Мейвис подкрутила колесико на своем плейере, и музыка зазвучала во всю мощь.

— Чувствуешь ритм? Слышишь эти бонго-барабаны? Единственное, что тебе нужно сделать, это расслабиться и позволить музыке завладеть тобой, дорогая. — Она подняла кружку, из которой пила, и, словно тост, провозгласила: — А чего не сможет сделать музыка, довершит это.

— Кофеин? Нет, он приводит меня в нервозное состояние.

— Это не кофе, детка. Никакой кофе так не освобождает душу, как отвар моей бабушки.

— Так это знаменитое любовное зелье? — Эбигейл была заинтригована.

Она попыталась заглянуть в чашку, но Мейвис прикрыла ее ладонью и со снисходительной улыбкой объяснила:

— Сначала ты должна произнести это правильно, с чувством. Это слово надо выговаривать не так, словно ты подписываешься в конце письма: «С любовью такая-то», а так, будто находишься в полуосвещенном зале, где приглушенно звучит музыка и с тобой рядом тот самый мужчина.

— Можно и мне попробовать?

Мейвис была шокирована:

— В девять часов утра?! Ты хочешь, чтобы тебя арестовали?

— Но ты же пьешь.

— Это потому, что сегодня пятница и я собираюсь прекрасно провести выходные. К тому же у меня — многолетняя привычка, а ты — еще дитя. Зелье сразу ударит тебе в голову.

Мейвис протянула чашку и позволила Эбигейл взглянуть на бесстыдно густой, греховно темный и жирный, как сливки, напиток.

— Пахнет горячим шоколадом.

— Это и есть горячий шоколад. — Мейвис отпила еще глоток, прикрыла глаза и передернула плечами. — Господь милосердный, ну берегитесь. Теперь берегитесь все! К концу рабочего дня я буду опасна.

Ее веки вздрогнули и медленно поднялись, но Эбигейл заметила, что взгляд у подруги мечтательный и рассеянный, а зрачки расширены.

— Из чего он приготовлен?

— Честно говоря, я никак не могу запомнить. Бабуля посылает мне его по почте. Там есть листья особого кофейного дерева с Ямайки, чуть-чуть малинового нектара, немного апельсиновых зерен… А на гарнир — взбитые сливки, если ты их любишь. Ну и порошок из рога единорога, разумеется. Так, набор всякой всячины, — подмигнула она Эбигейл. — У меня где-то есть рецепт, но вся хитрость — в способе приготовления.

— Малиновый нектар? Звучит аппетитно.

— Аппетитно? Это божественный эликсир, не забывай! Лучшим другом девушки является Любовный Напиток Бабули Свон.

Войдя вечером в свою гостиную и увидев стоявшую у окна женщину, Макс подумал, что ошибся дверью. «Что это? — спросил он себя, стоя с перекинутым через одну руку пальто и с кейсом в другой. — Это не женщина. Это видение, и объяснение тому может быть лишь одно: я брежу».

Да, либо он бредит, либо действительно умирает.

Макс не видел ее лица, поскольку женщина смотрела в окно на мерцающие, словно цепочки хрустальных канделябров, огни города. Но у нее была великолепная копна волос, пышных, вьющихся, каждый завиток которых подсвечивался неверными бликами свечей, делавшими их золотистыми и словно живыми.

Свечей?

Ну да, на каминной полке горели тонкие восковые свечи, звучала тихая музыка.

Сомнений не оставалось: он умирает от какой-то смертельной болезни, и это — предсмертное видение.

Платье маняще поблескивало. Оно казалось таким же живым и фосфоресцирующим, как ее волосы. Поддерживаемое на плечах узкими бретельками, оно производило впечатление бесконечно льющегося потока, вероятно, такой эффект достигался благодаря полупрозрачной радужной ткани. Платье облегало тело так, что казалось, будто вы видите ее бедра и прочие женские тайны, которых на самом деле видно не было.

Макс уже совсем убедил себя в том, что у него галлюцинации, когда видение в белом наконец обернулось и взглянуло прямо на него.

— Мистер Галлахер? Я не слышала, как вы вошли.

Макс неприлично глазел на нее, но ничего не мог с собой поделать. Голос женщины звучал точно так же, как голос его помощницы, но лицо, платье, перчатки до локтей… Это потрясающее создание не могло быть Эбигейл. Не то чтобы Эбигейл была непривлекательна, но эта женщина — видение!

— С вами все в порядке, мистер Галлахер?

