Мне казалось, я никогда больше не смогу прийти в церковь после интервью с Линдой. Еще за день до него я немного думала об этом; мне страшно не хватало церкви, но я никак не могла решить, будет ли Бог против, если я просто приду и сяду на последний ряд, а на исповедь не пойду, ускользну оттуда еще до причастия. Но как только я сказала Линде, что видела ангела, то сразу поняла: с этих пор мне придется обходить церковь стороной, и, пока я жива, путь туда мне заказан. Я не знала, какой именно грех я совершила, но была уверена, что грехи, касающиеся выдумывания ангелов, — смертельные.

Я все равно знала, что по истечении шести недель покончу с собой; с чего мне менять свое решение? Я была занята как никогда: интервью и наши встречи, так что это немного отвлекло меня. Но вся эта беготня казалась мне сиюминутной, словно я торопилась все доделать, собираясь в отпуск. Все было очень просто: я была человеком, который собирался покончить с собой, как только руки дойдут.

Мне хочется сказать, что первый проблеск света я увидела тогда, в день интервью с Линдой, но это не так. На самом деле я будто собралась смотреть передачу по телевизору, ждала именно ее, как вдруг наткнулась на нечто более интересное. Не знаю, как для вас, но для меня наличие выбора — это далеко не всегда хорошо. В итоге можно все время прыгать между двумя каналами, не вникая толком ни в одну из передач. Не понимаю, как живут люди с кабельным телевидением.

Самое интересное произошло после интервью. Так получилось, что я разговорилась с Джей-Джеем. Он шел домой, а мне надо было на автобус, так что мы пошли вместе. Не знаю, хотел ли он идти со мной, — ведь мы практически не разговаривали с того момента, как я ударила мальчика Джесс в Новый год, — но возникла одна из тех неловких ситуаций, когда один человек идет позади, буквально в пяти шагах, а второй вынужден остановиться и присоединиться к нему.

— Непросто было, не находишь? — спросил он.

Я удивилась. Мне казалось, только мне тяжело далось интервью.

— Ненавижу ложь, — сказала я.

Он посмотрел на меня и рассмеялся. Только тогда я вспомнила про его ложь.

— Не обижайся. Я тоже лгала. Я солгала насчет ангела. И Мэтти тоже лгала: сказала, что пойду праздновать Новый год в гости. А еще тем людям, что приглядели за Мэтти в приюте.

— Думаю, Бог тебе это простит.

Мы прошли еще немного, как он вдруг спросил:

— А что могло бы заставить тебя передумать?

— В смысле?

— В смысле, что могло бы заставить тебя отказаться от… ну, от желания покончить со всем и сразу.

Я не знала, что ответить.

— Если бы ты, например, могла договориться с Господом Богом. Вот сидит Он, Большой Босс, напротив тебя за столом и говорит: «Знаешь, Морин, ты нам нравишься, но нам бы хотелось, чтобы ты осталась на земле. Как мы можем переубедить тебя? Что можем предложить тебе взамен?»

— Бог меня лично спрашивает?

— Ага.

— Если Он спрашивает меня лично, то Ему не нужно ничего мне предлагать взамен.

— Правда?

— Если Господу в Его бесконечной мудрости угодно, чтобы я осталась на земле, то как я могу просить что-то взамен?

Джей-Джей рассмеялся:

— Ну ладно. Тогда не Бог.

— А кто?

— Какой-нибудь космический президент. Или премьер-министр. Тони Блэр. Человек, который может все устроить. Не обязательно просто так слушаться Тони Блэра, не требуя ничего взамен.

— Он может излечить Мэтти?

— Нет. Он может только складывать обстоятельства определенным образом.

— Я бы хотела съездить отдохнуть.

— Черт, как мало тебе надо. Ты готова продолжать жить вот так за возможность провести неделю во Флориде?

— Я была бы не прочь съездить за границу. Ни разу там не была.

— Ты ни разу не была за границей?

Он так это сказал, словно мне должно быть стыдно, и на мгновение мне стало стыдно.

— И когда ты в последний раз отдыхала?

— Незадолго до рождения Мэтти.

— А сколько ему?

— Девятнадцать.

