— Вам холодно — вам дурно, — спросил он. — Позвольте мне принести вам рюмку вина. Позвольте мне поправить огонь в камине!

Графины еще стояли на столе. Орас заставил ее выпить портвейна. Она выпила полрюмки. Даже это небольшое количество вина сказалось на ее чувствительном организме. Оно пробудило ослабевшую энергию ее души и тела. Орас с тревогой наблюдал за ней, не привлекая ее внимания, и опять оставил Мерси, чтобы поправить огонь в камине на другом конце комнаты. Глаза ее следили за ним устало, с суровым и безмолвным отчаянием.

— Развеселитесь! — повторила она про себя шепотом. — Мне развеселиться! О, Боже!

Мерси посмотрела вокруг на роскошь и красоту этой комнаты, как смотрят те, кто прощаются со знакомыми местами. Через минуту взгляд ее остановился на богатом платье, которое было на ней, — подарке леди Джэнет. Она подумала о прошлом, она подумала о будущем. Неужели близко то время, когда она опять очутится в приюте или на улицах? Она, приемная дочь леди Джэнет, невеста Ораса Голмкрофта! Внезапный приступ беспечности овладел ею при мысли о наступающем конце. Орас прав. Почему не развеселиться? Почему не воспользоваться оставшимся временем? Последние часы ее жизни в этом доме приближаются к концу. Почему не наслаждаться ей украденным положением, пока она может?

«Искательница приключений, — шептал внутри нее насмешливый голос, — будь верна твоему характеру. Отгони от себя угрызения совести. Угрызения — это роскошь честной женщины».

Она схватила свою корзинку с шерстью, вдохновленная новой мыслью.

— Позвоните в колокольчик! — закричала она Орасу, стоявшему у камина.

Он оглянулся с удивлением. Звук ее голоса изменился до такой степени, что ему показалось, будто в комнате должна быть другая женщина.

— Позвоните в колокольчик! — повторила она. — Я оставила мою работу наверху. Если вы хотите, чтобы я была в настроении, то у меня должна быть моя работа.

Удивленно смотря на нее, Орас машинально протянул руку к колокольчику и позвонил. Вошел слуга.

— Сходите наверх и спросите у горничной мою работу, — сказала она резко.

Даже слуга удивился. Она имела обыкновение говорить со слугами тихо и уважительно, чем давно привлекла к себе их сердца.

— Вы слышите? — спросила она нетерпеливо. Слуга поклонился и вышел исполнять данное ему приказание.

Она обернулась к Орасу с сверкающими глазами и с лихорадочным румянцем на щеках.

— Как прекрасно, — сказала она, — принадлежать к высшему сословию! У бедной женщины нет горничной, чтобы одевать ее, лакея, чтобы посылать наверх. Стоит ли жить, Орас, не имея пяти тысяч фунтов годового дохода?

Слуга вернулся с вышивкой. Мерси взяла ее с каким-то вызовом и велела принести скамеечку. Лакей повиновался. Она швырнула вышивку на диван.

— Я передумала и не хочу работать, — сказала она, — отнесите назад.

Прекрасно вышколенный слуга, втайне удивляясь, опять повиновался. Орас с безмолвным удивлением подошел к дивану, внимательнее посмотрев на свою невесту.

— Какой серьезный у вас вид! — воскликнула она с видом веселым и беззаботным. — Может быть, вы не одобряете моей лености? Я на все готова, чтобы угодить вам. Но я не стану подниматься на лестницу и опять спускаться. Позвоните в колокольчик.

— Милая Грэс, — серьезно возразил Орас, — вы очень ошибаетесь. Я даже и не думал о вашей работе.

— Это все равно, нельзя посылать за работой, а потом отсылать ее назад. Позвоните в колокольчик.

Орас смотрел на нее не шевелясь.

— Грэс! — сказал он. — Что случилось с вами?

— Откуда я знаю? — возразила она небрежно. — Ведь вы мне сказали, чтобы я развеселилась? Позвоните вы в колокольчик? Или позвонить мне?

Орас покорился. Он нахмурился, когда возвращался к колокольчику. Он принадлежал к числу того множества людей, которые инстинктивно сердятся на все новое для них. Эта странная вспышка была для него совершенной новостью. Первый раз в жизни он сочувствовал слуге, когда многострадалец появился опять.

