Она с улыбкой отдала Поле записную книжку.

— Значит, это и погубило Тома Кросса? Наперстянка?

— Нет. Его погубил олеандр.

— Олеандр?

— Если вы бывали в отпуске за границей, то наверняка его встречали. Такой кустарник с узкими листьями и с розовыми или белыми цветами. Он довольно широко распространен и очень ядовит. Я о нем уже справлялась. Существует легенда, что однажды несколько наполеоновских солдат жарили шашлык на олеандровых веточках, а утром их нашли мертвыми. Противоядие есть, но часто пациенты умирают еще до того, как его успеют ввести. И, откровенно говоря, если учесть возраст и вес Тома Кросса, его сердце уже, скорее всего, пребывало не в самой хорошей форме. У него не было почти никаких шансов. Мне очень жаль. Я знаю, что когда-то он служил в полиции.

— Я с ним не встречалась, когда он работал, — заметила Пола. — Но мой шеф его знает. А скажите, доктор Блессинг…

— Элинор. Пожалуйста, зовите меня Элинор.

Она что, заигрывает с ней? Пола слишком устала, чтобы в этом разбираться. Да и, честно говоря, ей было все равно. Сегодня вечером ей хотелось лишь получить факты, отправиться домой и поспать. Видимо, кофе не действует. Она подавила зевок.

— Скажите, Элинор, есть у вас какие-то мысли по поводу того, когда ему могли дать яд? И как?

— Это вещество начинает влиять на организм довольно быстро. Он сказал, что во время футбольного матча почувствовал желудочные колики и что раза два у него случился понос. Пока он еще находился в сознании, он сообщил, что ему стало нехорошо после ланча. Он говорил, что ел шашлык из баранины и рис с каким-то соусом из трав. Вот вам два возможных источника олеандрина. Шашлык могли мариновать с олеандровыми листьями или соком. И готовить его могли на олеандровых веточках. Как при Наполеоне. — Она покачала головой. — Чудовищно.

— Он не говорил, где ел ланч?

— Сказал, что ему кто-то его приготовил. Видимо, он ел у кого-то дома. — Элинор потерла переносицу, словно пытаясь припомнить слова Тома Кросса. — Кажется, Джек… Нет, не Джек. Джейк? Именно так. Джейк.

Пола резко пробудилась от полусна, в ее голове начали стремительно выстраиваться возможные связи.

— Точно Джейк, а не Джек?

Элинор с неуверенным видом прикусила уголок нижней губы:

— Скорее всего, да. Джейк. Но я могу ошибаться.

Харристаунская школа, думала Пола. Джек Андерсон. Робби Бишоп, Дэнни Вейд, а теперь, возможно, еще и Том Кросс. Связь? Это их и соединяет? У всех разный возраст, по школе они друг друга знать не могли. Но не исключено, что все они принадлежали к какой-нибудь организации выпускников. Их могло свести какое-нибудь мероприятие, которое проходило в школе. Возможно, все они случайно стали свидетелями какого-то события, а не должны были?

— Вы нам очень помогли, — негромко сказала она.

— Правда?

— Даже не представляете как, — подтвердила Пола.

Сна у нее теперь не было ни в одном глазу. Она знала, что его и не будет, пока она не выяснит, в какую школу ходил Том Кросс. Она толком не знала, где искать такую информацию субботним вечером, в половине одиннадцатого, но она знала женщину, которая наверняка сумеет ей в этом помочь.

Тони медленно выплыл из бессознательного состояния. В течение этой недели он настолько привык к постоянным приходам и уходам больничного персонала, что присутствия еще одного человека в его палате уже оказывалось недостаточно, чтобы он проснулся. Потребовалось кое-что еще: чмокающий звук, хлопок пробки, а затем — мягкое бульканье жидкости, наливаемой в пластмассовую емкость.

— Кэрол, — простонал он, составляя все эти фрагменты в одно целое.

В сумеречном городском свете, сочившемся сквозь легкие занавески, он различал лишь ее силуэт в кресле у постели. Он нашарил пульт и сел в кровати.

— Свет включить? — спросила она.

— Открой занавеску, пускай побольше света идет снаружи.

Она поднялась из кресла и исполнила его просьбу. На обратном пути наполнила ему стаканчик. Он оценивающе принюхался.

— Милый, милый шираз, — произнес он. — Вот забавно, в список вещей, которых мне больше всего не хватало бы на необитаемом острове, я вряд ли включил бы приличное вино. Теперь понятно, как я заблуждался. — Он отпил глоток, чувствуя, как возвращается сознание. — У тебя, наверное, был жуткий день.

