Впрочем, врагов у Лоренцо было достаточно. После заговора Пацци он, расправившись с его участниками, решил ужесточить контроль над городом. В 1480 году Лоренцо провел «парламенто», который назначил Балию из тридцати его ставленников. Они избрали еще сорок граждан — и создали Совет Семидесяти, который, в отличие от всех других коллегий, переизбирался лишь раз в пять лет. Ни одно важное государственное решение не принималось без согласия новой коллегии. Однако сам Лоренцо по-прежнему вел себя как частное лицо. Если в чем-то и проявлял амбиции синьора, то только в пышных празднествах, которые он устраивал для простого народа (иногда облагая для этого поборами верхушку «жирного» народа — оптиматов). В начале 1490-х годов казалось, что положение Флоренции в Италии, как и положение Медичи в городе, непоколебимо. Единственным, кто рисковал выступать против Лоренцо, был доминиканский проповедник Джироламо Савонарола. Он осуждал фактическую тиранию, установленную потомками Козимо, роскошь, в которой погрязли и они, и церковные иерархи, включая папскую курию, призывал к покаянию, к проведению церковной реформы, предрекал скорый конец эпохи Медичи. Мол, с севера придет великий король, «новый Кир», который все изменит. Но легкомысленная, процветающая под игом Медичи Флоренция, хоть и слушала монаха, не горела желанием следовать его наставлениям. Демократический дух на время покинул город.

Джироламо Савонарола (1452–1498), доминиканский монах, проповедник церковной реформы, поборник демократии. Картина Фра Бартоломео, ок. 1498 года. Фото: ALINARI/PHOTAS

Падение с двух стульев

Но в 1492 году Лоренцо умер во цвете лет, а его 20-летний сын Пьеро деликатностью отца не отличался. Флорентийцы быстро почувствовали, что он считает себя властелином города, а к горожанам — даже к оптиматам — относится как к своим подданным. Идея свободы внезапно стала в городе очень популярной. Возможно, Пьеро и удержался бы у власти, если бы не его провальная внешняя политика. В том же 1492 году обещанный Савонаролой «новый Кир» действительно собрался в Италию. Французский король Карл VIII затеял поход на Неаполь. Франция была традиционным союзником Флоренции, немало флорентийских купеческих контор имели филиалы в этой стране. Но Пьеро Медичи решил, что французы в Италию не сунутся и по этому можно, ничем не рискуя, обещать Неаполю помощь. Карла VIII же он заверял в любви и верности, но брать на себя какие-либо обязательства отказывался, хотя французам хватило бы и договора о нейтралитете. На двух стульях усидеть не удалось: в июне 1494 года служащие банка Медичи были высланы из Франции, а Карл VIII объявил Флорентийскую республику своим врагом. Пришлось готовиться к войне.

Французская армия, вступив на итальянскую землю, двигалась стремительно и к концу октября оказалась у ворот флорентийской крепости Сарцаны. Пьеро Медичи решил, что сопротивление бессмысленно. Он выехал навстречу Карлу VIII и 30 октября подписал договор, по которому республика передавала в руки французов пять ключевых крепостей (в том числе Пизу и Ливорно, обеспечивавших флорентийцам выход к морю) и выплачивала гигантскую контрибуцию в 200 000 дукатов. Французы не ожидали от Пьеро такой сговорчивости — над ним потешался весь лагерь Карла VIII. Граждане Флоренции, напротив, пришли в бешенство, узнав, что юный Медичи, втянувший их в войну с традиционным союзником, ни с кем не посоветовавшись, позорно капитулировал. Горожане восстали, даже члены карманного Совета Семидесяти не все поддержали Пьеро, и клан Медичи был с позором изгнан из города. Текст с условиями, принятыми Пьеро Медичи, флорентийский оптимат Пьеро Каппони просто порвал, а на угрозу короля, что армия может затрубить в трубы, нахально отвечал: «Если вы затрубите в ваши трубы, то мы зазвоним в наши колокола!» 25 ноября 1494 года был подписан мирный договор. Карл VIII признал права республики и принял титул «охранителя свободы» Флоренции. Но городу все же пришлось раскошелиться, пусть и не на обещанные Пьеро 200 000 дукатов, а всего на 120. Да и флорентийские крепости остались в руках французской армии — король дал слово, что вернет их по окончании похода.