— Отнесите назад мою работу, я передумала.

С этим коротким объяснением она с наслаждением откинулась на мягкие подушки дивана, размахивая мотком шерсти над головой и лениво смотря на него.

— Я хочу сделать замечание, Орас, — продолжала она, когда за посланным затворилась дверь. — Только люди нашего звания могут иметь хороших слуг. Заметили вы? Ничто не раздражает этого человека. Слуга у бедных людей наговорил бы дерзостей, простая служанка стала бы спрашивать, когда я наконец образумлюсь.

Слуга вернулся с вышивкой. На этот раз она приняла его любезно и поблагодарила.

— Давно вы видели вашу мать, Орас? — вдруг спросила она, привстав и занявшись работой.

— Я видел ее вчера, — ответил Орас.

— Надеюсь, она понимает, что нездоровье не позволяет мне быть у нее. Она на меня не сердится?

Спокойствие вернулось к Орасу. Уважение к матери, заключавшееся в вопросе Мерси, польстило его самолюбию. Он опять сел на свое прежнее место на диван.

— Сердится на вас! — ответил он улыбаясь. — Милая Грэс, она просила меня передать вам ее любовь. Мало того, она приготовила для вас свадебный подарок.

Мерси, по-видимому, прилежно занялась своей работой. Она ниже наклонилась над вышиванием, так низко, что Орас не мог видеть ее лицо.

— Вы знаете, какой это подарок? — спросила она рассеянно тихим голосом.

— Нет. Я знаю только, что он ждет вас. Сходить мне за ним сегодня?

Она не приняла этого предложения и не отказалась от него — она продолжала заниматься своей работой прилежнее прежнего.

— Времени много, — настаивал Орас, — я могу сходить до обеда.

Она все не обращала внимания, она все не поднимала глаз.

— Ваша мать очень добра ко мне, — сказала она вдруг. — Я боялась одно время, что она не сочтет меня достойной быть вашей женой.

Орас снисходительно засмеялся, его самолюбию это льстило больше прежнего.

— Какая нелепость! — воскликнул он. — Дорогая моя, вы родственница леди Джэнет Рой, ваша фамилия почти так же хороша, как и наша.

— Почти? — повторила Марси. — Только почти?

Минутная веселость сразу исчезла с лица Ораса. Вопрос о фамилии был так серьезен, что о нем легкомысленно говорить было нельзя. Благопристойность и торжественность появилась в его обращении. Он имел такой вид, как будто этот день был воскресеньем и он собрался в церковь.

— В нашей фамилии, — начал он, — мы происходим с двух сторон: по отцу — от саксонцев, по матери — от нормандцев. Фамилия леди Джэнет старинная — только с ее стороны.

Мерси опустила свое вышивание и посмотрела Орасу прямо в лицо. Она также придавала немалую важность тому, что хотела сказать дальше.

— Если бы я не была родственница леди Джэнет, — г начала она, — захотели ли бы вы жениться на мне?

— Мой ангел! К чему спрашивать? Вы родственница леди Джэнет.

Она не дала ему возможности уклониться с помощью этого ответа.

— Положим, что я не родственница леди Джэнет, — настаивала она. — Положим, что я только хорошая девушка и ничего не имею, кроме собственного достоинства. Что ваша мать сказала бы тогда?

Орас все уклонялся от ответа — только затем, чтобы к нему приставали еще больше.

— Для чего вы спрашиваете? — спросил он.

— Для того, чтобы вы мне ответили, — ответила она. — Приятно было бы вашей матери, если бы вы женились на бедной девушке незнатного происхождения, в пользу которой не говорило бы ничего, кроме ее собственных добродетелей?

Орас был просто прижат к стене.

— Если вы хотите знать, — ответил он, — то я вам скажу, что моя мать не одобрила бы такого брака.

— Неважно нет, хороша или нет была бы девушка?

В ее тоне было что-то вызывающее — почти угрожающее. Орас был раздосадован и выказал это, когда заговорил.

— Моя мать уважала бы эту девушку, не переставая уважать сама себя, — сказал он. — Моя мать помнила бы о своих обязанностях к фамильному имени.

— И сказала бы нет?

— Она сказала бы нет!