Мозг буквально плавился, вбирая в себя потоки ужасающих мыслей; Чарли слышал ругань, обидные слова, крики, самые чудовищные пожелания, которые когда-либо звучали в сотнях тысяч семей, живших с незапамятных времен в этих краях. С тех пор как существует мир, существует семья. И все болезни, все войны, все зло исходило из семьи. Потому что семья была НАЧАЛОМ мира. Только Чарли это знал, и ему становилось страшно, что он единственный, кто знает об этом.
Гул время от времени нарастал, становясь просто невыносимым, потом выравнивался, но ни на секунду не прекращался. Вопли и проклятия избиваемых и избивающих, ругань обманутых и обманывающих, пожелания родителям и родителей детям, моральное уничтожение жен мужьями и мужей женами.
Чарли не слышал, естественно, это ушами — он впитывал это своим МОЗГОМ! Мириады мыслей! Они бомбили его мозг, и Лоулесс хотел только одного — побыстрее выйти из этого тоннеля. Он уже знал, ГДЕ находится. ЗНАЛ! Мир состоит из семей, словно сшитое из лоскутов одеяло. Есть ли что-нибудь между этими лоскутами? Чарли знал — ничего. Это был даже не вакуум, нет. Это было нечто иное, что человеческому мозгу понять не дано. И шериф не стремился доказать обратное. Он задыхался от чудовищных» мыслей; Чарли многое узнал, и он отдал бы еще больше, чтобы этого не знать.
Все зло исходило из семей. Множество людей погибало в бесчисленных войнах, в драках, во время природных катаклизмов. Но ГОРАЗДО больше погибало в СЕМЬЯХ!
Заметить, что семьи — главный пожиратель человеческих жизней, было чрезвычайно сложно. Ведь в семьях люди умирали совсем не так. Сколько раз человек мог мысленно убить другого человека, столкнувшись с ним два-три раза (пусть и больше) за всю жизнь? Даже встречаясь с ним каждый день, невозможно было причинить ему столько зла, сколько непроизвольно получали многие… родные и близкие. Те, кто жил В ОДНОЙ СЕМЬЕ! Мысли НАКАПЛИВАЛИСЬ. Ведь мысль — это ОСОБАЯ материя, которая ОЧЕНЬ ЖИВУЧА. Сколько уносила жизней война или, допустим, чума? А сколько в это время было семей? И в этих семьях людей умирало еще больше, чем в войнах, хотя войны шли постоянно. Мысли убивали людей ПО-ДРУГОМУ. И очень редко сразу! Иногда мысли лишь ЗАРАЖАЛИ людей. Конечно, эти люди умирали, но прежде, чем за ними приходила смерть, они заражали ДРУГИХ!
Очень часто следствием этого и были войны, но никто не мог знать, что эти войны возникли потому, что кого-то УБИЛИ В ЕГО ЖЕ СЕМЬЕ! Большинство семей не выносило заразу в мир через своих близких. Но они все равно убивали друг друга. В некоторых семьях было не так черно, как в других, сквозь окна их домов что-то можно было увидеть, и все же… В этих семьях люди все же умирали, а Чарли ЗНАЛ, что человек должен жить ВЕЧНО! Но черные мысли препятствовали этому. Однажды выпущенные на волю, они делали свое дело. Они убивали людей. Чаще всего это выражалось в обычном старении с известным концом. Иногда это выражалось в несчастном случае, иногда в болезни, разрушающей определенную часть тела или весь организм, что вело к смерти. Мысли убивали людей через еду, изнашивая их внутренние органы. Кое-кто, уйдя из своей семьи, образовывал НОВУЮ семью и, огораживаясь четырьмя стенами, встречался с новым потоком черных мыслей, продолжавших эстафету смерти. И смерть всегда приходила. ВСЕГДА! Шериф Оруэлла знал, почему люди не живут вечно. Потому что убивают друг друга. Кто-то надеется, что будет жить, если благополучно избежит чьего-то ножа или пули, мчащегося автомобиля, чьей-то злой воли или роковых обстоятельств. Он не знает, что смерть уже в нем.
Очень часто смерть настигает человека еще в материнской утробе. Женщину всего лишь затошнит, или ей не понравится, как она выглядит, или она недовольна, что не в состоянии сделать что-то, или это из-за живота, увеличивающегося с каждым днем. И все — смерть уже отметила еще не родившегося ребенка, потому что мозг его матери испустил мысль более смертоносную, чем пуля. Ведь мысль, в отличие от пули или скальпеля хирурга, делающего аборт, может не торопиться, она может спокойно ждать. Она может набраться сил и… вырасти. Она может подождать другие мысли, которые, будьте уверены, еще появятся в этом доме, осев на стенах. Мысли, как садисты, растягивающие время агонии своих жертв, никуда не спешат, этим создавая у человека иллюзию жизни. Иногда в утробе матери неродившегося ребенка убивает отец (недовольство женой: ленива, некрасива телом, лишняя обуза и тысячи других причин).
