В последний день нашего пребывания в Бергене Бьёрн развил необычайную активность. Оказывается, сегодня вечером приедут новые постояльцы — парочка из Германии. Бьёрн их собирается поселить в комнату, которая мне показалась чуланом и которую хозяин намеревается разобрать до вечера. Он складывает вещи в небольшие кучи и распихивает их по многочисленным деревянным шкафам.

Шкафы, как выясняется, — «антикварная» ИКЕА. Такое бывает, наверное, только в Скандинавии: у них-то ИКЕА существует не 10 и даже не 20 лет, а уже более полувека! Собственно, весь дом Бьёрна обставлен «антиквариатом» от ИКЕА ранних 1960-х (первый филиал шведской фирмы открылся неподалеку от Бьёрна в 1963 году). Не в обиду будет сказано демократичнейшему из мебельных домов, раньше ИКЕА была лучше: во-первых, мебель была только из массивного дерева, никаких прессованных опилок, во-вторых, все предметы — очень простых и строгих форм, помесь крестьянской эстетики со стилем «Баухауз».

А мне пора улетать. Бьёрн сдержанно раскланивается, вручает в качестве сувенира банку моченой морошки.

Спустя месяц я получила от него письмо: «Дорогая Анастасия, можете меня поздравить. Да, мой проект признан лучшим. Теперь я буду очень занят. Но вы тем не менее можете всегда меня навестить». Так что будете в Бергене — не забудьте: в центре города — рынок, который построил Бьёрн.

Анастасия Буцко

Фото: GILLES PERESS/MAGNUM PHOTOS/PHOTOGRAPHER.RU

В середине 1970-х Его Величество Мохаммед Реза Пехлеви озвучил план, согласно которому к 2000 году национальная экономика Ирана должна стать пятой в мире. На тот момент страна стремительно европеизировалась, казалось, ее граждане жаждали благосостояния, комфорта и экономического развития. Но в одночасье все вдруг изменилось: зеленому доллару иранцы решительно предпочли зеленое знамя ислама.  

Власть шахиншаха Ирана была практически безраздельной с 1953-го, когда американцы помогли ему свергнуть националистичеcки настроенного премьер-министра Мохаммеда Мосаддыка и взять всю власть в свои руки. В следующие два десятилетия с западной помощью была проделана большая работа по модернизации страны. И вот, в 1978 году иранский шахиншах имел все основания быть довольным собой — он упорно стремился к своим целям и вроде бы почти достиг их. Росли как грибы новые производства. Например, 15 заводов выпускали западные авто на любой вкус и кошелек, от представительских «линкольнов» до «тойот» и микроавтобусов, которые приобрели особую популярность у иранцев — людей, как правило, многодетных. Выпускались и собственные модели — юркие и дешевые «пейканы» («стрелы»). 100 000 студентов из числа подданных шаха учились за границей. Сотни страховых контор, от дальних деревень до центра Тегерана , бойко обслуживали патриархальный народ.

Реза Пехлеви называл себя «хранителем Персидского залива», и для обоснования таких претензий были нужны мощные вооруженные силы. Из Великобритании десятками военнотранспортных бортов прибывали тяжелые танки, в США правительство Ирана заказало пять эсминцев такого класса, каких тогда не было на вооружении даже у самих американцев. ФРГ взялась за строительство трех атомных подводных лодок . Одновременно Иран оказался обладателем самого мощного флота итальянских боевых вертолетов. Американские специалисты помогали ему создавать ядерную программу. И хотя речь шла исключительно о мирном атоме , нет сомнений, что у Ирана были шансы получить и ядерное оружие. Однако проамериканское, казалось бы, правительство шаха производило и у СССР закупки грузовиков, ракет класса «земля — воздух», гранатометов РПГ-7 и многого другого.

