«Старая история, — подумал он, — красивая женщина всему причиной, и рано или поздно красивая женщина настоит на своем».

Он перешел через комнату, скрипя сапогами, поклонился с омерзительной усмешкой, которая перетолковывала все происходящее в самую худшую сторону, и исчез за дверью библиотеки.

Воспитание леди Джэнет не позволило говорить что-нибудь, пока полицейский не ушел. Тогда, только тогда, обратилась она к Джулиану.

Я полагаю, вы знаете, что это значит? — сказала она. — Я полагаю, вы имеете какую-нибудь причину идти наперекор моим распоряжениям в моем собственном доме?

— Я никогда не нарушал уважения к вашему сиятельству, — ответил Джулиан, — вы скоро узнаете, что я и теперь не нарушил этого уважения.

Леди Джэнет посмотрела через комнату. Грэс жадно слушала, сознавая, что в последнюю минуту события приняли какой-то таинственный оборот в ее пользу.

— В ваши распоряжения моими делами, может быть, входит и то, — продолжала ее сиятельство, — чтоб эта особа оставалась в моем доме?

Страх, овладевший Грэс, еще не совсем прошел. Она предоставила Джулиану отвечать. Прежде чем он успел заговорить, Мерси перешла через комнату и шепнула Грэс:

— Дайте мне время признаться письменно. Я не могу признаться при всех — когда это надето на моей шее.

Она указала на ожерелье. Грэс бросила на нее угрожающий взгляд и вдруг молча отвернулась.

Мерси отвечала на вопрос леди Джэнет:

— Я прошу ваше сиятельство позволить ей остаться здесь, всего на полчаса, — сказала она. — Моя просьба сама по себе объяснится в это время.

Леди Джэнет не чинила больше препятствий. Что-то в лице Мерси, что-то в ее тоне заставило умолкнуть и ее, и Грэс.

Потом заговорил Орас. Еле сдерживая ярость, полный подозрений, он обратился к Мерси, которая стояла напротив него возле Джулиана.

— Касается ли меня, — спросил он, — ваше обязательство объяснить ваше странное поведение через полчаса?

Его рука надела на шею Мерси свадебный подарок его матери. Сильная боль кольнула ее сердце, когда она глядела на Ораса и видела, как глубоко она уже огорчила и оскорбила его. Слезы выступили на ее глазах, она смиренно и слабым голосом ответила ему.

— Если вы позволите, — вот все, что она могла сказать, прежде чем сильное сердцебиение заставило ее замолчать.

Чувство оскорбления Ораса не успокоилось такой покорностью.

— Я терпеть не могу таинственностей и намеков, — продолжал он сурово, — в нашем семейном кругу мы привыкли откровенно обращаться друг с другом. Для чего я должен ждать полчаса объяснения, которое может быть дано теперь? Для чего мне ждать?

Леди Джэнет пришла в себя, пока Орас говорил.

— Я совершенно согласна с вами, — сказала она, — я тоже спрашиваю, для чего нам ждать?

Даже Джулиана оставило самообладание, когда тетка его повторила этот прямой вопрос. Как Мерси ответит на него? Выдержит ли ее мужество?

— Вы меня спрашиваете, для чего вам ждать, — сказала она Орасу спокойно и твердо. — Ждать, чтоб услышать о Мерси Мерик.

Леди Джэнет слушала с выражением скуки и отвращения.

— Не возвращайтесь к этому! — сказала она. — Мы уже достаточно знаем о Мерси Мерик.

— Извините, ваше сиятельство, не знаете. Только я могу вам сообщить.

— Вы?

Она почтительно наклонила голову.

— Я просила вас, леди Джэнет, дать мне полчаса, — продолжала она. — Через полчаса я торжественно обязуюсь представить Мерси Мерик в эту комнату. Леди Джэнет Рой, мистер Орас Голмкрофт, вы должны подождать этого.

Высказав в этих выражениях твердое решение сделать признание, она сняла жемчуг с шеи, положила его в футляр и отдала Орасу.

— Сохраните, — сказала она, и голос ее на минуту ослабел, — до нашего свидания.