— Ладно. На правах твоего менеджера я буду ходатайствовать перед Большим Боссом о предоставлении тебе отпуска на год. Или на два.

— Нет, не надо! — возмутилась я.

Теперь я понимаю, что восприняла все это слишком серьезно, но у меня было ощущение, что все происходит по-настоящему, а отпуск в целый год — это, казалось мне, чересчур.

— Поверь, — сказал Джей-Джей. — Я знаю, как там дела делаются. Космический Тони и глазом не моргнет. Давай, еще что?

— Ой, ну я не могу еще о чем-то просить.

— Скажем, он дает тебе две недели отпуска каждый год. А пятьдесят оставшихся недель тянутся долго, если ты не знала. У тебя больше не будет шанса встретиться с Космическим Тони. Всех зайцев надо убивать этим выстрелом. Чего бы ты ни хотела, говори об этом прямо сейчас.

— Работа.

— Ты хочешь работу?

— Да, конечно.

— Какую работу?

— Любую. Может, продавцом в магазине. Лишь бы вырваться из дома.

Пока не родился Мэтти, я работала. Работала в канцелярском магазине в районе Тафнелл-Парк. Мне там нравилось; нравились всякие ручки, нравились всевозможных размеров блокноты и конверты. И начальник мне нравился. С тех пор я больше нигде не работала.

— Ладно. Давай продолжай.

— Может, немного общественной жизни. В церкви иногда устраивают викторины. Что-то похожее бывает и в пабах, кажется. Я бы хотела поучаствовать в такой викторине.

— Хорошо, участие в викторине мы тебе можем устроить.

Я попыталась улыбнуться, поскольку Джей-Джей в каком-то смысле и шутил, но этот разговор давался мне непросто. Мне ничего особенного в голову не приходило, и поэтому я злилась. Поэтому почувствовала страх — особенный такой страх. Будто обнаружила в своем доме дверь, которой там никогда не было. Захочется ли вам узнать, что за этой дверью? Кому-то захочется, а мне — нет. Я не хотела продолжать говорить о самой себе.

— А ты? — спросила я Джей-Джея. — Что бы ты сказал Космическому Тони?

— А вот не знаю. Может, захотел бы вернуться на пятнадцать лет назад. Закончить школу. Забыть о музыке. Стать человеком, которому для счастья не обязательно становиться тем, кем он хочет стать, которому для счастья достаточно быть самим собой, понимаешь?

— Космический Тони не может так сложить обстоятельства.

Вот именно.

— Получается, тебе хуже, чем мне. Космический Тони может помочь мне, а тебе не может.

— Нет. Черт, нет. Прости, Морин. Я не имел этого виду. У тебя… У тебя очень тяжелая жизнь, и во всех твоих бедах нет ни капли твоей вины, а все случившееся со мной — это лишь следствие моей глупости, а еще… Тут и сравнивать нечего. Серьезно. Зря я вообще заговорил об этом.

Не зря. Мне было намного приятнее думать о Космическом Тони, чем о Боге.

Заголовок в газете — на первой полосе, и с той фотографией, где я лежу на земле у ночного клуба, — гласил: «ХОЧЕШЬ УВИДЕТЬ АНГЕЛА — СПРОСИ У ШАРПА КАК». В статье упор делался не на красоту и загадочность произошедшего на крыше, как нам обещали. Линда решила взглянуть на это под другим углом, сосредоточившись на внезапном и весьма забавном помешательстве бывшего телеведущего. Моя журналистская сущность подозревает, что она, в общем, все сделала верно.

— Как это понимать? — спросила меня Джесс по телефону на следующее утро.

— Это из рекламы препаратов для похудания, — объяснил я. — «Хочешь похудеть — спроси у меня как».

— А какое отношение ко всему этому имеют препараты для похудания?

— Никакого. Просто фраза известная. И Линда ее переделала.

— Не важно. С какой стати там говорится только о тебе? О нас почти ни хрена нет.

Тем утром было много телефонных звонков. Тео позвонил и сказал, что статья вызвала интерес, что теперь ему наконец есть с чем работать — главное, чтобы я не переставал делиться с общественностью своими интимными духовными переживаниями. Пенни хотела встретиться и поговорить. А еще звонили мои дочки.