— А это его невеста, Оливетт Колдуэлл, — представила хозяйка замка.
Сильвия кивнула, улыбнулась. В ответ женщина, сидящая напротив, чуть изогнула пухлые губки — такие розовые, чувственные, капризно сложенные «бантиком»… Сильвия убито признала, что все газетные фотографии, вместе взятые, не способны воздать должное ослепительной красоте Оливетт Колдуэлл. Золотистые, в рыжину, волосы уложены в изысканную прическу, черты лица настолько совершенны, что в макияже не нуждаются. Огромные миндалевидные глаза сияют как изумруды. Классической формы нос и лебединая шея словно только что вышли из-под резца скульптора.
На Оливетт был темно-зеленый, под цвет глаз, топ, что хорошо смотрится лишь на очень изящных женщинах с маленькой грудью, и золотистые брючки в обтяжку с поясом ниже талии, выгодно подчеркивающие стройные ноги. Идеальная фигура фотомодели, что и говорить.
Сильвия тотчас же почувствовала себя неуклюжей толстухой, что было сущей нелепостью и правде нисколько не соответствовало. Просто сложены женщины были по-разному, Оливетт и она, Сильвия. Однако доводы здравого смысла так и не смогли растопить лед, сковавший ей сердце. Вот на такой женщине захотел бы жениться Винсент Бьюмонт. Впрочем, почему «захотел бы»? Уже захотел — и вскоре женится!
— Сильвия Морено и ее дочка Эстрелла, — в свой черед представила гостей мисс Бьюмонт.
— Рад с вами познакомиться, Сильвия. И с вами тоже, Эстрелла, — сердечно произнес ее племянник, обращаясь к девочке точно к взрослой, что несказанно польстило малышке.
Эстрелла церемонно протянула ручонку, и Винсент с почтительной серьезностью сжал крохотные пальчики в своей широкой ладони. А Сильвия с тоской осознала, что все ее существо отзывается на теплые интонации этого глубокого, грудного голоса.
— О семье Морено мне известно только хорошее. По-прежнему занимаетесь рыболовным промыслом, да?
— Да, так уж в роду повелось… Морено все как на подбор труженики моря, — ответила молодая женщина, удивляясь, что хозяин дома так много о ней знает.
Впрочем, чему удивляться? Много лет назад отец Винсента, Клод, помог семье Морено, что называется, встать на ноги и обзавестись в рассрочку собственной шхуной. Младший брат Патриции Эсперансы лишь продолжал добрую традицию семьи, испокон веков помогавшей соседям — и коренным калифорнийцам, и испаноязычным иммигрантам из Европы и стран Латинской Америки, — обзавестись собственным делом, если банки упрямо отказывали им в ссуде. Все знали: семейство Джермейн Бьюмонт даст тебе возможность удержаться на плаву, даже если государственные учреждения уже махнули на тебя рукой. Клод Джермейн Бьюмонт подобно своим родственникам и многим до него полагался на собственное чутье, с легкостью отличая бессовестного проходимца и пройдоху от честного работяги в стесненных обстоятельствах. И, насколько знала Сильвия, никто ни разу не обманул его доверия.
— А вы ведь вдова Бруно, верно? — сочувственно продолжал между тем Винсент.
Сильвия молча кивнула, удивляясь все больше: он, оказывается, даже имя ее мужа знает!
— Помню, я читал о его трагической гибели. Бруно поплыл в шторм спасать какого-то беднягу, чью яхту разбило о рифы…
— И оба утонули, — тихо закончила Сильвия.
— Ваш муж был благородным и храбрым человеком. Настоящим мужчиной, — негромко ответил Винсент. — Вы с дочерью понесли невосполнимую утрату. — В его серых глазах светилось такое сочувствие, что у Сильвии сжалось сердце. — Надеюсь, родственники вам помогают?
— Еще как помогают, спасибо им большое!
— Вот и славно! Тетя говорит, что вы на прослушивание пришли. Но сначала вы ведь выпьете чего-нибудь? Присаживайтесь, чувствуйте себя как дома. — Широким жестом он указал на плетеный стул рядом с собою, напротив мисс Колдуэлл. — Бокал вина? Соку?
— Просто воды, если не трудно.
— А наша маленькая леди что предпочтет?
— Соку, пожалуйста, — тут же отозвалась девочка.
