Эпилог. На священном месте не сори

Вот уже многие века утро застает участников и зрителей Эсала Перахеры совершенно обессилевшими. В серой дымке рассвета спят они — часто вповалку с едва освобожденными от праздничных нарядов слонами — прямо на террасах и во дворе храма, между его святилищ. Спят долго, до тех пор, пока солнце, достигнув экваториального зенита, не припечет их пожарче или, напротив, горный дождь Центрального ланкийского нагорья не сгонит с места. Потихоньку встанут они и разбредутся во все концы своей чудесной и священной родины.

Все еще притихшие, под впечатлением от зрелища, в этот час мы уже будем на обратном пути: раскрыв перед нами свои буддийские сокровища, остров Шри-Ланка станет с нами прощаться, помахивая широкими листьями кокосовых пальм (самых распространенных и популярных на острове — кокосовую мякоть и сок тут любят все) по обочинам дорог. И прежде чем сказать последнее «прощай», еще продемонстрирует нам чудеса природы. Пройти мимо них никак нельзя, ведь на святой земле и реки, и холмы, и горы должны быть исполнены значительности и тайны.

Так оно и есть на Шри-Ланке, могу засвидетельствовать.

Без подъема на Адамов Пик — знаменитую Шри-Паду, «гору следа», — не может обойтись ни один путешественник по Шри-Ланке. Ни буддист, который большой каменный «отпечаток ноги» на вершине приписывает Шакьямуни. Ни мусульманин, который думает, что «след» принадлежит, собственно, Адаму (а Шри-Ланку отождествляет в целом с Эдемом). Ни христианин, считающий, что его оставил святой апостол Фома. В путеводителях это мероприятие представляется обычной прогулкой. Если не легкой, то для людей, нормально подготовленных физически, вполне доступной — 5000 ступеней, вырезанных в скале. Ненамного больше, чем на Синае. Как и на египетскую гору, сюда принято подниматься посреди ночи, чтобы встретить на вершине рассвет. Как и туда, на Шри-Паду поднимаются тысячи паломников и просто любопытных. Но только в сезон, то есть обычно с декабря по апрель. Поздним же летом и ранней осенью на уровне выше 1800 метров (общая высота пика над океаном — 2243 метра) дуют такие ветра, бьет такой град, бывает так облачно и туманно и к тому же так обледеневают ступени, что в восхождении, мягко говоря, нет никакого удовольствия. Пролеты за пролетами, возникающие перед тобой из ниоткуда, каждый круче прежнего… «След» к тому же нам увидеть не удалось — «не в сезон» наверху живет только один монах, похоже, слегка обезумевший от одиночества и слепящей белизны. Он жует бетель (листья этого растения на Шри-Ланке жуют, как в Латинской Америке коку), предлагает напиться чаю, но внутрь маленького храма, поставленного прямо «поверх» священного отпечатка, не пускает. Да и не может пустить — ключ почему-то увозят на это время в Коломбо.

Забавные дорожные надписи по ходу подъема и спуска вроде «Пилигрим! Не сори на святом месте!» или «Благочестивый восходящий! Держись правой стороны!» нас развлекли не сильно — приходилось прилагать усилия к скорейшему возвращению. Это, знаете ли, тоже нелегко — ужасно дрожат колени. Шутки шутками, а когда мне удалось все же добраться до большой дагабы у основания знаменитой горы, я достал из кармана платок и повязал его на «деревце счастья». Надеюсь, Носитель Бескрайней Мудрости милостиво примет дань благодарности чужестранца за почти чудесное нисхождение с Его святого пика. А затем и со всей Его священной Шри-Ланки.

Фото Петра Тимофеева

Алексей Анастасьев

Инженеры контролируют процесс изготовления параболического зеркала диаметром 8,2 метра для одного из четырех телескопов системы VLT Европейской Южной обсерватории в Чили Телескопы: от стекол к лазерам. Фото: SPL/EAST NEWS.

Ровно 400 лет назад Галилео Галилей, разработавший особый способ шлифовки линз специально для астрономических наблюдений, создал первый телескоп. В наши дни ему на смену благодаря череде технологических революций пришли огромные инструменты с гибкими сегментированными зеркалами, зажигающие в небе искусственные звезды. 

