Он был готов на что угодно, лишь бы не думать о том, как он своими руками поломал свою жизнь в минувшую ночь.
Умом он прекрасно понимал, что прежним ему больше не быть. Сумасшедший секс с очаровательной мисс Сойер разбил панцирь, за которым так тщательно прятался Марк Боумен, и на свет вывалился, жалко дрожа и щурясь, голый и беззащитный человечек, чьи нервы были оголены и измотаны до предела.
Когда он красил радиатор, руки у него тряслись. Позор, позор…
В четыре часа грянул звонок в дверь, и на пороге возник смущенно улыбающийся и цветущий, как майская роза, Сэм Пардис. Марк мрачно посмотрел на друга.
– Чего тебе надо?
– Я тоже рад тебя видеть, Марк. Собираешься куда-то? Очередное свидание?
– Нет!
– Поня-атно… А как статья?
– Сэм, я задал вопрос. Какого дьявола ты приперся ко мне домой? Очередной сеанс заботы о ближнем?
– Не совсем. Понимаешь, у меня пропадают билеты на, извини, балет. У меня немного поменялись планы, и я решил…
Марк презрительно сощурился.
– Надо полагать, Сара прилетела из Нью-Йорка и скомандовала «к ноге!»?
– Грубо. Хотя доля истины в этом есть. Она не очень любит балет…
– Она не переносит классическую музыку, о чем я прекрасно осведомлен. Она под нее засыпает и храпит с присвистом.
– Ну знаешь…
Домофон требовательно заверещал. Марк посмотрел на мигавший огонек, перевел взгляд на застеснявшегося Сэма.
– Та-а-ак! Ты притащил ее сюда?
– Я ей сказал посидеть в машине, но…
Дверь распахнулась, и субтильная брюнетка с алым, как кровь, ртом возникла на пороге, брезгливо сморщив нос. Марк в который раз поразился сходству своей бывшей жены с белкой. Только не с тем симпатичным зверьком, которого так любят мультипликаторы, а с грызуном, у которого плоский череп и выпирающие вперед зубы…
Сара прошла в гостиную и плюхнулась на диван.
– Что у тебя за бардак, Марк? И почему так воняет краской?
Ее сумочка от Луи Виттона стоила примерно столько же, сколько он ей отстегивал каждый месяц. Теперь Марк хорошо в этом разбирался.
Сэм торопливо подхватил Сару под руку.
– Не рассиживайся, милая, мы уже уходим. Марк все равно не берет билеты… Ты ведь не берешь? Или пригласишь свою пассию?
Сара ехидно поинтересовалась:
– Кто же эта несчастная?
– Ты ее не знаешь.
– Тогда тем более можешь назвать ее имя. Не бойся, я не стану ей ябедничать о твоих недостатках.
– Да ради бога. Джилл Сойер.
– Симпатичная блондиночка с голубыми глазками? Работает официанткой в баре?
Сказать, что Марк был потрясен, – ничего не сказать. Честно говоря, он вытаращил глаза.
– Откуда ты…
Сара пренебрежительно дернула плечиком.
– Экстремалка. Она из тех самых Веркара, которые владеют пакетом акций твоего и еще дюжины глянцевых журналов. Могла бы загорать на пляже до старости, но предпочла уйти из семьи и устроилась официанткой. Образование – Гарвард. Совершенно не твой тип, между прочим.
Сэм фыркнул, приходя на помощь другу.
– Мы все знаем, Сара, что его тип – это ты и только ты, но тебя он упустил…
– Боже сохрани! Я больше не имею к Марку никакого отношения. Просто… я всегда права, разве не так?
Марк сочувственно похлопал Сэма по плечу.
– Учти это, малыш. Она всегда права, это правда. Если она не права, смотри пункт первый.
– Очень смешно. Сэм, перестань корчить рожи. Ой, а давайте устроим вечеринку на четверых? Будет забавно.
Марка передернуло.
– Нет!
– Не кричи. У тебя совершенно расшатаны нервы, и выглядишь ты паршиво. Надо будет вывозить тебя с нами на ужины. Ты явно похудел.
– Сэм, забери ее отсюда, а то я за себя не отвечаю.
– А чего я-то…
Сара встала, одернула узкую юбку.
– Я знаю, что я здесь нежеланный гость. Уже ухожу. Вероятно, мы скоро увидимся на благотворительной рождественской вечеринке в «Сплендид»?
