Брюс и Джилл встретились в кафе и едва успели представиться друг другу, как Брюс вытаращил глаза и начал медленно подниматься со стула, глядя куда-то за спину Джилл. На лице Брюса застыл благоговейный восторг. Джилл недоуменно оглянулась – и едва не расхохоталась в голос.

«Старушка-дуэнья» медленно плыла между столиков. В принципе она могла бы пройти и по центральному проходу, но разве там так повиляешь задницей?

Алый шелк обтягивал крутые бедра Лоры, чернобурка хищно сверкала стеклянными глазками с высокой Лориной груди. Несомненно, у этого платья должно было быть декольте, но оно скрывалось под пушистым мехом, оставляя роскошные плечи и грудь практически обнаженными. Широкополая шляпа бросала тень на красивое и печальное лицо Лоры, алые губы чуть кривились в грустной усмешке. Она извивалась между столиками, и все без исключения женщины смотрели на нее с ненавистью, а мужчины – с восторгом.

Лора доплыла до столика и плавно опустилась на стул, при этом разрез на боку распахнулся, явив миру крутое бедро, затянутое в жемчужно-серый чулок. Тонкая полоска белой кожи мелькнула – и целомудренно исчезла, но этого оказалось достаточно, чтобы адвокат Брюс стал походить на подростка, чудом оказавшегося посреди женской душевой, в которой моется женская сборная по гимнастике.

Лора обратила на Джилл подведенные траурными тенями глаза.

– Ты познакомишь нас, милая?

– Конечно. Это – Брюс. Это – Лора.

Лора с внезапным волнением схватила Брюса за руку и прижала эту самую руку, нахалка, к пышной своей груди.

– Вы – тот самый адвокат?!

– А-а… мня-а…

– Боже! Как я люблю адвокатов!

Джилл фыркнула.

– А я вот как-то не очень.

Лора даже не взглянула на нее, продолжая гипнотизировать близкого к обмороку Брюса.

– Ты просто не умеешь их готовить, дорогуша. Брюс! Ну расскажите же о себе!

Брюс со свистом втянул воздух – и вернулся к жизни.

– Девчонки, у меня здесь неподалеку живет дружок, так я могу взять у него ключ от квартиры. Он работает в ночном клубе, так что мы могли бы немного расслабиться у него дома, а потом поехать в клуб…

Лора долго и проникновенно молчала, а потом повернулась к Джилл и проворковала:

– Ты ему ничего не сказала о нас, дорогая?

Джилл еле сдерживала смех.

– Я просто не успела. Ты сегодня выглядишь божественно.

В глазах Брюса вспыхнуло понимание.

– Девчонки, так вы того-этого? Дружите, да? Я имею в виду, и что – никогда в жизни не пробовали с мужчиной? Вообще-то, если вы не против, я бы мог вам кое-что показать… меня здорово заводят целующиеся девчонки…

Лора поднялась со стула и смерила Брюса скорбным взглядом.

– Увы, мой друг. Мы с Джилл, как никто на свете, хорошо знаем то, чем вы собираетесь нас удивить. Еще полгода назад у меня были роскошные усы и во-от такой…

Брюс вскочил и удрал. Джилл откинулась на спинку стула и расхохоталась. Лора, все еще пребывая в образе, укоризненно посмотрела на подругу.

– Что смешного-то? Возможно, он теперь никогда в жизни не сможет без опаски познакомиться с девушкой?

– Усы… ой не могу!

Лора хихикнула и уселась обратно.

– Вот жизнь пошла! Через пару лет не знаю кем надо будет прикинуться, чтобы отшить парня. Вероятно, трансвеститы их тоже перестанут пугать.

И Лора немедленно рассказала Джилл дико смешную и абсолютно неприличную историю, приключившуюся с одним ее знакомым в Таиланде…

Отсмеявшись, Джилл серьезно посмотрела на красавицу-подругу.

– Лори, мне нужна твоя помощь.

– Как сегодня? Я – пас. Опять придет какой-нибудь придурок…

– Нет, речь не о моих свиданиях. Я хочу, чтобы ты пошла со мной на благотворительный вечер.

– В «Сплендид»? Офигеть! И что мне там делать?

– Перестань. То же, что и всегда. Блистать и очаровывать, пить шампанское, флиртовать, трескать клубнику и икру – что ты, не знаешь, что ли?