Гавайские острова , вершина горы Мауна-Кеа, 4145 метров над уровнем моря. Для пребывания на такой высоте требуется акклиматизация. На фоне меркнущей вечерней зари четкими силуэтами выделяются два огромных сферических купола. На одном из них медленно поднимается белое «забрало» шириной с трехполосное шоссе. Внутри — темнота. Вдруг прямо оттуда вверх бьет лазерный луч и зажигает в темнеющем небе искусственную звезду. Это включилась система адаптивной оптики на 10-метровом телескопе Кека. Она позволяет ему не чувствовать атмосферных помех и работать так, словно он находится в открытом космосе...

Впечатляющая картина? Увы, на самом деле если вы случайно окажетесь рядом, то не заметите ничего особенно эффектного. Луч лазера виден лишь на снимках с длительной экспозицией — 15—20 минут. Это в фантастических фильмах бластеры стреляют ослепительными лучами. А в чистом горном воздухе, где почти нет пыли, лазерному лучу не на чем рассеиваться, и он незамеченным пронизывает тропосферу и стратосферу. Лишь у самой границы космического пространства, на высоте 95 километров, он неожиданно встречает препятствие. Здесь, в мезосфере, есть 5-километровый слой с повышенным содержанием электрически нейтральных атомов натрия. Лазер как раз настроен на их линию поглощения, 589 нанометров. Возбужденные атомы начинают светиться желтым цветом, хорошо знакомым по уличному освещению больших городов, — это и есть искусственная звезда.

Воздушный телесоп Гюйгенса (1684 год). Объектив на мачте поворачивался веревкой, которая одновременно помогала удерживать окуляр на нужном расстоянии. Фото: WWW.ASTRO/UTU.FI

Ее тоже не видно простым глазом. При звездной величине 9,5m она в 20 раз слабее нашего порога восприятия. Но по сравнению с человеческим глазом телескоп Кека собирает в 2 миллиона раз больше света, и для него это ярчайшее светило. Среди триллионов видимых ему галактик и звезд столь ярких объектов лишь сотни тысяч. По виду искусственной звезды специальная аппаратура выявляет и корректирует искажения, вносимые земной атмосферой. Для этого служит особое гибкое зеркало, от которого по пути к приемнику излучения отражается собранный телескопом свет. По командам компьютера его форма меняется сотни раз в секунду, фактически синхронно с флуктуациями атмосферы. И хотя подвижки не превышают нескольких микрон, их достаточно для компенсации искажений. Звезды для телескопа перестают мерцать.

Такая адаптивная оптика, на ходу приспосабливающаяся к условиям наблюдений, — одно из последних достижений телескопостроения. Без нее рост диаметра телескопов свыше 1—2 метров не увеличивает числа различимых деталей космических объектов: мешает дрожание земной атмосферы. Орбитальный телескоп Хаббла, запущенный в 1991 году, несмотря на скромный диаметр (2,4 метра), получил удивительные снимки космоса и совершил множество открытий как раз потому, что не испытывал атмосферных помех. Но «Хаббл» стоил миллиарды долларов — в тысячи раз дороже адаптивной оптики для куда более крупного наземного телескопа. Вся дальнейшая история телескопостроения являет собой непрерывную гонку за размерами: чем больше диаметр объектива, тем больше света слабых объектов он собирает и тем мельче детали, которые можно в них различить.

Правда, адаптивная оптика способна компенсировать атмосферные искажения лишь рядом с яркой опорной звездой. Первое время это сильно ограничивало применение метода — таких звезд на небе немного. Искусственную «натриевую» звезду, которую можно поместить рядом с любым небесным объектом, теоретики придумали только в 1985 году. Чуть больше года понадобилось астрономам, чтобы собрать аппаратуру и опробовать новую методику на небольших телескопах обсерватории Мауна-Кеа. А когда результаты были опубликованы, выяснилось, что американское министерство обороны ведет такие же исследования под грифом «совершенно секретно». Пришлось военным раскрывать свои наработки, правда, сделали они это лишь на пятый год после экспериментов в обсерватории Мауна-Кеа.