— Грег, подожди…

— Нина…

Оба заговорили одновременно и замолчали.

— Извини. Ты первая.

Она поставила чашку на прикроватный столик.

— Ты должен понять, что положение вещей изменилось.

Он оперся на локоть и свободной рукой продолжал гладить ее под простыней, наблюдая за ее выражением.

— Отлично. Я готов к переменам.

Она вздрогнула, но не отстранилась.

— Что это было с твоей стороны, ты нашел во мне средство от обыденности и скуки?

Он широко улыбнулся:

— Как верно сказано. Вот именно.

Она остановила его руку:

— Я не могу говорить, прекрати это. Ты не хочешь говорить о том, что случилось между нами?

— Просто в это трудно пока поверить. — Он сделал серьезное лицо. — Помнишь, тогда, на чердаке, ты спросила, с чего я вдруг стал тебе рассказывать о своем браке. Ты дала понять, что мы не настолько близки, чтобы ты выслушивала мою исповедь. И ты была права. Вот я и нашел способ все исправить.

— Но для меня все произошло слишком быстро.

— Разве? — Он вспомнил, как часто пересекались их жизненные пути. — Для меня нисколько.

— Я не смогу измениться.

— Поверь, это мне и нравится.

— Послушай, еще неизвестно, во что все выльется, изменится жизнь в лучшую сторону, превратится в нечто большее или, наоборот, усложнит и принесет одни неприятности и боль. Нам надо это прекратить.

— Ты так обреченно говоришь, как будто случилось что-то страшное и теперь нет выбора. Не надо ледяного душа, Нина, слишком поздно меня отговаривать. — Он очертил пальцем линию ее щеки. Ему хотелось знать о ней все, изучить не только каждый изгиб тела и его потайные уголки, но и ее душу, ее мысли, понять, какие секреты таятся в ее сердце.

Она неуверенно улыбнулась:

— Что мы с тобой творим, Грег?

— Мы влюбляемся.

— Очень смешно.

— Я не шучу. Мы с тобой начинаем любить друг друга. Ну, опровергни меня.

— Но ты не можешь сказать вот так сразу.

— Могу, детка. Со мной и раньше это случалось. Я могу опознать все признаки. Но одно знаю точно: такого чувства, как к тебе, я не испытывал никогда и ни к кому в своей жизни. Это впервые.

— Может быть, у меня нет такого опыта, как у тебя, но я тоже могу понять, что происходит… — Она наклонила голову, как будто хотела скрыть выражение лица.

— Ты не хочешь этого признать, но бог мой, Нина, эта ночь была незабываема. — Его тело отозвалось на воспоминания о тех безумствах, которым они предавались, прижался к ней и, заглушая протестующий возглас, зажал рот требовательным, ищущим поцелуем, руки заскользили по ее телу, ласки становились все настойчивее. На мгновение он оторвался от ее губ и сказал: — Даже ночью, в темноте некоторые вещи скрыть невозможно.

Он снова прильнул к ее губам, и она отозвалась, вздрогнув, не в силах больше противиться тому, чего желала сама.

Грег не хотел продолжения разговора, который считал сейчас неуместным и бесполезным. Он хотел ей многое сказать, но только не словами, есть много путей прекратить спор. Несколько способов они использовали вчера ночью, но осталось еще много других. И сегодня утром они откроют некоторые из них.

Поставив машину, Нина пошла искать Оливию и Дженни. Она приехала в «Киогу» помочь со свадебными приготовлениями. Главное — не выдать себя, не показать, что у нее произошли изменения в личной жизни. Но даже походка ее изменилась, стала легче, а лицо горело от воспоминаний о свиданиях с Грегом.

— Ты сегодня хорошо выглядишь, то есть я хочу сказать, что ты всегда хороша, но сегодня как-то по-особенному, — проницательно заметила Дженни, когда Нина вошла в главный павильон.

На длинном столе перед Дженни стояли мотки с белыми атласными лентами, лежали маленькие квадратики из ткани в сеточку и большой мешок с птичьим кормом.

Нина сделала вид, что не слышала. Наверное, ее выдает глуповато-счастливое выражение, свойственное всем влюбленным. Прошлую неделю они с Грегом провели все ночи вместе и почти не спали, занимаясь любовью. Она не могла отрицать, что была счастлива, их ночи были полны страсти, а потом она ходила целый день как во сне, вспоминая каждый миг и храня в себе сладкую тайну. Были моменты, когда она пугалась, что свалившееся вдруг счастье кончится в один миг, но гнала прочь эти мысли.