– Ой не знаю. С тех пор как Джимми Бенедетти подло бросил меня, я совершенно потеряла вкус к жизни.

– Оглянись по сторонам – и увидишь, что этому мало кто верит. Ты не похожа на одинокую затворницу. А на вечеринке будет полно холостых и приятных во всех отношениях мужиков.

– Гарантируешь?

– Гарантирую.

– Я согласна. Только расскажи, зачем тебе мое присутствие?

– Мне нужна моральная поддержка. Со мной будет один человек…

– Поющий Билл Малер?!

– Господи, что ж вы все к нему привязались-то? Нет, не он.

– Тогда кто?

– Полагаю, что… мужчина всей моей жизни.

– Ого!

– Но я еще ни в чем не уверена. Мне нужно немного наглости и много-много актерского мастерства. А еще мне нужно, чтобы в зале был хоть один человек, который не начнет подсчитывать, сколько-мне-лет-а-я-все-еще-незамужем, не поправилась ли я по сравнению с прошлым годом, не результат ли подтяжки мой прекрасный овал лица и все в таком духе.

– Можно подумать, ты собираешься в стан врага. Там будет твоя семья.

– Да. Мама, которая смотрит только на Поля. Поль, который занят только мамой. И тетя Джесс, которая мечтает выдать меня замуж и пристроить в семейный бизнес.

– Хорошо. С чувством глубокого отвращения я соглашаюсь пойти с собой в это гнездо порока и давиться черной икрой, но только при условии, что ты не станешь меня потом осуждать за легкомыслие.

– Никогда в жизни, Лори. Я сама уже такого натворила…

Знаменательный день настал, как это и бывает, совершенно неожиданно и некстати. Марк Боумен однажды утром посмотрел на календарь и понял, что это – сегодня.

За окном было пасмурно и снежно, а в душе у Марка – еще хуже. Он разрывался между двумя одинаково сильными чувствами. С одной стороны, глубокая неприязнь к подобного рода мероприятиям – с другой, жадное ожидание встречи с Джилл.

Все это время они не виделись, что совершенно ничего не значило, потому что она ему снилась каждую ночь. Марк изнемогал во сне, все пытался сказать Джилл что-то очень важное, но она качала головой, улыбалась – и обнимала его, после чего содержание сна приобретало гриф «Только для взрослых».

Памятуя о своем обещании вести себя соответственно, Марк заказал смокинг и лимузин на весь вечер. Подумывал о цветах, но решил все же не падать так низко. Во-первых, Джилл знала, что он терпеть не может дарить цветы. Во-вторых… это как бы ставило его на одну ступеньку с ненавистным Биллом Малером.

Бедный Билл Малер! Он, возможно, икал всю эту неделю без всякой причины, потому что не проходило и дня, чтобы Марк Боумен, снедаемый самой откровенной ревностью, не выдумывал бы для Малера очередной казни египетской. В его мрачных мечтах Билла увольняли, переводили в другое подразделение, на Аляску; Билл попадал под машины (не смертельно, но чувствительно), Билла заставали в обществе двух и более стриптизерш из клубов с сомнительной репутацией; Билл терял голос и давал петуха – всего и не перечесть. Из-под пера Марка Боумена вышло еще три коротких детектива, в которых жертву звали Билл Малер.

Наконец наступил вечер «Ч», и Марк Боумен, мрачный, как сам сатана, стоял на крыльце дома Джилл Сойер, собираясь с силами, чтобы нажать на кнопку звонка. Проговорив про себя, что это просто выход в свет с красивой женщиной, ничего особенного, Марк нажал на кнопку…

Когда Джилл открыла дверь, Марк ощутил, что пол в прихожей встал на дыбы и больно ударил его в лоб. Потом исчезла земная гравитация, и Марк был вынужден ухватиться за косяк двери. Дыхание сбилось, сердце запрыгало в районе нижней челюсти, а сама челюсть постыдным образом отвисла.

Тут надо пояснить вот что.

Все время знакомства с Джилл Сойер Марк не считал ее красавицей. Нет, не так.

Она была очень красива. Хорошенькая, милая, симпатичная, куколка, принцесса, фея, Барби – все, что угодно, но не Красавица.

Красавица – это нечто убийственно прекрасное и грозное, притягивающее взгляд и одновременно заставляющее восхищенно потупить его, опасное и желанное, сверкающее и ослепительное. Красавицы повелевают миром и иногда снисходят до смертных.