Но это было вчера… А сегодня Имад попивает кофе и выслушивает очередные новости о том, что «всего в начале этой недели израильские спецслужбы располагали 42 предупреждениями о намерениях террористов совершить теракты на территории нашей страны».
— А ты не хочешь застеклить верхний балкон? — спрашивает меня Имад. — Я сделаю это недорого и качественно…
— Спасибо, Имад, — говорю я ему. — На днях улетаю в Европу, вот вернусь, тогда позвоню…
Он улыбается широкой, пожалуй, слишком широкой своей улыбкой, кивает… — Лети с миром, — говорит он мне.
— Лети с миром…
«Смерть будет вам богом…»
Что касается местожительства, то скажу твердо: я свой балкон ни на какие версали не променяю. Нависает он над Вади Эль-Хот, древнейшей дорогой в Иерусалим, дорогой, по которой паломники и завоеватели всех мастей поднимались из Иерихонской долины в этот непростой и непокорный город. Всегда проходили здесь торговые караваны, разные люди встречались, передавались из уст, что называется, в уста предания старины…
Ну а мой балкон тоже до известной степени — перекресток путей, место встречи проезжих людей. Редкая залетная птица, щебечущая по-русски, пролетая над Иерусалимом, не присядет на мой балкон. Шендерович подтвердит: сам сидел недавно, орешки клевал, клюв в вине замочил, байки рассказывал.
Самые разные темы питают здешние разговоры под оклики муэдзина с минарета соседней мечети.
Я даже задумываюсь в последнее время: не завести ли новую рубрику — «Байки с моего балкона»?
Дня три назад, к примеру, оказалась здесь моя приятельница, профессор из Бостона Анна Гейфман, специалист по истории и психологии современного террора, автор книги на английском языке «Смерть будет вам Богом (от российского нигилизма до мусульманского терроризма)». В этой книге, кстати, автор подробно описывает методы, которыми создают профессиональных террористов. Описывает «фабрику смерти», дьявольское производство террористов-самоубийц: жесткий отбор в группы, психологическую подготовку, социальную инженерию, поэтизирование смерти. Аня говорила весь вечер, а я вкратце перескажу основное.
— Политические-то убийства существовали испокон веков. Но массовый террор против гражданских лиц — это достижение XX века. И, как ни удивительно, зародился он в России. Например, мало кому известно, что за несколько лет первого десятилетия нового века была осуществлена 21 тысяча покушений, из них 17 тысяч — «удачных».
Мало кто знает, что упавшие башни 11 сентября имели свой российский прообраз: боевая организация эсеров в начале века планировала уничтожить дворец в Петергофе при помощи летательного аппарата. А член боевой питерской организации большевиков Наталья Драбкина перевозила взрывчатку на теле собственной четырехлетней дочери…
…Анна оказалась в Израиле в составе группы американских наблюдателей — юристов, журналистов и политологов, которые совершили подробный и познавательный вояж по израильским тюрьмам.
В тот день, когда Аня сидела на моем балконе, Израиль обязался освободить еще одну партию палестинских заключенных. Много чего за две недели повидавшая в Израиле и совершенно обалдевшая Аня пересказывала диалог между американским журналистом, борцом за права заключенных, и высоким чином внутренней разведки Израиля.
— Вы считаете этичным применение пыток? — спросил борец за права заключенных.
— Что вы называете пытками? — вежливо уточнил высокий чин.
— Ну, например, не давать подследственному спать…
— Послушайте, — внешне не теряя благорасположения, произнес офицер.
— А вы представьте ситуацию, когда нам удалось схватить и обезвредить террориста и он сидит передо мной, нагло развалясь. Смертной казни у нас, видите ли, не существует. Поэтому, что бы он ни натворил, у него всегда есть надежда, что года через два-три-пять он может выйти на свободу в обмен на тело какого-нибудь убитого израильского солдата. Вот он сидит передо мной, но я-то знаю, что еще два таких типчика вместе с ним вышли из Шхема вчера утром и бродят где-то в поисках автобуса, или дискотеки, или детского сада. Время идет, счет идет не на часы, а на минуты… И что — он у меня будет спать? — вкрадчиво осведомился толстый и на вид вполне добродушный дяденька. Повисла пауза.
