Жорж Клемансо, Вудро Вильсон и Дэвид Ллойд Джордж на Парижской мирной конференции в 1919 году определяли, каким быть новому миру. Фото: ROGER VIOLLET/EAST NEWSКроме американцев расшатыванием колониальной системы активно занимался Коминтерн, новый и весьма сильный игрок на мировой арене. Антиколониальную борьбу в любых формах он рассматривал как часть борьбы антиимпериалистической, которая неизбежно приведет к победе мировой революции. В межвоенные годы через находившийся в Москве Коммунистический университет трудящихся Востока — школу Коминтерна — прошли десятки африканцев (в том числе Джомо Кеньятта, будущий первый президент Кении). На родине они «несли народу» усвоенные в СССР идеи антиимпериализма и коммунизма, создавали при финансовой поддержке Москвы прокоммунистические движения (полноценная коммунистическая партия возникла, правда, только в Южно-Африканском Союзе). Антиколониальные настроения заметно усилились в 1935 году, когда фашистская Италия вторглась в Эфиопию. СССР гневно осудил агрессора (но не прервал с ним экономических отношений), а Лига Наций даже наложила на Италию санкции. Однако папа римский благословил поход на последнее свободное, к тому же христианское, государство Африки, метрополии наложили запрет на распространение в своих колониях информации об этой кампании, да и большинство членов Лиги в скором времени признали власть Италии над Эфиопией. Все это произвело на африканских лидеров самое тягостное впечатление — стало ясно, что разговоры о деколонизации служат для прикрытия противоположных устремлений.
Встреча культур
Маленькие африканцы впервые сталкивались вплотную с европейской культурой в миссионерской школе. Преподавали там не только и не столько Закон Божий — туземным школьникам давали те же знания, что и их сверстникам в начальных школах Европы, правда, в меньшем объеме. Но зато африканских детей усиленно обучали различным ремеслам — столярному, плотницкому, швейному, печатному и прочим. Другим институтом, где шло взаимопроникновение европейской и африканской культур, стала система колониального управления. Низший уровень администрации колоний повсеместно оставался африканским, благодаря чему местное управление осуществлялось в понятных формах и на понятном языке. Традиционных носителей власти доколониальных времен — от деревенского старейшины до наследственного монарха — европейцы заменили на универсального колониального вождя, который объединял в себе черты и функции прежних «управленцев» и служащего колониальной администрации. В обязанности вождя входило: прежде всего сбор налогов, поддержание порядка и организация общественных работ, а также отправление правосудия на местах. Первыми колониальными вождями стали деревенские старейшины. Над ними европейцы, используя местные институты или создавая новые, тоже поставили африканцев, выстроив целую властную пирамиду, которую венчала уже белая администрация.
Лед тронулся
Потрясения Второй мировой не могли не затронуть африканцев. На севере континента шли военные действия, британские колонии, выбиваясь из сил, в гигантских объемах гнали в метрополию сырье, продовольствие — без этих поставок выстоять Британия вряд ли смогла бы. Но не было бы счастья, да несчастье помогло — война ознаменовалась в Африке мощным экономическим подъемом. Строились дороги, порты, взлетные полосы, предприятия по переработке сырья. В таких условиях держаться за архаичную систему колониального правления было и нерационально, и небезопасно. И в самый тяжелый момент войны, в августе 1941-го, премьер-министр Великобритании и президент США подписали на борту британского линкора так называемую Атлантическую хартию. В ней вновь провозглашалось право народов самим решать свою судьбу. И хотя Черчилль попытался сделать вид, что в хартии речь идет лишь о народах, оказавшихся под властью Германии и Японии, в колониях ее расценили как признание того, что век колониализма закончился. В сентябре 1945-го независимость провозгласил Французский Индокитай, разгоралась война против колонизаторов в Индонезии, британцы вынуждены были начать переговоры с индийскими лидерами об условиях своего ухода из страны. Азия сильно опережала Африку. Свою роль здесь сыграл лозунг «Азия для азиатов!», которым японцы в годы оккупации пичкали порабощенные ими народы, но главное — экономически азиатские колонии, как правило, были развиты куда более африканских.
Тем не менее в октябре 1945-го на очередной Пятый панафриканский конгресс в Манчестер съехались не только афроамериканцы и выходцы из Африки, осевшие в Европе, но и многочисленные представители самого Черного континента. Одной из «звезд» конгресса стал Кваме Нкрума, будущий лидер Ганы, первого независимого государства Черной Африки. Ему принадлежит прозвучавший на конгрессе лозунг: «Колониальные и зависимые народы мира, объединяйтесь!» Биография этого политического деятеля весьма характерна для африканских лидеров. Почти все они окончили миссионерские школы. Во французских колониях преподавание в них велось на языке и по программам метрополии, несколько упрощенным. В британских же владениях для африканцев разрабатывались специальные программы на местных языках. К концу первой трети ХХ века к миссионерскому добавилось светское образование. В частности, Нкрума окончил педагогический колледж у себя на родине. Отдельные африканцы смогли продолжить образование на Западе и в СССР. Так формировалась туземная интеллигенция современного типа. Это были уже не племенные вожди или отдельные интеллектуалы, а заметная прослойка, внутри которой возникали общественно-политические движения. Их лидеры хорошо ориентировались в мировой политике и умели играть на противоречиях в позициях европейских держав.
Прощай, метрополия!
Несмотря на то что право народов на самоопределение после Атлантической хартии практически никем не оспаривалось, в первое послевоенное десятилетие любые антиколониальные выступления в Африке жестко подавлялись — восстание Мау Мау в Кении, волнения во Французском Камеруне, забастовки в Нигерии и на Юге Африки. Колониальный порядок все еще казался незыблемым, в европейских столицах расширяли штаты министерств, отвечающих за развитие заморских территорий. Африканская элита тоже не была еще готова к тому, чтобы взять управление в свои руки. И хотя в 1957 году был создан прецедент — британцы предоставили независимость наиболее экономически развитой своей колонии — Золотому Берегу, получившему название Гана, в других частях континента дальше введения «туземных представителей» в законодательные собрания дело не шло. В 1958 году Франция провела референдум в своих африканских колониях, предложив им выбрать между полным разрывом с метрополией и большей степенью самостоятельности, но в рамках Французского Союза. Везде, кроме Гвинеи, молодой лидер которой Ахмед Секу Туре гордо заявил: «Мы предпочитаем свободу и бедность роскошному рабству», подавляющее большинство предпочло не рвать отношения с метрополией. Французы, возмущенные «неблагодарностью» гвинейцев, повели себя как настоящие вандалы: белые специалисты покинули страну, прихватив все, что можно было увезти, и выведя из строя то, что приходилось оставлять. Военные, перед тем как уйти, даже побили окна в казармах. Гвинею тогда спасло только то, что ей сразу же предоставили необходимую помощь страны советского блока и уже год как независимая Гана. Этот инцидент послужил своего рода толчком — настроения в других французских колониях Африки, а за ними и во всех других стали быстро меняться. В январе 1960 года британский премьер-министр Гарольд Макмиллан, совершавший турне по Африке, заметил: «Ветер перемен дует на всем континенте. Нравится нам или нет, но рост национального самосознания — политический факт». Этот факт признали и бельгийцы, владевшие огромным Бельгийским Конго. В том же 1960-м им пришлось провести в колонии свободные выборы, на которых победила партия «Национальное конголезское движение», созданная Патрисом Лумумбой.
