— «Не ищи меня, все кончено, все надоело». Как-то так.

— Не похоже на нее… — Джастин не имел в виду того, что сказал. Он вообще сейчас испытывал трудности с тем, чтобы что-то иметь в виду.

Полученная информация встраивалась в его систему мировосприятия и ломала все. Как там у программистов называются коды, которые, попадая в программу, переиначивают все и заставляют ее работать по-новому… или стопорят намертво?

— Напротив. Глупость как раз в ее стиле. Там что-то произошло?

Джастин нехорошо усмехнулся. Ну вот как это все объяснить в двух словах?

Странно и смешно, он ведь так и не решил, рассказывать ли Эдмонду… Вроде бы Саманта не собиралась его ни во что посвящать. Как это она выразилась? Кажется, «бухнуться в ноги»?

Да, «бухнуться в ноги» — это не вариант.

— Вроде все было нормально. Она не говорила мне о своих планах — я имею в виду о других планах, кроме как вернуться в Лондон и продолжить прежнюю жизнь.

Стоп.

А когда они в последний раз говорили о прежней жизни?

В последние дни они мало, чертовски мало разговаривали.

Сегодня Саманта с самого утра была как взведенный пистолет.

Кажется, выстрелила.

— Сумасбродная идиотка… — прошипел Эдмонд.

— Ты что? — растерялся Джастин.

— А что мне, по-твоему, еще говорить или делать? А? Моя невеста махнула хвостом и скрылась в неизвестном направлении! И я должен решить — лететь ли в Дублин разбираться, в чем дело, или спустить все на тормозах!

— По-моему, тебе незачем лететь в Дублин, — холодно сказал Джастин.

— Ты о чем?

— Ты злишься. Ты не расстроен, ты взбешен. Я в тебе узнаю себя после ухода Элли.

— Не сравнивай…

— Это еще почему? Ты считаешь, что я недостойный пример для сравнения? Может, и так, но тогда мы оба хороши. Или ты привык быть всегда лучшим, всегда первым — и не можешь стоять на одной ступеньке со мной?

— Эй-эй, остынь!

— Ты ее не любишь. В этом все дело.

— Откуда тебе знать?

— Я уже говорил, но могу повторить еще раз. Если бы ты ее любил, ты бы сейчас волосы на себе рвал. Или был бы уже на пути в Ирландию. Вместо этого ты стоишь здесь, пускаешь пар из ноздрей, мечешь молнии и мысленно осыпаешь Саманту проклятиями. Это уязвленное самолюбие, Эдмонд, а не разбитое сердце.

— По-моему, ты лезешь не в свое дело…

— По-моему, ты самовлюбленный кретин. Любовь к себе хороша всем, кроме одного — в сердце не остается места для кого-то другого.

Эдмонд сгреб его за воротник. Джастин, словно железные наручники, сомкнул пальцы у него на запястьях. Несколько секунд они просто смотрели друг другу в глаза. Воздух, казалось, стал плотным и жарким, его тяжело было вдыхать, он обжигал гортань и легкие.

Кто кого больше хотел убить — непонятно.

— Остынь, старина, — повторил Эдмонд на выдохе и разжал руки.

Отступил. Ему было чего испугаться, это точно.

— Нам обоим нужно взять себя в руки, — сказал Эдмонд, растирая запястья.

— Нужно.

— Ты, наверное, хочешь отдохнуть с дороги… Поезжай домой, приходи в себя. Вечером встретимся, и ты мне все расскажешь.

— Ты не полетишь туда?

— А зачем? Одумается — сама вернется. Не хочу за ней… ну ты понимаешь. Бегать. Мы уже не дети.

— Просто отпустишь ее? Не поговорив?

— Джей… Если бы она хотела поговорить, она бы как-то дала это понять, тебе не кажется?

Джастин заглушил в себе порыв помчаться в кассу.

Нужно сделать все на трезвую голову. Вот только где бы ее, эту самую трезвую голову, взять?

— У нее отключен телефон?

— Естественно.

— А вдруг ее похитили? — Джастин похолодел от этой только что пришедшей в голову мысли.

— Из твоих слов я делаю вывод, что она как минимум должна была находиться с похитителями в сговоре.

— Ты прав, наверное… Голова идет кругом. — Джастин потер виски.

— Подвезти тебя домой?

— Нет, я возьму такси.