— Ты и представить себе не можешь, — подтвердила она. — Сегодня я видела такие вещи — думаю, никогда не забуду. Части тел разбросаны по футбольной трибуне. Стены забрызганы кровью. — Она тоже отхлебнула из стаканчика. — Иногда думаешь, уже все повидала. Думаешь, ничего не может быть хуже, чем место преступления, где ты уже работала. А потом — вот это. После взрыва погибло тридцать пять человек. Плюс один.

— Плюс один — это сам террорист?

— Нет, это Том Кросс.

От удивления он чуть не расплескал вино.

— Пучеглаз Кросс? Не понимаю. Он что, погиб при взрыве?

Он меньше всего ожидал услышать в связи с брэдфилдским терактом имя своего давнего противника.

— Нет. Взрыв, судя по всему, пробудил в нем героические качества. Он сразу полез в гущу событий. Говорят, он там спасал людей. Нет, он умер от яда. Его отравили еще перед тем, как он пришел на матч.

— Отравили? Как? Чем?

— Я пока не знаю подробностей. Пола где-то в больнице, пытается получить информацию у врача, которая это обнаружила. На самом деле тут чистое везение. Из-за теракта ее перебросили в отделение неотложной помощи, а из-за Робби Бишопа она оказалась особенно восприимчива к мысли об отравлении.

— Значит, уже трое, — заключил он. — И все — из наших мест. Похоже, на твоем участке орудует серийный отравитель.

Кэрол смерила его взглядом:

— Разные яды, разные сценарии.

— И один и тот же почерк, — возразил Тони. — Убийство на расстоянии. Значительный временной промежуток между приемом яда и смертью. Все эти дела связаны, Кэрол. В наши дни редко встретишь умышленное отравление. Отравления — это что-то очень уж, я бы сказал, викторианское. Хитрое, коварное. Но это не очень-то подходит для двадцать первого века. Признай, Кэрол, у тебя серийный случай.

— Подожду твердых улик, — ответила она упрямо. — Кстати, смерть Тома Кросса — единственное убийство, которое мне действительно позволили расследовать.

Тони попытался осмыслить слова Кэрол:

— Что значит — единственное убийство, какое тебе позволили расследовать?

— Взрыв они от нас забрали, — пояснила она. — Этот новоявленный Отряд по борьбе с терроризмом. Незаконнорожденное дитя Двенадцатого спецотдела и Антитеррористического отдела. Северный филиал у них располагается в Манчестере. Теперь они явились в Брэдфилд, в своих грубых сапожищах и со своим девизом «Никаких имен — никакой ответственности». В буквальном смысле. Своих имен не сообщают, личных номеров не носят. Якобы для предотвращения актов возмездия. А по-моему, для предотвращения жалоб. Пола прозвала их имперскими штурмовиками, и она недалека от истины. Они страшные, Тони. Очень страшные. На Скаргилл-стрит я видела их в действии, и мне, честно говоря, стало стыдно, что я коп.

— И они теперь руководят операцией?

Он представил, каково это для Кэрол, с ее гордостью за себя и за свою группу.

— Целиком и полностью. Считается, что мы должны быть у них на подхвате на случай, если вдруг они чего-то от нас захотят. — Кэрол хрипло рассмеялась. — Будто в каком-нибудь полицейском государстве. Самое дикое, что я-то, по сути, должна быть одной из них. От меня этого ждут.

— И ты делаешь то, чего от тебя ждут? — спросил Тони, стараясь сохранять нейтральный тон.

— А как по-твоему? — Она не стала дожидаться ответа. — Пускай они занимаются своими привычными штучками — отлавливают очевидных подозреваемых, унижают всех, кто оказался молодым мужчиной-мусульманином. А мы будем делать то, что у нас получается лучше всего.

Тони знал: ей хочется, ей требуется, чтобы он посочувствовал ей, чтобы он занял ее сторону против тех, кого она считает плохими парнями. Чтобы он был за нее, и неважно, права она или нет. Трудность состояла в том, что сейчас он считал: она не права. Если в их отношениях и имелось что-то ценное, то, по его мнению, зиждилось оно на честности. Он не мог лгать ей, по крайней мере хоть сколько-нибудь убедительно. Да и она ему, подумал он. У них бывали времена, когда правду трудно было слышать и еще труднее произносить. Но, думая об их отношениях, он был убежден, что оба они теперь, вспоминая эти моменты, понимают, что, пережив их, оказались связаны друг с другом еще теснее. Тони набрал побольше воздуха и словно прыгнул в воду с вышки: