— А если я скажу «нет»?

— В этом случае я смог бы очень усложнить вашу жизнь.

Сказано почти любезным тоном, но Фрэн подумала, что он может это устроить, если захочет.

— А что за праздник?

Как ни странно, в глазах его не было триумфа. Никаких эмоций вообще.

— Моя мать планирует приехать ко мне из Корнуолла, с моими сестрами. У нее скоро день рождения, и я собираюсь устроить для нес вечер. Это будет сюрприз. Небольшой вечер. Ничего такого большого или пышного.

— Ваша мать?

— Да, у меня есть мать. У вас тоже есть, я надеюсь? В том памятном скандальном интервью Рози упоминает и моего отца, который на самом деле давно умер. Однако следует заметить, что он прожил с моей матерью много лет в счастливом браке. — Он в задумчивости скривил губы. — Извините, если это также противоречит вашему стереотипу обо мне как о мерзавце.

— Я не называла вас мерзавцем, — запротестовала Фрэн.

— Не называли, но вы так думаете! — вспылил он. Она посмотрела ему в глаза.

— Мы что же, весь вечер будем перебирать, что я сказала и что думаю по тому или иному поводу?

— Да, вы правы. — Усилием воли он заставил себя успокоиться. — Моей матери исполняется семьдесят. И я хочу быть уверенным, что вечер пройдет замечательно. Вы ведь можете это устроить?

— Ну, могу, — подумав, ответила Фрэн. — Но если ваша мать прочтет ту статейку про меня и про вас, я думаю, она не придет в восторг от перспективы находиться рядом со мной в радиусе десяти километров.

— Она неординарная женщина. И совершенно непредсказуемая. Моя сестра, которая, кстати, послала ей ту злополучную газетку, рассказывает, что, когда мать прочла материал, веселью се не было конца. Она заявила, что ее сын никогда не будет довольствоваться «постным пирогом», как она выразилась.

— Могу представить, — заметила Фрэн.

Сэм в задумчивости провел ладонью по бедру, обтянутому джинсовой тканью, и Фрэн с замиранием сердца проследила глазами за этим движением.

— Значит, решили, милая Фрэн. Ваше присутствие станет для моей матери доказательством, что постного пирога в моем меню никогда не будет.

Сэм нервничал, ожидая, когда телефонистка соединит его. К Кормаку вообще не просто дозвониться, а сейчас уж…

Кормак ненавидел телефон всеми силами души. Он часто отключал все аппараты, никого не предупреждая. Как и Трисс, его жена. И как Сэм, его агент.

Сэм зевнул. Забавно представить себе одного из талантливейших сценаристов мирового кино в быту. Неплохо было бы, если б он хотя бы иногда жил как нормальные люди. Трисс, между прочим, опять беременна. Значит, у нашего сумасшедшего ирландца будет второй ребенок…

Раздался щелчок.

— Хеллоу! — прозвучало с американской оттяжкой.

— Не придуривайся под американца, Кормак, — рассмеялся Сэм. — Говори нормально!

— Извините? — раздалось в трубке совсем уж по-американски.

— Это я, Сэм!

— Какого черта сразу не сказал, что это ты? Как дела, мужик? — обрадовался Кормак, переходя на ирландский акцент.

Сэму нужно было обсудить с ним несколько серьезных вопросов, так сказать, снять груз со своих плеч, но прежде он решил расспросить старого приятеля о его семейной жизни.

— Расскажи-ка мне сначала, как Трисс поживает?

— Хорошо поживает. Вся сверкает, как бриллиантик. Беременности не заметно, только живот чуть-чуть припух, и все. Отдыхать ей надо, — вздохнул он. — Придется приковать ее цепью к дивану.

— Может, к кровати? — предложил Сэм.

— Можно и так! — рассмеялся Кормак.

— Как Коннор?

Низкий ирландский говор стал бархатным, как у мурлыкающего кота:

— Самый невозможный ребенок! Красивый, как солнечный день, но — гвоздь в моем сердце!

Из услышанного можно сделать вывод, что дома все нормально.

— Слушай, Кормак, эта Фрэн Фишер…

— Отличная девушка! — не дал тот договорить. — Красавица, супер! Хороша — в английском стиле. Холодная, собранная. Все разложено по полочкам… И все равно — загадка! Так и хочется узнать, что там у нее внутри! Если б я не был так удачно женат…

— Кормак, ты выслушай! Женщина хитрит, манипулирует…

— Да ну тебя, Сэм! Все женщины хитрят! Ты что, первый день на свете живешь?

