Странностей у меня немало (потерпите, полный список будет оглашен несколько позже). Одна из них весьма характерна для математиков – логическое мышление. Оно подсказывает, что, когда мы станем стары и немощны (ежели, конечно, доживем), к власти придут те, которые сейчас юны. Не воспитаем в них совести, ориентируя исключительно на наживу, – будут, как в старой сказке, сажать родителей в санки и отвозить в лес на съедение волкам. А не разовьем их ума – загубят окружающий мир так радикально, что, не исключено, мы от ужаса дружным строем поплетемся к волкам собственными слабыми ногами.

Поскольку очень хотелось бы избежать сей печальной участи, я выбрала в жизни место, на котором имею шанс повлиять в нужном направлении на максимальное число неокрепших молодых душ. Реализую ли шанс – отдельный вопрос.

Знаете, есть один нелепый анекдот, популярный среди педагогов.

Лежит на земле маленькая птичка лапками кверху.

– Что с тобой? – спрашивают ее.

– Да вот держу лапками небо, чтобы не повалилось и всех нас не задавило.

– И ты уверена, что это помогает?

– Нет, не уверена. Но, по крайней мере, я делаю все, что в моих силах.

Вот и я примерно так же. Может, небо обрушится, может, нет, однако я честно пытаюсь его удержать. А свидетельствует ли это о том, что я маньяк, пока неясно. Подождем справки из ФСБ – там служат профессионалы, им лучше знать.

Вообще-то я была уверена, что после долгих лет работы в вузе студенты меня уже ничем не удивят. Ну не ответят в очередной раз на вопрос, из какого количества объектов состоит тройка векторов. Ну опять назовут эллипсоид эпилепсоидом. Запутаются в определении предела – основного понятия всего курса математического анализа. Кстати, огромная проблема – убедить учащихся, что сдать предмет не означает отдать все свои знания экзаменатору и радостно выскочить из аудитории необремененным. Хитрость в том, что они потом понадобятся тебе самому! Никогда не забуду парня, который в начале второго семестра, округлив от изумления глаза, обратился ко мне с вопросом: «А правду говорят, что определение предела все еще надо знать?» Было ясно – бедняге не верится.

Это послужило мне уроком, я теперь при каждом удобном случае громогласно возглашаю: да, определение предела все еще надо знать. И не только знать – надо понимать каждое слово, которое произносите, и складывать их в предложения, имеющие смысл, а не заучивать лекции, словно стихи. Помню, как возмущался юноша, сообщивший мне на экзамене, что максимальное значение – это самое маленькое. «Почему?» – опешила я, и собеседник укоризненно ответил: «Потому что вы так сказали!» Я чуть было не ляпнула: «А если я шутила или пьяная была?» (Хотя, поверьте, опытный преподаватель не позволит себе подобных шуток даже спьяну.) Студент долго потом жаловался одногруппникам: мол, всего одно словечко перепутал, маленькое с большим, а злая Мадунц сразу придирается, и завершил спич удивительно мощным слоганом: «Сама сказала, а сама же недовольна! На нее разве угодишь?»

Короче, у меня немалый опыт. Однако пару лет назад ввели единый государственный экзамен – и я осознала собственную наивность. Ох, не зря на подготовительных курсах родители стали постоянно спрашивать: «А вы учите математике или тренируете для ЕГЭ?» Я в ответ сурово извещаю, что придумать особую математику специально для ЕГЭ вряд ли кому под силу, математика – она и в Африке математика. Однако в глубине души терзаюсь сомнениями: вдруг теперь в школах под привычным названием замаскировано нечто совсем иное? Потому что девственность нынешних абитуриентов в отношении моего предмета не может не поражать.

Когда-то в детских журналах я охотно читала рубрику «Смешные случаи на уроках» – нынче с успехом могла бы ее вести, получив постоянный источник дополнительного заработка.

На первом же занятии потока, принятого по единому государственному экзамену, одному из студентов досталась нелегкая миссия нарисовать график функции. Куда уж проще – «у = 1». Даже я не ожидала подвоха.

Юноша, поразмыслив, начертил спираль.