— Эбигейл? Это вы?

Она рассмеялась, ее смех напоминал тихий перезвон подвесок на золотом браслете.

— Ну конечно, я. Кто еще это может быть?

Он не мог сказать, что именно произвело такое впечатление — платье или сама Эбигейл, но видение, мерцая, описало круг, и Макс, который не был уверен, что там, под платьем, есть что-либо еще, почувствовал, как у него закружилась голова.

Кто эта женщина?

— Что вы здесь делаете?.. В таком наряде? — робко спросил он.

— Я думала, вы хотели, чтобы я разложила для вас пилюли на вечер.

— Ах да… спасибо…

Наверное, именно это ему сейчас было нужно — пилюли. Возможно, оттого, что вчера он их не принял, у него и начались галлюцинации. Это был второй худший день в его жизни. Первый случился вчера. Весь день в голове стучали молоточки, да и в настоящий момент Макс не мог бы сказать, как именно себя чувствует, разве что определенно ощущал какую-то сейсмическую активность в груди.

— Могу я предложить вам выпить? — спросил он.

— Благодарю, у меня есть.

Только сейчас Макс заметил в ее руке хрустальный бокал на длиной ножке, похожий на те, в которых подавали так называемый ирландский кофе. По тому, как она поднесла его к губам, Макс догадался, что напиток был скорее горячим, чем холодным. Отпив глоток, женщина прикрыла глаза и обтянутыми перчаткой пальцами осторожно взялась за хрупкое основание бокала.

По какой-то неведомой причине от этого зрелища Макс ощутил пустоту в желудке. Вполне вероятно, что он просто был голоден, поскольку, кроме жилистого цыпленка за обедом, ничего сегодня не ел.

Он по-прежнему не мог понять, что делает в его гостиной эта разодетая, как кинозвезда, женщина-вамп или ангел — пусть решает кто как хочет.

— Вы куда-нибудь идете сегодня вечером? — спросил Макс. — На свидание?

По ее лицу пробежала легкая тень, глаза расширились, и от этого она стала еще красивее.

— Разве вы забыли? Сегодня благотворительный вечер в…

— Благотворительный вечер? Вы уверены? Это, кажется, не отмечено в моем расписании.

— О, это очень важное событие, и я никогда не забывала отметить его в вашем ежедневнике. Разве я не забочусь всегда о том, чтобы ваш костюм был вовремя приготовлен?

Она взглядом указала на живописно разложенную на диване одежду. Максу пришлось дважды посмотреть туда, чтобы убедиться, что он действительно видит свой официальный вечерний костюм. Но почему его вещи в гостиной? Не думает же Эбигейл, что он станет переодеваться здесь?

Макс потер колючую щетину на подбородке.

— Думаю, сначала надо принять душ и побриться.

— Прекрасная мысль. Это было бы действительно неплохо, но, полагаю, у нас уже нет времени.

— У нас?..

— О, разве вы не хотите, чтобы я пошла вместе с вами? Раньше вы просили меня сопровождать вас на подобные мероприятия, как официальное лицо, разумеется, и сегодня я могу составить вам компанию. Но если вы предпочитаете идти один, что ж…

Незаконченная фраза повисла в воздухе. Эбигейл обиженно посмотрела на него и опустила глаза на ковер. У нее вырвался короткий вздох и выпятилась нижняя губа. Неужели его помощница дуется? Вообще-то ничего удивительного, но Макс никак не мог в это поверить: Эбигейл Гастингс никогда не обижалась, всегда была такая выдержанная.

Ему всегда казалось: дотронься до нее — и она лопнет, как мыльный пузырь. Лопнет и исчезнет. Быть может, именно поэтому Макс никогда к ней и не приближался. Боялся, что Эбигейл исчезнет.

— Ну конечно же, я хочу, чтобы вы пошли со мной, — поспешил успокоить ее Макс.

Она улыбнулась, точнее просияла, и сделала глоток из бокала.

Превращение, которое происходило с ней каждый раз, когда девушка отпивала из этого необычного сосуда, было поразительным. Казалось, напиток заставлял всю ее внутренне трепетать.

Она закрыла глаза, откинула голову и прижала к горлу бокал. Обтянутые перчатками пальцы ласкали его нежно, любовно, словно руку мужчины. Макс почувствовал, как запульсировала его кровь. Зрелище было неправдоподобно чувственным. Он сжал челюсти так крепко, будто их свело от электрического разряда, побежавшего в низ живота.