У человека – мерцалка. То есть сердце периодически начинает шалить. Предсердия, вместо того чтобы сокращаться, асинхронно трепещут. Ну и что, зачем человеку в такой ситуации разжижать кровь? Да еще и «Варфарином», от которого он закровил в нефростомический мешок? Просто у человеческого сердца есть ушки. Смешно, правда? Ушки у сердца. Не любят их кардиологи, предпочли бы, наверное, обходиться без них, потому что в них при мерцалке образуются тромбы. Которые потом летят в легочные артерии, застревают где-то там и вызывают тромбоэмболию легочных артерий. А вот это уже смерть. И мат-перемат дежурного реаниматолога, когда он слышит выражение «ТЭЛА поступает».
Остальную часть его диагноза можно пропустить. Сейчас важно ему катетером выпустить мочу…
Катетер не проходит. Я малость злюсь, надеваю катетер на металлический проводник. Не проходит. Я понимаю, что надо готовить троакарную цистостомию, операцию, при которой в мочевой пузырь вставляют трубку. Но я беру цистоскоп и пытаюсь провести хотя бы мочеточниковый, самый тонкий катетер. Цистоскоп упирается в непреодолимое препятствие. Я глазом вижу, что мочеиспускательный канал заканчивается слепо, некуда уткнуться. Рак превратил простату в камень и не пропускает ничего… Гидроудар идет обратно, то есть не проникает даже вода… Ладно, где наша не пропадала, готовлю троакарную цистостомию. Новокаином обезболиваем зону, где должен пройти троакар (это такая полая трубочка с заостренным концом), выполняем маленький разрез, вводим троакар, толкаем поглубже трубочку, вынимаем троакар, фиксируем трубочку к коже. Вот и все… А в центрах по типу наших делаются еще рентген и УЗИ-контроль. Делаю. Все нормально.
До трех часов ночи наблюдаю больного в отделении. Не кровит.
На следующее утро
Телефонный звонок:
– Доктор, срочно! Больному плохо!
– Бегу.
Ноги в кеды, взгляд на часы – шесть тридцать. Чувство сожаления по поводу потерянного часа сна, бег.
Больной сидит… В цистостомическом мешке – кровь. Чистая кровь, с умеренными сгустками… Бледный, холодный пот, пульс част и сбивается… Давление падает… Не к месту вспоминается пост коллеги, где был такой окрик: «Ответственный дежурный, в шоковый зал реанимации!» Но нет у нас шокового зала реанимации, мы – плановое учреждение… Да и звать самого себя к больному как-то глупо.
– Анестов сюда. Дежурного терапевта. Срочно готовьте плазму, совместите четыре единицы крови. Операционную!
– Четыре?
– Да, он литр потерял.
– Тогда единицы хватит…
– Он еще потеряет, ДВС в ходу… – В нефростомическом мешке те же сгустки. ДВС – синдром диссеминированного внутрисосудистого свертывания – это хабах. Это хуже, чем хабах. Это… Впрочем, не будем ругаться, больница этого не любит. Больница – как татами, ее уважать надо.
В это время появляется зав. отделением. Ну слава богу.
Реанимация, промывание пузыря, одномоментно работают анесты (анестезиологи-реаниматологи): подогревается плазма, струйно вводится эритроцитарная масса…
Консилиум. Экстренный
– Надо оперировать.
– ДВС в ходу… Он будет кровить, а мы не остановим.
– Откуда он кровит-то? – это я задаю малость истеричный вопрос, потому что трубка стоит правильно, потому что сразу после цистостомии он не кровил, клянусь бородой моего отца!
– Диланян, это ДВС. Он так кровит не из большого сосуда. Нефростома стоит правильно, – говорит Клирашев как-то тихо, мол, не психуй.
– В общем, я восстанавливаю ОЦК, налаживаю систему промывки, там посмотрим, – Лаффиуллин безуспешно пытается запихнуть-таки катетер.
– Давай. Пока общий анализ крови, биохимию, коагулограмму, анализ из стом…
– Твою мать! – ругается Лаффиуллин. – Ложный ход сделал!
– Ничего. Вынимай проводник, смотри, хоть в пузырь попал?
– В пузырь, – облегченно улыбается Лаффиуллин. – Можно систему наладить.
– Езжай домой, Диланян. Нормально все будет. – Клирашев смотрит на меня, молча берет меня за плечо и выпроваживает в курилку. – Дай сигаретку.
– Вы же не курите?
– Дай, тебе говорю… – Закуривает.
– Диланян. Ты врач. Ты печатаешься в Европе, делаешь хорошие операции. Но запомни на всю оставшуюся жизнь: ты будешь их оперировать, а они будут умирать. Ты будешь все делать правильно, а они будут кровить. Ты назначишь все правильно, по протоколам, а они не среагируют на твое лечение. В одном случае из тысячи ты ничего не сможешь сделать. Учись отпускать их.
– Но…
– Диланян. У него заболевания, не совместимые с жизнью. Он протянет максимум месяц. Это терминальный рак. Не трогай его, слышишь? Дай ему умереть.
– Не моими руками. – Тушу сигарету, выхожу.
– Поезжай домой…
– Нет.
Вечер того же дня
Реанимация. Гемоглобин падает… Промывная система не работает… Он так же кровит… Дежурный хирург принимает очередной аппендицит, со скучным лицом заказывает операционную…
Я слоняюсь поблизости от реанимации. Пациент еще в сознании. В очередной раз подхожу к нему.
– Вот видите, Оганес Эдуардович, до чего меня довели простым катетером? – улыбается он. Говорит с трудом, уже началась одышка. Крови мало, кислорода не хватает, мозг отдает приказ дышать чаще…
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