Если допустить, что ребенок родился живым, его обязательно убьют родители в младенческом возрасте (опять разбудил среди ночи! опять наложил в штаны! опять орет! опять лезет куда не следует! опять никак не уложить спать! опять из-за него нельзя никуда выйти! опять… опять… опять… опять!), либо в детстве (опять не слушаешься! опять не хочешь делать это! опять… опять!), либо в подростковом возрасте (опять притащился ночью! опять не думает о будущем! опять водится с кем попало! опять делает, чего нельзя! опять… опять… опять!). В любом случае люди, родившие ребенка, сами убивают его. Ведь мыслям необязательно с САМОГО НАЧАЛА быть убийственными! Им нужно просто БЫТЬ, а уж затем они могут ждать… и расти.
Если предположить, что человек не будет убит в собственной семье (создал ли он ее или ее создали его родители), то он будет заражен людьми из ДРУГИХ семей. А болезнь неминуемо приведет к смерти. Это может происходить по-разному. Некоторые места, где люди не живут, но появляются изо дня в день, из месяца в месяц, из года в год, превращаются в зараженные места, и со временем они убивают не меньше, чем дома самых неблагополучных семей. Человек не может не соприкоснуться со смертью, потому что мысли ВЕЗДЕ! Но они очень редко спешат, о, мысли еще те шутники! Однажды выпущенные, как зверь из клетки, они готовы растерзать всех, даже тех, кто их выпустил. Люди убивают сами себя, когда их мозг рождает во множестве черные мысли; ведь черные мысли, как неблагодарные дети, готовы убрать с дороги не только незнакомых людей, но и своих родителей.
Люди могли бы жить вечно, но давным-давно что-то случилось и… появились черные мысли. А человек всегда умирает; если его убивают, он не может не умереть! Но основные действующие лица, ведущие человека к смерти, — это его близкие, члены его семьи. Именно родные видят его чаще всех; именно родные чаще ДУМАЮТ о нем и не всегда обходятся без ЧЕРНЫХ мыслей. В доме существуют стены, и кое-кому в этом замкнутом пространстве очень удобно (гораздо удобнее, нежели ВНЕ дома) ждать… и расти… и ждать… и расти. Мир состоит из семей (даже если человек живет один, он — часть какой-то семьи), как кирпичная стена из кирпичей. Разве между кирпичами есть что-то? Почти ничего, они соприкасаются.
В мире Лилипута между домами ничего нет. Почти ничего. И если вы пойдете вслед за ним той дорогой, которой он пользуется, вы попадете из одного дома в другой, не выходя в вашем обычном (разве он реален? Нет, это не больше чем галлюцинация!) мире из первого дома. Лишь одно было неясно шерифу: когда появился Лилипут? Может быть, в ту ночь, когда Рори Тревор приканчивал из своего ружья своих родных, может, тогда? Возможно, у них в доме скопились чудовищной толщины напластования копоти из черных мыслей. Но разве можно быть уверенным, что Лилипут появился не в тот миг, когда Каин убивал Авеля? Адам и Ева были первой семьей, первые черные мысли появились в ПЕРВОЙ семье! Как решил Чарли, возможно, в определенный момент черных мыслей стало СЛИШКОМ много и… Лилипут не медлил, не растягивал удовольствие: он уничтожил весь Оруэлл меньше чем за сутки, за исключением горстки людей… но эти люди… обречены! Барьер! Он не выпустит НИКОГО! Хотя нет! Чарли может пройти… ведь он УЖЕ мертв. Монстры (такое же порождение черных мыслей, которые РОСЛИ, как сами мысли — порождение людей) закончат то, чего не завершили дома. НИКОГО! ОРУЭЛЛ МЕРТВ! Впрочем, все остальные города также мертвы… с единственной оговоркой. Оруэлл мертв СЕЙЧАС, остальные города умрут ПОЗЖЕ! Но они все равно умрут!
То, что Чарли ничего не может изменить, было мучительно. Он вспомнил жену и детей… Неужели… он тоже приложил руку к их смерти? Чарли был мертв еще до рождения, и его мертвый мозг рождал порой черные мысли. Разве он смог бы прожить всю жизнь, ни разу не выразив недовольства (всего лишь!) то одним, то другим членом своей семьи — и так всеми по очереди? Наверное, это было бы ОЧЕНЬ трудно, но ВОЗМОЖНО, хотя и в этом случае его семья все равно бы погибла. Но это его не оправдывало. Чарли ощущал себя человеком, стреляющим, стоя ОТДЕЛЬНО, в тех, кого и так расстреливают, без него. Не стань он стрелять, этих людей все равно ничто не спасло бы, но он стрелял… и больше всего… в свою семью.