— Ей только полстаканчика, — поспешно вставила Сильвия, усаживая дочь на стул. — А то она еще все на себя выльет…
— Как скажете, — понимающе улыбнулся Винсент.
— Стало быть, вы профессиональная музыкантша, — протянула Оливетт Колдуэлл, окидывая женщину снисходительным взглядом.
— Ну, меня, случается, приглашают на свадьбы, дни рождения, разные другие праздники… Однако это не основной мой заработок, — честно ответила Сильвия.
К чему притворяться и изображать из себя то, чем ты на самом деле не являешься? По правде говоря, чаще всего играть ей приходилось для друзей и родственников, причем бесплатно.
— Надеюсь, вы где-нибудь учились, — осведомилась Оливетт.
И скептические нотки в ее голосе задели Сильвию за живое. Да ей-то какое дело?
— Да, я окончила музыкальную школу. Получила диплом с отличием. И с тех пор не раз и не два участвовала в музыкальных фестивалях, даже несколько раз конкурсы выигрывала.
— А почему же вы тогда не избрали для себя сценическую карьеру?
— Не всякая женщина помешана на карьере, — не без ехидства заметила Патриция Эсперанса.
— Если у вас есть зачатки таланта, по-моему, очень глупо зарывать их в землю, — пожала плечами Оливетт.
Белокурая красавица скептически изогнула безупречную бровь, и Сильвия внутренне ощетинилась. Да ее намеренно пытаются унизить! И зачем только невесте Винсента Бьюмонта понадобилось самоутверждаться за ее счет? Ведь у этой женщины вроде бы есть все, о чем другие могут только мечтать, и в придачу мужчина, чье кольцо она гордо носит на пальце!
— Такая жизнь не для меня, — просто ответила Сильвия. — А что до зачатков таланта, так я затем и пришла, чтобы мисс Бьюмонт решила, — она посмотрела на пожилую даму, — соответствую я ее требованиям или нет.
— И мне просто не терпится вас послушать, — отозвалась Патриция Эсперанса, ободряюще улыбаясь молодой женщине. — Если вы и впрямь такая замечательная исполнительница, как явствует из записи… — мисс Джермейен Бьюмонт перевела взгляд на племянника, — то, пожалуй, стоило бы пригласить Сильвию играть и на твоей свадьбе, Висенте, дорогой.
Воцарилась гробовая тишина. Все застыли неподвижно подобно безжизненным статуям. И Сильвия впервые поняла, что за столом царит напряженность, к ней ни малейшего отношения не имеющая. Или, может, ситуацию усложняет уже одно ее присутствие? Молодая женщина поднесла к губам бокал с водой и жадно отпила. Что бы ни происходило между этими тремя, как хорошо, что ее, Сильвию Морено, проблемы семьи Бьюмонт не касаются.
Оливетт Колдуэлл негодующе воззрилась на жениха, явно требуя поддержки и помощи. Винсент неуютно заерзал.
— Абуэлита, милая, — обратился он к Патриции Эсперансе, не без задней мысли прибегая к ласковому испанскому обращению «бабуля», как называло ее все молодое поколение большого семейства. — Мы ведь все это уже сто раз обсуждали. Оливетт вообще не хочет никаких музыкантов. Фирма, занимающаяся устройством банкета, загодя подготовит магнитофонную запись, — напомнил он, всем своим видом изображая христианское долготерпение.
— Чего хочет Оливетт, я уже слышала, — с холодным достоинством отозвалась пожилая дама. — А вот чего хочешь ты, мне услышать так и не довелось.
— При подготовке свадьбы, как известно, принято во всем уступать будущей новобрачной, — возразил Винсент, слегка поморщившись. Демонстративная неприязнь тети явно действовала ему на нервы.
Патриция Эсперанса с нескрываемым любопытством воззрилась на невесту племянника. Сильвия непроизвольно поежилась: взгляд почтенной дамы не сулил ничего доброго.
— Оливетт, вы и впрямь считаете, что в день свадьбы главное действующее лицо — новобрачная, а жених обязан смиряться со всеми ее капризами?
— Винс будет счастлив доставить мне это маленькое удовольствие, — безмятежно улыбнулась белокурая красавица. — Подборка классических мелодий в современной аранжировке — ну разве не мило?
— Никакая запись и в сравнение не идет с живой музыкой, — с достоинством возразила Патриция Эсперанса. — Разве магнитофон передаст теплоту и эмоциональность, что исполнитель вкладывает в каждый звук?