— Она сука! — не выдержал Сэм.

Молчание на другом конце провода. И когда Кормак заговорил вновь, тон его был очень холодным:

— Вы зачем, собственно, звоните, Сэм? Если есть дело, то говорите.

— «Говорите»! Не делай морду кирпичом, Кормак!

— А ты не называй ее так! — Голос стал мягче. — Я Фрэн уважаю и гадостей о ней слушать не желаю.

— Она мне тоже нравилась сначала! — взорвался Сэм. — Очень нравилась! Пока не начала врать, дурить мне голову и делать из меня идиота.

— Как это?

— Ты что, газеты не читаешь?

— Не читаю. А что случилось? Сэм вздохнул:

— Долго объяснять. Помнишь тот бал, на который ты не смог приехать, потому что был занят на работе?

— Не сердись, Сэм, я действительно не мог. Ты ведь тоже не приехал на крещение Коннора, и точно по той же причине.

— Да я тебя не обвиняю! — Сэм в сердцах махнул рукой так сильно, что ушиб ее о стену. — Она меня подставила! Выставила дураком! Я ей этого не прощу!

Кормак на другом конце провода тоже тяжело вздохнул.

— Слушай, парень. Вес эти сведения счетов до добра не доводят. Если Фрэн тебя достала, то мой тебе совет: или забудь вес это, или…

— Или что?!

— Или женись на ней.

— Или увлеки ее так, чтоб она сходила по тебе с ума, — почти шепотом добавил Сэм.

Оба замолчали.

— Черт побери, Сэм, что такого она тебе сделала? — не выдержал наконец Кормак.

— Кое-что она у меня отняла, без чего я не могу жить, — мрачным голосом ответил Сэм, вспоминая, как танцевал с ней. — Вытащила из меня какое-то чувство, о котором я и не подозревал, а потом раздавила каблуком.

— Если ты надумал рассчитаться, я тебе еще раз говорю: выбрось из головы. Есть более цивилизованные способы решения конфликтов, — сказал Кормак тоном человека, знающего цену своим словам. — Вообще, Сэм, ты говоришь какими-то загадками. Что ты конкретно планируешь делать?

— Она считает, что я просто негодяй! Ну, я ей покажу!

— Как это?

— Соблазню. Проведу с ней ночь. Буду заниматься с ней сексом. Это будет самая памятная ночь в ее жизни!

— А потом?

— Потом? Ничего. Будет что вспомнить.

— Слушай, парень, почему бы тебе не забыть всю эту историю? — Голос Кормака звучал сейчас озабоченно. — Приезжай лучше к нам, отдохнешь. Мы будем рады тебя видеть — я и Трисс тоже. Трисс особенно — она в последнее время часто тебя вспоминает. А Коннор так любит с тобой возиться.

— Может быть, — пробормотал Сэм, изучая календарь — Но только после дня рождения матери.

Последующие несколько дней Фрэн провела в полном безделье, если не считать безуспешных попыток дозвониться до Рози. Ей хотелось узнать, кто прав — Рози или Сэм. Неужели подружки Рози способны на такое?

Однако автоответчик неизменно отвечал, что Рози нет дома, что она уехала на некоторое время из города. Мама Рози тоже не смогла ничего прояснить.

— Мне очень жаль, дорогая Фрэнсис, — говорила она в трубку. — Рози уехала отдыхать, но не сказала, куда. Очень глупое решение, по-моему, если вспомнить события последних недель.

— Да уж, — угрюмо буркнула Фрэн.

— Но вообще Рози была в хорошем настроении, когда мы разговаривали по телефону. Похоже, она начинает выздоравливать.

— Наверное, да, — заметила Фрэн, разглядывая себя в зеркало. — Она не сказала, с кем едет?

— Нет, но у меня па этот счет есть кое-какие мысли. Ты читала ту газету, где написано про нее и Сэма?

— Конечно, читала!

— Мне не понравились словечки, которые Рози употребляла, по на фотографии она выглядит привлекательно, с этим бокалом в руках.

Фрэн поморщилась. Материнская любовь поистине бывает слепа!