— Я выразилась фигурально, профессор, — попыталась осадить его неискушенная первокурсница.

— Всякая фигура речи уместна лишь тогда, когда адресована слушателю, подготовленному к ее восприятию. Если же этого не происходит, вы достигаете ровно противоположного результата. Ваши неосторожные действия травмировали не машину, они травмировали ее владельца. При этом вы имеете наглость утверждать необоснованность моего возмущения и пренебрежительно низводите масштабы понесенного мною ущерба, совершенно не задумываясь о возможных последствиях. Вам бы следовало взять в расчет всю совокупность объективных и субъективных обстоятельств, самым очевидным из которых является неравнозначность наших статусов. Но вы вместо того, чтобы действовать разумно, поддались инфантильному побуждению отклонять все мои претензии. В вашем распоряжении огромный арсенал методов улаживания конфликтов, из которых вы избрали самый бесперспективный.

— Мне очень жаль, профессор Доменико, — промямлила пристыженная Карли Тейт.

— Вы не впечатлили меня своими юридическими навыками, — констатировал он. — Я ведь веду у вас тренинг, не так ли?

— Да, — понуро ответила она.

— Вы Тейт?

— Да, Карли Тейт.

— Так вот, Тейт, может быть, когда-то, каким-то чудом, по чьему-либо недосмотру, накануне светопреставления вы и станете юристом заштатной юридической фирмы в богом забытой дыре. Но пока вы не позаботитесь о том, чтобы крыло моего автомобиля стало первозданно гладким, не советую вам сердить меня. И не смейте опаздывать к началу занятий. Вы все поняли?

— Да, профессор Доменико, — ответила она, поверженно склонив главу.

Самодовольный мужчина удалился.

Карли подумала, что он давно бы сделался предметом ненависти не только со стороны студенчества, но и деканата, если бы не его презентабельная внешность и безупречный вкус. Похоже, эти свойства и были главным победным аргументом в споре, поскольку порой за недостатком сугубо логических доводов он не гнушался повергать своих противников в умственное оцепенение.

Со слов старшекурсниц она уже знала, что профессор Доменико старательно игнорирует девиц, только стоя на кафедре. В иных интерьерах он систематически распространяет на них свой шарм. И от его взгляда не укрывается, что у студентки спрятано под тертыми джинсами и безразмерным свитером.

Что же до Карли, то она всегда, а уж тем более в первой половине дня, выглядела так, словно только что свалилась с телеги на проселочную дорогу. Суровый суд профессора Доменико почитал такую небрежность страшнейшим преступлением красивой женщины против матери Природы. По его мнению, женщина обязана готовить себя к безропотному вступлению в брак с достойным человеком, но при этом радовать глаз, его глаз в частности. Для него немыслимым потаканием общественному упадку было уже то, что приходилось читать лекции этим бестолковым куклам наряду с мужской аудиторией, к которой, справедливости ради сказать, у господина профессора тоже имелась масса претензий.

Карли постаралась усвоить некоторые негласные требования профессора Доменико. Она отставила свой велосипед и отбросила в сторону джинсовую студенческую одежду. В ее гардеробе появилась пара деловых костюмов, которые, однако, так же вызывали у профессора негодование, как нелепая попытка женского племени поравнять себя с мужчинами.

— Итак! — произнес профессор Доменико. — Сегодня мы рассмотрим несколько показательных дел, касающихся порчи имущества и требований истца о возмещении ущерба.

Карли внутренне подобралась.

— Да-да, все верно, — продолжал преподаватель. — Большинство из вас, профанов, с этим так или иначе сталкивалось. Подозреваю, многие имеют все основания отождествлять себя с ответчиками… Не так ли, Тейт? — походя бросил он.

Эта лекция стала для Карли весьма поучительной. Она даже готова была признать, что профессор Доменико — хороший преподаватель, если бы не его возмутительные издевки и вопиющее пренебрежение, какое он неизменно демонстрировал своим студентам.

— Вы прочли мою записку, Тейт? — повысил он голос, когда она спешила в числе прочих студентов покинуть аудиторию.