Я стараюсь не душить прекрасные порывы, поэтому вежливо прокомментировала:

– Очень зрелищно. Но вам надо изобразить прямую.

Бедняга смущенно стер спираль и провел черту через всю доску из угла в угол.

– Горизонтальную, – поспешно добавила я.

– А, – обрадовался студент и, бодро постучав мелом, продемонстрировал вертикальную.

Лишь тут я поняла, что надо менять методику работы. Повторение и наглядность – вот мой нынешний девиз. Еще, разумеется, терпение.

– Подойдите, пожалуйста, к окну и найдите линию горизонта, – мягко попросила я.

Юноша покорно прилип к стеклу, устремив мрачный взор в неведомые дали.

– Линия отделяет землю от неба, – на всякий случай продолжила я. – Видите, как она расположена? Горизонтальная прямая так же.

Ученик изучал пространство столь долго, что я уже отчаялась. Но вдруг он вздрогнул, просиял, бросился к доске, небрежным движением руки создал требуемый шедевр и победно закричал:

– Значит, вот так? Йаа! Йаа!

Согласитесь, я имела право на законную гордость – благодаря мне к семнадцати годам человек, наконец, выяснил, как расположен горизонт.

Мне довелось открыть некоторым индивидуумам и другие тайны мироздания. Вот, например, парень после самостоятельной работы подходит ко мне со своим листком, в ярости вопрошая:

– Че, че здесь не так?

– То, что подчеркнуто красным, – любезно объясняю я.

Он утыкается в означенные фрагменты, невнятно бунча себе под нос (и хорошо, что невнятно, я всячески пытаюсь не вслушиваться, а то мало мне не будет). Наконец, первокурсник тычет пальцем в абзац.

– Тут вы ошиблись. У меня все верно!

Сперва, признаюсь, я решила, что он смотрит на другой абзац, и простодушно зачитала вслух:

– У вас написано, что, если одну вторую поделить на четыре, получится восемь.

– Ну, – подтвердил собеседник, – правильно. А вы взяли и зачем-то подчеркнули!

И он уставился на меня с видом человека, поймавшего карманника за руку на краже кошелька и обнаружившего, что наглый вор и не думает возвращать похищенное.

В младшей школе нам иллюстрировали дроби при помощью яблок. Я внимательно изучила стоящего передо мной высокого, широкоплечего мужчину, разнообразные вторичные половые признаки которого явно указывали на завидное количество тестостерона в организме. Нет, яблоки явно не годятся – перерос.

– У вас с приятелями на четверых ровно полбутылки пива, – в приступе вдохновения поведала я. – Может ли каждому достаться по восемь целых бутылок?

Было видно: мнение ученика о степени моего умственного развития падает на глазах.

– Была половина бутылки, – почти с нежностью, словно малому ребенку, пояснил он. – Откуда целой-то взяться?

– Ну вот, – обрадовалась я. – Поняли?

Подобного издевательства несчастный уже выдержать не смог.

– Так то пиво, – гневно выкрикнул он, – а у вас там – ДРОБИ!

Я теперь нередко повторяю при случае – так то пиво и мечтательно вздыхаю.

Кстати, возможно, вас интересует дальнейшая судьба этих парней. Первый начал прогуливать занятия, не получил вовремя зачета, не сдал сессию и спустя некоторое время был отчислен. Второй, Андрей, приставал и приставал ко мне с вопросами – сперва в злости и раздражении, однако постепенно все спокойнее, с нарастающим увлечением. Он пытался решить каждый номер домашнего задания – не поддавался ни один. Мы разбирали их то с группой у доски, то лично с Андреем на перемене. Сперва казалось – результат нулевой. Контрольная была написана с четвертого раза. Но он не откладывал ничего на потом, все делал быстро и умудрился сдать первую сессию вовремя, хотя исключительно на слабые троечки. Впрочем, это было достижением – ведь масса студентов с куда лучшей школьной подготовкой наполучала двоек. А через пару лет, на последнем экзамене по математическому анализу я собственноручно вывела Андрею в зачетке «отлично». Эта оценка и пойдет в диплом.