Орас молча взял футляр. Он действовал как человек, ум которого был как бы парализован от удивления. Рука его двигалась машинально. Глаза его с восторгом следили за Мерси. Леди Джэнет, по-видимому, совсем по-другому испытывала странное состояние, овладевшее им. Смутное предчувствие беды нависло как туча над ее головой. В эту достопамятную минуту леди Джэнет почувствовала, как она стара, да и на вид кажется старухой.

— Ваше сиятельство, позвольте мне, — почтительно сказала Мерси, — пойти в мою комнату?

Леди Джэнет наклоном головы дала согласие на эту просьбу. Последний взгляд Мерси, прежде чем она вышла, был брошен на Грэс.

"Довольны вы теперь? " — как будто печально говорили большие серые глаза.

Грэс отвернулась быстро и с досадой. Даже ее озлобленная натура против воли раскрылась на минуту и почувствовала сострадание.

Прощальные слова Мерси поручили Грэс заботливое! и Джулиана.

— Вы постараетесь, чтоб ей дали комнату, где подождать? Вы сами ее предупредите, когда пройдет полчаса?

Джулиан отворил для нее дверь библиотеки.

— Прекрасно! Благородно! — шепнул он. — С вами все мое сочувствие, можете рассчитывать на мою помощь.

Глаза ее взглянули на него и поблагодарили сквозь слезы. И его глаза были полны слез. Она спокойно прошла по комнате и скрылась из виду, прежде чем он затворил дверь.

Мерси была одна.

Она хотела побыть полчаса одна в своей комнате, намереваясь за это время написать свое признание в письме к Джулиану Грэю.

В ее положении не произошло никакой перемены, которая смягчила бы ужас признания Орасу и леди Джэнет в том, что она завоевала их привязанность под чужим именем. Через Джулиана может она только открыть истину, которая возвратит Грэс Розбери ее настоящее положение в этом доме.

Как ей обратиться к нему с признанием? Письменно или словесно?

После всего, что случилось с того времени, как появление леди Джэнет помешало им, она почувствовала бы скорее облегчение, чем замешательство, открыть свое сердце человеку, который так хорошо понял ее, который так поддержал дружеским советом в тяжелое для нее время. Но постоянное проявление ревнивых подозрений Ораса говорило ей, что она только накалит обстановку в доме и поставит Джулиана в затруднительное положение, если будет иметь с ним свидание наедине, пока Орас находится в этом доме.

Ей оставалось только следовать принятому ею решению. Намериваясь адресовать рассказ об обмане Джулиану в своем письме, она хотела прибавить в конце некоторые указания о том, как она хочет, чтоб он поступил.

Эти указания содержали просьбу сообщить содержание ее письма леди Джэнет и Орасу в библиотеке, в то время как Мерси, признаваясь, что она та самая женщина, которую она обязалась представить, будет ожидать в соседней комнате, какой приговор они вынесут ей. Ее решимость не прятаться за Джулианом от последствий, к которым приведут ее признания, укрепилась в душе ее с той минуты, когда Орас сурово спросил ее (и когда леди Джэнет присоединилась к этому вопросу), почему она откладывает свое объяснение и зачем она заставляет их ждать. Из того самого страдания, которое вызывали эти вопросы, возникла мысль ожидать своего приговора в одной комнате, между тем как письмо к Джулиану будет говорить за нее в другой.

«Пусть они разобьют мое сердце, если хотят, — думала она в эту унизительно-горькую минуту, — я заслужила это».

Она заперла дверь и открыла свою письменную шкатулку. Зная, что должна делать, Мерси старалась собраться с мыслями и приняться за письмо.

Усилие было напрасно. Люди, владеющие искусством письма, вероятно, только одни могут представить обширное расстояние, отделяющее задуманное в голове и передачу его словами на бумаге. Сильное душевное волнение, которое Мерси испытывала несколько часов, сделало ее совершенно неспособной для деликатного и трудного изложения событий в письме в должной последовательности и в надлежащем соответствии одного факта с другим. Несколько раз пыталась она начать письмо, и всякий раз ее останавливала путаница в мыслях. Она в отчаянии отказалась от задуманного.

Учащенное биение сердца, тяжесть и боль в груди предостерегали ее не оставаться без занятия, не становиться добычей болезненного допроса самой себя и воображаемого страха.