— Да, профессор, — ответила она, притормозив.

— Полагаю, эта лекция дала вам пишу для размышлений. Вы уже знаете, как поступите, Тейт?

— Да, профессор.

— Я очень рад, что мои труды идут вам на пользу. Договоритесь насчет восстановления моего «альфа-ромео» и держите меня в курсе… Возможно, тогда я вас реабилитирую. Я также попросил бы вас вернуться сейчас домой и переодеться для визита в суд.

— В суд?! — испуганно воскликнула Карли.

— Учитесь воздерживаться от необузданного проявления эмоций, Тейт! — брезгливо поморщившись, менторски произнес он. — Я оставил в суде свой церемониальный парик и мантию, уполномочиваю вас их забрать и доставить в мой кабинет… Вы не можете явиться в суд в качестве моего представителя в таком одеянии, как это. У вас есть приличная одежда, Тейт?

— Да, профессор.

— И причешитесь. А также постарайтесь не попасть в историю по дороге туда и обратно. Полагаю, вы именно из тех, которые притягивают к себе неприятности. Могу я на вас рассчитывать хотя бы в таком пустяшном деле?

— Да, профессор.

— И впредь, отправляясь на мои лекции, потрудитесь делать остановку перед зеркалом. А для этого советую вставать чуть раньше, чтобы не мчаться, уродуя чужие автомобили. Надеюсь, мои требования не кажутся вам чрезмерными, Тейт?

— Нет, профессор.

— Надо же, справилась! — притворно изумился Лоренцо Доменико, когда некоторое время спустя она доставила в его кабинет мантию и серебристый парик.

Он сидел в потертом деревянном кресле, туго обтянутом гладкой кожей, за массивным деревянным столом с педантично разложенными бумагами. Вдоль стен, помимо наружной, занятой окном, высились книжные полки с юридической литературой. В кабинете царил полумрак.

Профессор не предложил ей сесть. Вероятно, никому не предлагал, поскольку кресло напротив его стола было предусмотрительно завалено книгами.

Он вольготно откинулся в своем кресле.

— Это не все на сегодня, Тейт, — произнес он, предварительно смерив рыжую студентку взглядом. — У меня для вас есть еще одно поручение… — Он сделал свою знаменитую изматывающую паузу, в течение которой чувствовал себя весьма привольно, в противоположность слушающему. — Я тут просмотрел ваши документы, и у меня закралась каверзная мысль: а уж не ошибся ли я в вас. Если верить результатам письменных тестов, у вас есть достаточно оснований претендовать на лидирующие позиции среди моих студентов в рамках тренинга. Вы знали это?

Карли стремительно смекнула, что вопрос следует считать провокацией. Безусловно, она не могла не знать, с каким баллом поступила в юридический, с другой же стороны, обучение только началось, и она представления, не имела об уровне своих однокурсников. Ответить отрицательно было не лучшим выходом, поскольку означало бы дать профессору повод всласть поглумиться над ее самоуничижением.

Девушка лихорадочно соображала, как следует поступить, но, увы, время для эффектного ответа было упущено. Она решила стоически помалкивать.

— Не лучшая стратегия, Тейт, — оценил ее туповатое молчание профессор. — Вы правы лишь в том, что не рискнули со мной согласиться. Уверен, уже в ближайшую пару недель я расколю вас, как трухлявый орех. Так что вопрос закроется сам собой… В связи с этим советую вам, Тейт, в меру своих ограниченных сил усложнить мне эту задачу… К примеру, меня всегда интересовало, о чем может думать девица, когда вот так, как вы, стоит, молчит и знай себе хлопает ресницами, — высокомерно осведомился он.

А думала она в этот момент о своих родителях, у которых только и разговоров в этот месяц было, как о ее успеваемости и шансах принять участие в программе обмена. Эта тема в сознании предков подвинула даже таких фаворитов, как гольф отца и бридж матери, где родительские триумфы были чуть ли не смыслом их существования на бренной земле.