайней мере 50 обозначений различных мастей, выбирая лишь самые основные окраски и сочетания. Не удивляюсь, когда мне показывают «синюю пятнистую» лошадь. В монгольском языке одно и то же слово обозначает синий и серый цвет. Показывая на одну кобылу, старик назвал ее своей желтой любимицей. Он употребил слово «шарга», которое на монгольском, как и на венгерском, языке означает «желтая». Когда я об этом сказал старику, его уважение к венграм возросло.

На другой день посещаем еще один аил. По пути попадается небольшой оазис. На зеленом холме растет несколько вязов, у подножья раскинулось заросшее тростником озеро. Здесь, видимо, водятся и лебеди, но охота на них строго запрещена. Останавливаемся в небольшом аиле из четырех юрт. Собаки встречают нас неистовым лаем. Какой-то мужчина, любезно раскланиваясь, спешит нам навстречу и с трудом отгоняет огромных псов, величиной с телят. В его юрте впервые слышу одну из самых любимых песенок даригангов — «Маленькая желтенькая». Позднее ее распевали при мне не раз. Перевести эту песенку можно примерно так:

Никто не смог пропеть мне эту песню до конца, каждый забывал какие-нибудь строфы, но и так понятно, что в песне изливает свое горе покинутый возлюбленный. Когда слушаешь монгольские песни, то сразу замечаешь, что рифмуют не конечные, а начальные слова строф в виде аллитерации. Такие рифмы типичны для старинных монгольских поэм. Так рифмуются стихи в «Сокровенном сказании».

Вот еще одна лирическая народная песня на любовную тему:

Эта прелестная народная песенка рассказывает о том, как молодой пастух спешит к своей далекой возлюбленной, с которой хотят разлучить его коварные друзья.

Часто в монгольских народных песнях фигурируют родичи и знакомые, встающие на пути влюбленного.

Посреди юрты глиняный очаг! Только теперь замечаю эту этнографическую редкость. Во всей Монголии, да, пожалуй, и во всей Центральной Азии, это единственное место, где посреди юрты вместо треноги под котлом или железной печки стоит глиняный очаг. Сооружают его прямо на земле каждый раз, когда разбивают юрту на новом месте. Перевозить такие очаги нельзя, их бросают. Возвращаясь обратно, видим среди травы множество таких покинутых очагов.

Пока другие поют, молодая девушка прядет верблюжью шерсть на маленьком веретене, головка которого сделана из старой деревянной чашки. Сквозь кусочек дерева протыкается палочка, и веретено готово. За юбку девушки боязливо цепляется ребенок, пряди волос беспорядочно падают на его измазанную рожицу. Он еще не дорос до «праздника первых волос», наступающего для девочек в возрасте четырех, для мальчиков в возрасте трех или пяти лет. В этот день детей в первый раз стригут, что сопровождается вручением подарков и возлияниями. До этого прикасаться ножницами к волосам ребенка запрещается.

Стоит чудесный вечер. Возвращаемся домой пешком. Навстречу по лугу идут женщины и девушки. Вилами с изогнутыми зубцами они с изумительной ловкостью подхватывают куски сухого навоза и складывают в корзину на спине: собирают топливо.

На луга медленно спускаются сумерки. Сборщицы навоза разошлись в разные стороны; спешат к своим юртам. Из дверных отверстий юрт не пробивается ни луча света; они старательно закрыты. А после того, как потухнет огонь в очаге, закроют дымовое отверстие, и люди лягут спать.

Вечером сомонный центр кажется совсем безлюдным. На ночь здесь никто не остается. Даже те, кто работает в поселке, вечером спешат в свои аилы и юрты, часто расположенные в нескольких километрах отсюда.

Когда монголы возвращаются в свои юрты, начинаются взаимные посещения. Единственное развлечение кочевника — хождение в гости. Случается, что в гости к соседу уезжают на несколько дней. Тот режет барана — и угощение готово. Когда гость приезжает издалека, это событие отмечают совместно ближайшие соседи. Все собираются у очага, беседуют о погоде, скоте, женщинах. Время от времени кто-нибудь выходит посмотреть за стадом или табуном, иногда посылают детей. Мальчишки верхом скачут к склону ближайшего холма и проверяют, не разбрелся ли скот. В компании всегда найдется сказитель или певец. В старину такими сказителями были бродячие монахи «бадарчи». Они знали такие длинные истории, что могли рассказывать их целыми днями. А теперь дети в школах заучивают сказки и выступают сказителями. Со слов школьника я и записал сказку о храброй девушке. Вот она.