— Ну как знаешь. И еще… у меня к тебе просьба. Пока ничего не ясно, не говори никому ничего, ладно?

— В смысле?

— Не хочу, чтобы раньше времени поползли слухи, что моя невеста сбежала в неизвестном направлении.

— Эд, как ты можешь думать о такой чепухе? Слухи! — взорвался Джастин. — Ты подумал, есть ли у нее деньги? В какой ситуации она вообще оказалась?

— Это ей надо было об этом подумать, прежде чем…

— Все, я ухожу. У меня нет больше сил общаться с твоей раздувшейся гордыней. Когда она примет нормальные размеры, позвони мне.

Джастин подхватил дорожную сумку и зашагал прочь.

Все это похоже на сумасшедший дом, думал он. Саманта умничка. Она одним-единственным шагом смешала все карты. Разбирайтесь, ребята, как хотите. И правильно сделала. Это все расставило по своим местам. По крайней мере, запустило процесс отладки в мозгу…

Эдмонд взъерепенился, но непохоже, чтобы искренне расстроился или испугался. Что ж, грош цена такому отношению. Ты моя, потому что ты моя. Не потому, что я тебя люблю, жизни без тебя не представляю и даже не хочу пытаться.

Впрочем, вопрос о том, какова сила любви до гроба, остается открытым. Что-то не похоже, чтобы Саманту очень это впечатлило. По крайней мере, не настолько, чтобы она предложила Джастину не полететь вместе с ней.

— Эй, дружище, чего нос повесил? — искренне поинтересовался водитель такси. Джастин только сейчас обратил внимание, насколько нелепо выглядит такая экзотическая личность, как этот чернокожий парень, за рулем классически чопорного лондонского такси. Они ехали от силы минут пять, но его, по-видимому успело утомить тягостное молчание. — Девчонка, что ли, скандал закатила?

— Именно. Девушка моего друга устроила ему небольшую встряску, — мстительно ответил Джастин. Эдмонд так трясется над своей репутацией… Пусть же весь цвет лондонского таксомоторного бизнеса знает, что Саманта ушла от Эдмонда.

И запоздало, как маленькая лампочка в ночном автобусе, зажглась в мозгу простая мысль, от которой перехватило дыхание.

Саманта — больше не девушка его друга.

Сколько проблем можно создать и решить одним шагом? И, если создаешь проблемы, можно ли одновременно решать другие?

Саманте нужно составить именной сборник задач по логике. И в качестве изюминки включить туда вот эту. Жаль, софистика нынче не в ходу.

Джастин взирал на хаос, который встречал его дома. Собственно говоря, это был тот же хаос, который его провожал, но одно дело — уезжать впопыхах, когда категорически некогда наводить чистоту и совсем другое — возвращаться в маленький свинарник.

Кофейная гуща в некоторых чашках засохла, а в некоторых покрылась плесенью. Интересно, от чего это зависит?

Джастин принялся машинально раскладывать по кучкам мелкие предметы и бумаги, хаотично наваленные на рабочем столе. К хорошему быстро привыкаешь… Вот за последние дни, например, он привык к гармонии и порядку в доме.

Что, черт подери, я делаю?

Принять душ, побриться, переодеться — и обратно в аэропорт. Саманта не могла испариться бесследно. Нужно ее найти и поговорить по-человечески. И пусть потом, если захочет, дуется, что он попрал ее свободу выбора.

Она ведь только Эдмонду сказала, что не хочет больше быть с ним.

А он может запросто сделать вид, что не понимает намеков и немых просьб.

Вот и хорошо.

Проходя мимо телефона, он включил автоответчик.

— У вас четырнадцать не прослушанных сообщений, — любезно сообщила механически голосом несуществующая девушка.

— Ладно, милая, давай по порядку, — согласился Джастин и нажал на кнопку «воспроизвести».

Первое же сообщение было от матери:

— Сынок, здравствуй. Ты только не пугайся. Меня кладут в клинику Сент-Мэри, операция несложная, но все равно не хочу звонить тебе в Ирландию и портить отпуск… Выйди на связь, когда вернешься.

Джастин был в шоке. Он чувствовал себя одновременно раздавленным и растянутым на тросах над пропастью. Он переживал за мать безмерно, понимал, что должен быть с ней, чувствовал себя страшно виноватым за то, что его не оказалось рядом в самый нужный момент, — и до боли в сердце рвался к Саманте.