— Я была у парикмахера, — объяснила она.

— Нет, дело не в прическе. О, я знаю. Ты с кем-то переспала.

— Я не…

— Не отрицай очевидный факт. И давно пора. Я знаю с кем — с Грегом.

— Почему Грег? Что там с Грегом? — спросила Оливия, входя в комнату с корзинкой, за ней трусил верный Баркис.

— Нина спала с Грегом.

— Давно пора. — Оливия ухмыльнулась Дженни. — Но кажется, она выглядит рассерженной.

Песик свернулся у ног хозяйки клубочком.

— Она злится. Она не хотела говорить, потому что сначала хочет разобраться, это мимолетное увлечение или некто большее, долговременное. И она злится, потому что мы раскрыли ее тайну.

— Это ты раскрыла, мисс Умница. Напомни мне выдать твой секрет, когда ты мне его доверишь. — Оливия посмотрела на Дженни с обожанием.

Нина заметила между ними безусловное фамильное сходство, ведь они обе дочери Филиппа Беллами. Сейчас они просто разыгрывали шуточную сценку, успев подружиться.

— А можно не говорить об этом? — попросила Нина.

— Но мы не понимаем, почему надо замалчивать. Тут что-то не так. Так в чем дело, рассказывай.

— Да нет никаких секретов. Просто я не знаю, что сказать по этому поводу.

— Да все ты знаешь. Ты же всегда была в него влюблена, и тоже ему нравилась, это было заметно. Какие проблемы? Все так и должно было случиться.

— Проблемы во всем. Я в них по уши, и впереди одни неприятности.

— Не узнаю тебя. Ты у нас всегда была девушка решительная, что за неуверенность и слабость?

— Я больше не решительная. Было легко и просто, когда мы жили вдвоем, только я и Сонет. — Нина попыталась сделать кормушку, но рассыпала зерна.

— Разве быть матерью-одиночкой легко? — Оливия аккуратно насыпала корм на середину квадратика и завернула края.

— Легко было принимать решения, их никто не оспаривал. — Нина взяла ножницы, отрезала кусок ленты и дала Дженни для банта. — Не с кем обсуждать и советоваться. Так здорово, ничего никому не объяснять.

Дженни улыбнулась:

— Ты не струсишь и примешь вызов, иначе я подумаю, что ошибалась в тебе.

— Но я понятия не имею, как себя вести, — призналась Нина. Она смотрела на счастливые, довольные лица Оливии и Дженни. Это любовь делала их такими, но Нина знала, что не все в прошлом было легко и просто, прежде чем они сами нашли свое счастье. Дженни все потеряла в пожаре, но обрела любовь, Оливия подыскала себе мужа, который не соответствовал стандартам семьи Беллами. Но каждая верила в свои силы, и любовь дала им новую жизнь, изменила ее к лучшему. Ей казалось, что она не способна рискнуть, как они.

— Ладно, мы с ним немного влюблены, я признаю. С Грегом пока легко и просто. Но будущее страшит меня, я не знаю, что оно принесет, и удастся ли избежать неприятностей и горя. Может, не стоит и начинать, чтобы потом не разочароваться.

Оливия и Дженни обменялись взглядами.

— Не стоит так бояться. Ведь ты уже решилась, и, как видишь, все прекрасно.

В этом она не была уверена. Конечно, сейчас Грег влюблен, но пройдет время и… Она просто трусиха и придумывает проблемы, это прекрасное чувство, и она была счастлива, и, хотя счастье слишком хрупкое, она уже привыкла к нему, как наркотику.

— Я больше не хочу говорить на эту тему. По крайней мере, сегодня. Давайте готовиться к свадьбе, оставим мои сомнения и тревоги.

— Не возражаю, — согласилась Оливия, — хотя…

— «Вот грядет невеста», — раздалось пение, и в павильон вошли две кузины Оливии.

Нина помнила их имена — Дара и Франсин, они торжественно несли огромную сумку, застегнутую на молнию. Обе высокие, красивые, спортивного типа, как все Беллами. Им не надо прикладывать усилия, чтоб так выглядеть, — фамильные черты они получили с генами. За ними вошел Фредди Дельгадо, лучший друг Оливии, партнер по бизнесу. Он был необыкновенно изящен, с модной прической, с мелированными волосами, в экстравагантной одежде, которая на нем выглядела уместно. Всем становилось сразу ясно, что он порабощен Дарой. Он влез на скамью, а Дара и Франсин расстегнули сумку и достали свадебное платье и фату.