Тегеран. Один из многочисленных киосков с кассетами, где можно было купить речи Хомейни. 1979 год. Фото: GILLES PERESS/MAGNUM PHOTOS/PHOTOGRAPHER.RU

Народ, по-видимому, привыкал к новой жизни. На севере Тегерана выросли благоустроенные небоскребные кварталы, которые насквозь пересекли несколько «шахвеев» — современных дорог, названных по ассоциации с хайвеями. В барах и гостиницах — толпы иностранцев, в кинотеатрах — американские фильмы, многие мусульманки уже открыли лица. Но все эти нововведения были поверхностными и поспешными. Между «западниками» и большинством населения, особенно пожилыми людьми, традиционно уважаемыми в Иране, нарастала напряженность. Шахское прославление столь непривычных мусульманину ценностей вызывало у них недоумение и даже брезгливость. К тому же режим становился все более авторитарным, игнорируя настроения значительной части общества и используя для подавления недовольных свою тайную полицию САВАК. Противостояние шаху означало борьбу за свободу, правда, кто-то подразумевал под этим словом представительную демократию, а кто-то — свободу жить согласно предписаниям ислама.

Наконец, в 1976—1978 годах Иран охватил экономический кризис. Тяжелее всего стало купцам старой закалки, теснимым с рынка монополиями. В города потянулись разорившиеся крестьяне. Парадоксальным образом против шаха сработал рост уровня образования в стране: безработица среди выпускников вузов была выше, чем среди неквалифицированных работников, что подогревало студенческое недовольство.

Даже вполне ортодоксальные «модернизаторы», технократы и бюрократы, заговорили о мягких реформах, об ограничении влияния монаршей семьи и тому подобном, причем обсуждали это прямо на собраниях прошахской партии «Растахиз» («Возрождение»). Другим всеобщим требованием стала более независимая внешняя политика — не только ориентировавшимся на Советский Союз левым, но и исламистам не нравился проамериканский курс Пехлеви. Так стихийно сложился союз между коммунистами из партии «Туде» и религиозной оппозицией, главным вдохновителем которой был живший во Франции аятолла (титул, который шииты присваивают самым авторитетным богословам) Хомейни, уже с начала 1960-х годов критиковавший режим.

Шахиншаху пришлось уступить осмелевшим подданным: он согласился сменить правительство, поставив во главе его подчеркнуто патриотичного Джамшида Амузгара. Но действия эти оказались запоздалыми — оппозиция прямо на глазах становилась все более радикальной.

Последний шахиншах

Мохаммед Реза Пехлеви был всего лишь вторым представителем династии после отца Реза-шаха Пехлеви, который пришел к власти в 1921-м в результате дворцового переворота. А по-настоящему неоспоримой власть Мохаммеда Пехлеви стала лишь после 1953-го, когда при помощи ЦРУ он вернулся из недолгого изгнания и сверг премьер-министра Мохаммеда Мосаддыка, пытавшегося повернуть страну на демократический путь. Поэтому в своей внешней политике он опирался прежде всего на Соединенные Штаты. Тем не менее ориентация на Запад не помешала европейски образованному шаху провозгласить себя наследником всех персидских династий вплоть до Ахеменидов. На первый план вышла идеология возвеличивания монархического прошлого Ирана. В 1971-м шах отпраздновал 2500-летие Персидской державы, пригласив на него именитых гостей со всего мира. Уже тогда контраст между невероятной роскошью празднества, проходившего в Персеполе — древней столице Персии, — и крайней нищетой соседних деревень бросился в глаза всем. А в 1976-м Мохаммед Реза Пехлеви возмутил своих граждан, заменив мусульманский календарь хиджры на имперский — заснув в 1355 году, иранцы проснулись в 2535-м. Еще годом раньше он учредил партию «Растахиз», в которую обязан был вступить каждый иранец, если хотел избежать обвинения в предательстве. Огромную власть получила тайная полиция САВАК. После свержения бывший шах скитался по миру, повсюду преследуемый ненавистью соотечественников. Когда президент США Джеймс Картер разрешил Свету Ариев въехать в Америку для лечения, одно это вызвало бурю протеста в Иране и закончилось знаменитым штурмом американского посольства в Тегеране, где студенты удерживали заложников 444 дня. Мохаммед Пехлеви умер от рака летом 1980-го в Египте. Похоронили его с государственными почестями в одной из мечетей Каира — рядом с последним королем Египта Фаруком. Перед смертью он написал книгу мемуаров на французском языке — «Ответ истории».