– С какого перепуга? Я терпеть не могу благотворительные вечеринки.
– Ну, раз ты теперь ухажер дочки хозяйки бала…
– Минуточку! Вечеринку устраивает миссис Жюли Веркара…
– До того как выйти за француза, она была Джулией Сойер. Ее дочка – это твоя Джиллиан. Так ты придешь?
Марк склонился в издевательском поклоне.
– Разумеется, я же мазохист. Приду, забьюсь в угол и буду страдать.
– Отлично. Вид твоих страданий придаст мне бодрости.
– Сэм, убери ее отсюда.
– Сей момент. Сара, девочка моя…
Сара обвила шею Сэма руками и принялась увлеченно целовать его взасос, не сводя при этом блестящих сорочьих глаз с Марка. Что ж, своего она добилась. Он почувствовал себя третьим лишним в собственной квартире.
– Почему ты не выйдешь за Сэма, бывшая моя?
Сара оторвалась от губ своего любовника и сыто облизнулась.
– Ну, надо быть внимательной к своим ближним. Я предоставлю тебе возможность творить добрые дела. Осталось каких-то одиннадцать лет – и алименты будут выплачены полностью.
Что-то, видимо, случилось все же с его лицом, потому что Сара вдруг взвизгнула и опрометью бросилась за дверь, волоча за собой Сэма.
Вечером опять пошел снег, и, когда такси подвезло Джилл Сойер к величественному белому особняку, вернее, к кованым воротам, за которыми виднелся белый особняк, картина сложилась совершенно сказочная. Ни дать ни взять – Золушка, едущая на бал в королевский дворец.
Ворота открылись бесшумно, хотя им больше подошел бы величавый привратник в старинной ливрее. Особняк Веркара стоял практически посреди леса, вокруг было тихо и спокойно, словно и нет на свете промышленного города Чикаго…
Идя по заснеженной аллее, Джилл поймала себя на мысли, что ей снова не по себе. Так бывало каждый раз, когда она навещала этот дом и своих родных. О нет, они все любили друг друга, и отчима Джилл в детстве называла «папой номер два», а уж про тетушку Джесс – Жослин Веркара – и говорить нечего, но все-таки, все-таки!
Четырнадцать лет назад Джилл ушла из этого дома, чтобы жить самостоятельно. Тогда ей казалось, что самое главное – вырваться за ворота, а уж там будет свобода, настоящая жизнь, настоящие чувства…
Теперь она знала – несвободным можно быть везде. И свободным тоже. Вся свобода помещается внутри человека, в его душе и его мозгах. Ограды и крепостные стены – лишь видимость.
А старый дом по-прежнему прекрасен. Готические узкие башенки, стрельчатые окна, черепичная крыша, припорошенная снегом, – самая настоящая рождественская сказка. И, как обычно перед Рождеством, все ели вокруг дома украшены разноцветными лампочками.
Мама и отчим были еще в Европе, они вернутся только через несколько дней, ближе к торжеству. В отеле «Сплендид» состоится ежегодный благотворительный рождественский бал – вечное проклятие Джилл. Именно в этот день, раз в году, скромная официантка перевоплощалась в принцессу, и с каждым годом это нравилось ей все меньше и меньше. Главным образом потому, что принца-то все не было и не было…
Воспоминание о минувшей ночи обожгло огнем, превратило на мгновение ноги в желе, заставило сердце забиться сильнее. Джилл едва не схватилась руками за низ живота – такая резкая судорога пронизала ее внутренности. Соски болезненно терлись о ткань блузки.
Наваждение схлынуло, едва на крыльце в прямоугольнике яркого света возник Ходжесс, дворецкий. При виде этого дородного и величавого генерал-фельдмаршала многие сильные личности робели и униженно норовили проскользнуть незамеченными, но Джилл Ходжесса любила и потому приветствовала его взмахом руки.
– Добрый вечер, Ходжесс! Рада вас видеть.
– Это честь для меня, мисс. Проходите скорее, мадам уже ждет вас в каминном зале.
Королева ожидает…
Жослин Веркара была фактической главой семейного бизнеса Веркара, включавшего в себя антикварные дома, издательский холдинг и пару-тройку фирм, специализирующихся на ювелирном деле. Поль Веркара, отчим Джилл, предпочитал издательское дело, мама увлеклась антиквариатом. Надо думать, Джилл полагалось заниматься ювелирными фирмами, но к этому ее совершенно не тянуло. Она любила простую жизнь.
