— Тебя подтолкнуть? — поинтересовалась Мейвис.

— Для этого нужен бульдозер. — Но Эбигейл все же решилась.

Макс сидел за столом, просматривая информационный бюллетень, который его помощница составила накануне. Он всегда сам писал свое президентское обращение для второй стороны обложки, но прежде читал то, что составила Эбигейл.

Босс казался спокойным и собранным, сосредоточенным. Это удивило ее, поскольку о ней самой этого никак нельзя было сказать. Неужели для мужчины вчерашний вечер был самым обычным? Неужели это возможно?

— Мистер Галлахер… Макс, я…

Он откинулся на спинку кресла, оглядел ее с ног до головы и прищурился. В его сапфировых глазах мелькнула загадочная искорка.

— Думаю, вам следует снова начать называть меня «сэр», Эбби, — сказал он. — Это меня заводит.

Эбигейл смутилась. Это что, продолжающееся действие напитка? Может быть, на мужчин он действует дольше, чем на женщин? Прежде чем она успела справиться со своим смущением, в кабинет вошла Мейвис. Внеся на подносе чашку, она поставила ее на стол Макса.

— Что это? — спросила Эбигейл, заподозрив неладное, но Мейвис лишь пожала плечами и направилась к двери.

Макс улыбнулся и взял чашку.

— Это горячий шоколад, который мы пили вчера вечером. Мне он так понравился, что я попросил приготовить его. Оказывается, это рецепт бабушки Мейвис. Но, полагаю, вы это и сами знаете.

Он улыбнулся и сделал глоток.

— Остановитесь! — Эбигейл подбежала к его столу. — Не пейте его, Макс… сэр. Это дурман!

— О чем вы? Это же горячий шоколад.

— Нет… это зелье. Пусть Мейвис сама вам расскажет. — Эбигейл повернулась. — Мейвис?

Секретарши не было.

— Эбби, она ничего не говорила ни о каких его чудодейственных свойствах. — Макс сделал еще глоток. — Шоколад очень вкусный, и это единственное, что помогает мне избавиться от головной боли.

— Но, сэр, вы не можете… Прошу вас! Он заставит вас…

Макс взял чашку обеими руками, поглаживая ее своими длинными пальцами, поднес к губам и вдохнул густой аромат.

— Заставит меня — что?

Слишком поздно, поняла Эбигейл. Она хотела соблазнить его и погубила. Теперь Макс, как наркоман, привязан к этому шоколаду и, возможно, к ней. От этого не лечат ни в какой клинике.

— Вы не ответили на мой вопрос, Эбби. Кстати, вы сегодня очень красивы, хотя не понимаю, почему меня это удивляет. Вы вообще красивы.

— Сэр, вы не понимаете, что говорите. Вы говорите это лишь потому, что вчера я опоила вас горячим шоколадом.

— Вот этим? — Он постучал по чашке кончиком пальца и выпил почти все.

— Да, сэр, вчера вы находились под действием отвара. А сейчас вы снова его пьете… видит Бог, как бы я этого не хотела. Не поручусь, что он не вызывает привыкания.

— Зато я поручусь, — хрипло сказал он, — что привыкание вызываете вы.

Макс открыто глядел на весьма обтягивающую майку Эбигейл. Не зная, куда деть руки, она скрестила их на груди.

— Это в вас говорит горячий шоколад, сэр.

Откинувшись в кресле, Макс улыбнулся ей. В его потемневших глазах плясали смешинки.

— Мейвис дала мне рецепт, чтобы я мог варить шоколад в случае головной боли. Хотите знать, что в него входит?

Эбигейл тупо кивнула. «Опиум, надо полагать?»

Макс начал читать:

— Листья ямайского кофейного дерева, истолченные в пудру, немного подслащенного молока, малиновый нектар по вкусу, зернышки апельсина для запаха и олеум миристика.

— Что такое олеум миристика? Наверное, то самое? Дурман?

— Олеум миристика — это латинское название мускатного масла, Эбби.

— Но оно не может быть…

Макс взял рецепт, обошел вокруг стола и остановился перед ней.

— Взгляните, — сказал он, присаживаясь на край стола, пока Эбигейл читала.

Ингредиенты были экзотичными, но вовсе не напоминали составляющие волшебного эликсира.

— Ничего, кроме мускатного масла? Вы хотите сказать, что я вовсе не находилась под действием чего бы то ни было, когда вытворяла все это вчера вечером? — Она, затаив дыхание, уставилась на него.

— Ни вы ни я.

— Вы имеете в виду…

— Именно это я и имею в виду. Мы вовсе не были на взводе, Эбби, если не считать любовной страсти. И я по-прежнему жажду вас так, что даже ощущаю на губах ваш вкус. Вы гораздо вкуснее любого напитка.

Эбигейл никак не могла прийти в себя.

— Но как же быть с поисками жены и с трофеем? Как быть с Марсией Уолтерс?

— С Марсией Уолтерс?

— Она же вам нравится. Она была в моем списке кандидаток, и вы улыбнулись, когда я назвала ее имя.

— Ах да! Я тогда вспомнил, как она косит глазами, когда притворяется, что ей интересно то, что я говорю. Вы никогда не замечали?

Нет, ничего подобного Эбигейл не замечала. Она видела лишь, какой красивой и элегантной была эта женщина.

— А что касается Джеффа, — продолжал Макс, — то пусть владеет кубком на здоровье. Возвращаясь же к списку кандидаток, могу лишь сказать, что существует только одна женщина, которая способна заставить меня забыть о ценных бумагах. Это вы, Эбби. Единственное, кого я хочу, это вас, если, конечно, вы согласны взять в мужья такого рассеянного босса, как я.

— О, Макс… о, сэр, я…

— Подойди, — дрогнувшим голосом попросил он, но не стал ждать.

Макс сам приблизился к стулу, на котором она сидела в его кабинете вот уже девять лет, добросовестно записывая поручения на день.

— Перестань называть меня «сэр» и поцелуй меня, Эбби, — сказал он, привлекая ее к себе.

Больше всего на свете ей хотелось поцеловать Макса сейчас, но прежде Эбигейл сочла необходимым кое-что сказать:

— Да, сэр, я перестану говорить вам «сэр», но только если вы всегда будете называть меня Эбби. — Она прижала ладонь к его губам и, робко улыбнувшись, добавила: — Только не Эбигейл.