— Нет, он у меня спать не будет! — закончил офицер. И надо было видеть, с какими вытаращенными глазами специалист по террору, повидавшая несколько израильских тюрем, описывала условия, в которых живут убийцы. Да еще накануне группу возили на корабли израильского военного флота, и у «борцов» была возможность сравнить весьма жесткие и тесные условия жизни военных моряков на подводных лодках и просторные камеры с телевизором, где бодрые упитанные террористы встречают «борцов за права» требованием немедленно сообщить еще адреса правозащитных организаций в Европе и Америке.
— Мы приехали с Севера после целого дня поездок — уставшие, голодные… Подоспели к самому тюремному обеду. Увидели эти фрикадельки… ох, как захотелось присоединиться к трапезе… Не дали!
До поздней ночи сидим мы на балконе. Сверкает извилистая цепочка фонарей на старинном пути паломников, торговых караванов и странников разных сортов и мастей.
Я стелю гостье постель и напоследок перед сном открываю газету.
И по известному принципу «притяжения сюжета» первым делом натыкаюсь на маленькую заметку, в которой сообщается, что двое амнистированных палестинских заключенных отказались выходить из тюрьмы. И далее по тексту: «Дело в том, что один из них решил продолжить учебу на аттестат зрелости в рамках учебной программы Управления тюрем, а второй предпочел остаться в камере с братом. Палестинские заключенные выразили удовлетворение тем, что в израильских тюрьмах им создаются все условия для сдачи экзаменов на аттестат зрелости».
И уже засыпая, думаю — не взорвать ли мне кого? Отдохнуть, подучить иврит, закончить бесплатные курсы по античной, например, этике…
Пасхи
Уффф!! — миновали наши Пасхи, отгремели, отлетели. И та и другая, — какое облегчение!
Все путем, все как обычно: одни вышли из Египта — куда надо; у других — кто надо вовремя воскрес. Может показаться, что я пишу это с некоторой долей иронии… Боже упаси! Просто земля такая, Святая, но с твоим конкретным адресом прописки. Святая земля, но ты на ней живешь, выносишь по утрам ведро с мусором, попиваешь кофе, поглядывая на Масличную гору, гуляешь со своим псом… И к разным праздникам всех религий относишься привычно, как к вехам смены времен года… А их, этих разных праздников разных религий на этой единственной Святой земле, столько, что только успевай поворачиваться. Опять же отмечаются они приверженцами не всегда только песнями, или постом, или каким-нибудь еще чинным и богоугодным действом. Тут у нас на какой-нибудь Рамадан можно и камень схлопотать в стекло машины, да и не только камень…
Однако вот пасхальные недели как-то особенно… значимы. Особенно… нагружены. И все тут зависит от календаря: иногда еврейская и христианская Пасхи идут с перерывом. И население страны, за неделю ошалевшее от мацы, успевает отъесться до приезда паломников. А иногда они почти совпадают и даже накладываются друг на друга, вот как в этом году. В один и тот же вечер здешняя молодежь с энтузиазмом устремляется в кабачки Иерусалима — отхватить наконец кусок булки крепкими молодыми зубами и запить его хорошим бокалом хорошего пива; а христианские паломники в эти же часы устремляются к храму Гроба — хотя б одним глазком узреть, как сходит Благодатный огонь…
Ох, тяжелое время — весенние праздники на Святой земле! Думал ли пресловутый Понтий Пилат, ненавидевший одну Пасху, что весьма скоро к ней прибавится еще и другая?!
С тройной нагрузкой работает в эти дни аэропорт имени Бен Гуриона: евреи, особенно светские, стремятся уехать на время нелегкой пасхальной недели в отпуск; христианские паломники стремятся отслужить священную службу в священном храме. Расцветает в эти недели туристический бизнес. Арабы в Старом городе торгуют крестиками и свечками на любой вкус. Желающие пострадать паломники и туристы за немалую цену волокут на спине тяжелый деревянный крест по Виа Долороса.