Под сенью большого совета

Уладив дела с французами, флорентийцы занялись реформой государственного управления. Пополаны стремились максимально демократизировать управление — и в этом их поддерживал Савонарола, почитавший свободу непременным условием морального обновления. Монах-доминиканец, не занимавший никакой официальной должности, стал к тому времени самым влиятельным лицом в городе. Свои проповеди он нередко посвящал политическим вопросам, и когда прихожане слышали из его уст, что сам Бог требует той или иной реформы, они свято этому верили. В свою очередь, оптиматам нужна была олигархия, чтобы решать все вопросы управления городом в узком кругу. Но победил Савонарола. Место Совета коммуны и Совета народа занял Большой Совет. Учредили его в подражание венецианскому Большому Совету, но Венецианская республика была олигархической — с некоторых пор членство в ее Большом Совете передавалось по наследству. А в Совет Флорентийской республики входили все мужчины 29 лет и старше, аккуратно платящие налоги, при условии, что либо они сами, либо их предки до третьего колена избирались в одну из трех главных магистратур города. Таким образом, в число законодателей автоматически попадала как элита последних 60 лет, так и представители семей, отстраненных от власти или изгнанных Медичи. В Большой Совет вошли примерно 3200 человек. Каждые три года в него должны были дополнительно зачисляться 60 человек. Новая магистратура получила верховную законодательную власть, а также стала высшей апелляционной инстанцией. Повестку дня для заседаний Большого Совета готовил Совет Восьмидесяти, избираемый на полгода. И, что особенно важно, был принят закон о запрещении впредь созывать «парламенто». Отныне, чтобы изменить государственное устройство республики, требовалось набрать 2/3  голосов Большого Совета. Флорентийцы вновь получили право носить оружие, отобранное при Лоренцо. А все приверженцы Медичи по инициативе Савонаролы получили амнистию. В своих проповедях монах называл флорентийцев новым избранным народом, призванным реформировать церковь и привести мир к спасению. И люди истово ему верили. Вчерашние прожигатели жизни, облачившись в лохмотья, участвовали в торжественных шествиях с пением религиозных гимнов. Французский король, благодаря которому в городе расцвела демократия, казался орудием Бога.  

Никколо Макиавелли (1469– 1527), секретарь флорентийского Совета Десяти с 1498 по 1512 год, впоследствии изложил свои наблюдения в политических трактатах. Фото: ALINARI/PHOTAS

«Плаксы» против «бешеных»

Но первые восторги скоро угасли. Карл VIII покинул город. Несмотря на то что Флоренция выполнила все условия мира, крепости ей не вернули, более того, французы их продали врагам респуб лики. Подвластные Флоренции города один за другим стали восставать, началась тяжелейшая война с Пизой. Граждан все чаще посещали сомнения: не слишком ли высока цена за свободу — распад государства? Пусть при Медичи свобод было меньше, зато державу все уважали! Но когда Пьеро Медичи в 1497 году со своим отрядом приблизился к стенам Флоренции, горожане ударили в набат, собрали ополчение и казнили тех, кто вел с Пьеро тайные переговоры.

Правительство пыталось балансировать между «тощим» и «жирным» народами. Оптиматы настаивали на том, что необходимо отказаться от жребия и выбирать новые коллегии голосованием, поскольку во власть попадают случайные люди, неспособные управлять городом. Выборы 1494 года прошли именно так, но это было вынужденной мерой: в сумках с прежних времен оставались только записки с именами сторонников Медичи, для их замены нужно было проводить общегородскую проверку, что требовало времени. Народ попроще требовал жребия — чтобы каждый получил право занимать любые государственные посты. Сам Савонарола, кстати, неожиданно поддержал оптиматов: «Признайся, ты хочешь жребия, потому что боишься, что тебя не выберут! — обратился он в одной из проповедей к воображаемому оппоненту. — Просто стань лучше — и тогда не придется бояться!» Видимо, монах считал, что его сторонники достаточно многочисленны и победа на выборах им обеспечена. Но к тому времени его духовный диктат сделался для многих горожан столь же невыносим, как и тирания Медичи, а призывы к церковной реформе портили отношения города с римским папой Александром VI. Савонаролу обвинили в создании политической партии. Все понимали, что в городе действуют по меньшей мере три партии (сторонников Медичи называли «Серыми», сторонников Савонаролы «Плаксами», а партию аристократов «Бешеными»), но это был удобный способ избавиться от популярного в народе монаха. В 1498-м Савонаролу признали еретиком и сожгли на костре.