Гонки на верблюдах — фирменное блюдо, которым сахрави потчуют участников фестиваля

«Рассказать миру про себя»

Идея фестиваля FiSahara в поддержку беженцев из Западной Сахары пришла в голову перуанскому режиссеру Хавьеру Коркуэре после того, как он в 2002 году побывал в четырех лагерях на территории Алжира и проникся бедами 165 000 беженцев. Это по подсчетам ООН. По словам самих же сахрави, их в изгнании больше 200 000. Его инициативу подхватили испанские левые, которые считают, что на них лежит историческая ответственность за судьбу Западной Сахары.

Нынешний фестиваль был посвящен активистке Аминату Хайдар, своей голодовкой в декабре 2009 года привлекшей мировое внимание к кризису в Западной Сахаре.  Программа фестиваля учитывает строгие нравы аудитории и тяготеет к фильмам о борьбе духовной или политической, без намека на борьбу телесную. Тем не менее сахрави с интересом внимали перипетиям противостояния язычников, иудеев и христиан древней Александрии из фильма «Агора», следили за превращением тюремщика в заключенного в ленте «Камера 211» и сопереживали героине картины «Цветок пустыни» — сомалийской горничной, ставшей супермоделью. Даже под открытым небом не хватило мест для всех желающих посмотреть аргентинский детектив «Секрет в их глазах», получивший в этом году «Оскара» за лучший зарубежный фильм, и ленту режиссера Кена Лоуча «В поисках Эрика» о метаниях английского почтальона.

Лоуч «болеет» за сахрави и показывает свои фильмы на фестивале третий раз. В 2008-м его «Ветер, что колышет вереск» получил первую премию FiSahara — «Белый верблюд». А в этом году приз достался испанской документальной ленте «Проблема» — о притеснениях сахрави на оккупированной территории. Но главное не призы, главное — появление четырех сотен киношников, журналистов и просто людей, которые приехали потрепать по головам сахарских детишек, приободрить жителей Дахлы. И сахрави вовсю старались, чтобы гостям запомнился этот визит: ради них они устроили гонки на верблюдах и концерт в дюнах.

На гонки шли семьями, но уже на «трибунах» расходились в стороны: отдельно женщины в своих изысканных накидках мелафах, отдельно мужчины в отглаженных голубых накидках дарра. В поисках удобной позиции иностранные фотографы забрались было на ограду из камней, но пришел старичок и прошамкал им, что это стена старого кладбища и неплохо бы с нее слезть. А на ночной концерт в дюнах многие сахрави приехали из других лагерей. Пока живешь в лагере, забываешь, что находишься чуть ли не в центре самой большой в мире пустыни. Но стоит отойти подальше, и Сахара предстает во всем своем величии — особенно когда видишь барханы высотой метров под 20. Склон одного из них и стал амфитеатром, где на закате расселось несколько тысяч человек. Вокруг выстроилась цепочка вооруженных людей — не для защиты от внешних врагов, а лишь для того, чтобы потом не искать в ночи неизвестно где заблудившихся участников фестиваля.

В собранном на скорую руку зале заседает жюри FiSahara

На следующий день Виктория Абриль сменила джинсы на национальную одежду сахрави и позировала перед фотографами в розовом на фоне желтой стены. «Я восхищена здешними женщинами, — признавалась она. — Ведь пока мужчины воевали, они буквально на голом месте создали место для жизни — своей и своих детей». Но гостья не ограничилась красивыми словами: в последний день фестиваля она открыла оборудованную современной техникой новенькую Школу аудиовизуального обучения САДР. В ней, по замыслу создателей, будет преподавать профессура со всего мира, а фильмы, снятые ее студентами, смогут принять участие в будущих фестивалях.

Таким образом, сахрави смогут не только смотреть чужие киноистории, но и поведать миру свои, а стремление сделать это у них есть. Еще до открытия школы желающие могли получить необходимые знания на работавших всю фестивальную неделю курсах по операторскому искусству, звукозаписи, режиссуре и другим киноспециальностям. Режиссер из Нью-Йорка Джеймс Дафф, с которым я познакомился в Дахле, поражен энтузиазмом участников своего семинара: «Видение мира намного важнее технических навыков работы с камерой! И я не ожидал, что у людей, родившихся и проживших всю сознательную жизнь в лагере, оно может быть таким свободным. Я думал, что местные женщины будут скромно сидеть в сторонке, а они оказались самыми активными! Им интересно разобраться в технологиях, но еще больше они хотят рассказать миру про себя».

Фото Каспера Хедберга

Алексей Дмитриев

Разнообразные усы и бороды жителей Индии имеют не только эстетическую ценность — они могут рассказать почти все о национальности мужчины, его вере и положении в обществе.

Усы и борода играли и играют огромную роль почти во всех мировых культурах. Существует даже особая дисциплина — погонология (от греч. pogon — «борода»), которая классифицирует все, что имеет отношение к растительности на человеческом лице: расположение, интенсивность, длину, кустистость, форму и т. д. Погонология Индии особенно сложна и разнообразна. Осенью 2006 года британский тур оператор Ричард Маккэллам, работавший в Дели, и фоторепортер Крис Стоуэрс, отпустив бороды и усы, чтобы легче находить общий язык с объектами фотосъемки, отправились в путешествие по стране. Так два года назад появилось уникальное издание «Волосы в Индии: гид по причудливым бородам и великолепным усам».

Волосатые идиомы

В Раджастхане проводится единственный в Индии конкурс усов. Он совпадает с верблюжьей ярмаркой, которая ежегодно проходит возле священного озера Пушкар и собирает огромные толпы зрителей. И людей, и животных готовят к ярмарке примерно одинаково: и те и другие обязательно посещают брадобреев. Усачи оцениваются по разным параметрам: учитывается, насколько оригинально расположение усов, чем они украшены и какова реакция публики. Впрочем, усы для раджпута не только декоративный, но и социально значимый элемент: это ясно из огромного числа связанных с ними идиом. Выражение «поглаживать усы» означает демонстрировать свою зрелость, «поднять концы усов вверх» — стать начальником, «подкручивать усы» — хвастаться, «опустить усы» — стушеваться самому или осадить зарвавшегося оппонента, а «держать зернышко риса на усах» — значит гордо нести себя, не позволяя рисинке шелохнуться. Существует даже идиома «оставлять волос из уса в залог»: человеку, чья порядочность общепризнанна, достаточно и такого обеспечения, а жулик, как гласит известная индийская притча, может вовсе пожертвовать своим усом, но так и не получить денег взаймы.

Цвет хаджа

Этот мусульманин похож на суннита: его борода находится в художественнном беспорядке, но ее длина соответствует указаниям правоведов — резать то, что остается после захвата бороды в кулак. Как рассказывает сунна — пример из жизни Мухаммеда, — пророк использовал хну, чтобы закрасить седины. Поэтому натуральная хна — единственный краситель, который разрешено использовать мусульманским мужчинам: волосам можно придать желтый или красный, но никак не черный цвет. Рассказывают, что Мухаммед повторял, наставляя единоверцев: «Воистину евреи и христиане не красятся, поэтому вы должны от них отличаться». На индийском севере, например в предгималайском Кашмире, рыжие бороды — обычное явление. Однако в применении хны мужчинами-мусульманами существуют нюансы. Например, на юге Индии окрашивание бороды символизирует совершение хаджа, то есть паломничества в Мекку, а потому допустимо только после возвращения из путешествия в святой город.