Однако все попытки вернуть к жизни Клеопатру медицинскими и магическими методами оказались тщетными. Клеопатра ускользнула. Она твердо решила «не достаться произволу победителя» [639]. И как говорят, особенно Октавиан «сокрушался о самом себе, как будто ее смерть лишила его всей славы от его победы» [640].
Но он также сознавал: если он хочет, чтобы египтяне видели в нем законного преемника, — а кое-где уже начали бунтовать, когда распространилась весть о смерти Клеопатры, — он должен достойно похоронить свою предшественницу. Поэтому, исполняя ее волю, он велел достроить ее усыпальницу и похоронить Клеопатру вместе с Антонием. Согласно источникам, оба «были набальзамированы и похоронены в одной гробнице» [641].
Время похоронных обрядов, конечно, имело немаловажное значение с ритуальной точки зрения, так как через два дня после смерти Клеопатры 10 августа египтяне отмечали день рождения Исиды, или праздник огней в память о том, что Исида с факелом разыскивала в темноте расчлененное тело Осириса. Когда повсюду в Египте и за его пределами храмы Исиды засверкали огнями, тело живого воплощения Исиды поместили в мавзолей рядом с храмом богини на полуострове Лохиада в Александрии, к всеобщему удовлетворению почитателей, верящих в бессмертие их божества. В отличие от ее мужа Осириса Исида никогда не умирала, ее считали живой царицей, которая перешла в другое измерение, чтобы воскрешать мертвых. В более позднем литературном произведении, основанном на фараоновском «Ритуале предка», описан эпизод, как Клеопатра рассказывала, будто мертвые ждут живую воду, чтобы повторно родиться. Кроме того, существовало поверье, что в храмах Исиды души умерших получают новое рождение и там «полно привидений» [642].
В загробный мир Клеопатру сопровождали ее служанки Хармиона и Ирада, чья преданность в Александрии вошла в поговорку. По приказу Октавиана «обе доверенные служанки были удостоены почетного. погребения» [643], по всей видимости, в мавзолее Клеопатры в соответствии с применявшейся в самые ранние исторические периоды Египта многовековой практикой захоронения слуг с теми, кому они служили при жизни. Там же установили их статуи. Хотя, как утверждают источники, Октавиан «велел с надлежащей пышностью похоронить» [644]Клеопатру, в них не говорится, что он лишил ее важных и дорогих, предназначенных для погребения с ней предметов. Говорят, что «во дворце нашли несметные сокровища» [645], и в своем реквизиционном рвении Октавиан переплавил царское столовое серебро и золото, а также все изделия из драгоценных металлов, какие попали ему в руки, и отправил в Рим все другие сокровища Клеопатры, в том числе ее личные украшения и сохранившуюся одну большую жемчужину стоимостью примерно десять миллионов сестерциев. И хотя его биограф с умилением пишет, что он не оставил для себя ничего, «кроме одной плавиковой чаши» [646], у него нашлось достаточно средств, чтобы на следующий год приобрести остров Капри как символ своего статуса.
Богатства Египта, отправленные в Рим, в одночасье положили конец тринадцатилетнему периоду экономической депрессии, когда «процентная ставка упала с 12 до 4 %» [647]. Теперь Октавиан мог гарантировать ежегодные поставки египетского зерна в огромных количествах и выдать войскам давно задержанную плату. Согласно более позднему источнику, он «покорил своими щедротами воинов, раздачами хлеба — толпу и всех вместе — сладостными благами мира» [648], и никто не осмелился оказать ему противодействия, «так как наиболее непримиримые пали в сражениях и от проскрипций» [649], в том числе одна женщина.
После смерти Клеопатры 17-го дня Мезори, или 10 августа, Египтом, очевидно, управляли ее дети в течение приблизительно трех недель. Когда Рим аннексировал Египет 1-го дня Тота, или 31 августа 30 года до н. э., с первого дня следующего месяца правление перешло к режиму Октавиана. Сделав себя законным наследником Клеопатры тем, что он отдал распоряжение похоронить ее и достроить гробницу, Октавиан приказал казнить ее старшего сына и соправителя Цезариона, пятнадцатого и последнего Птолемея, чья династия правила Египтом почти триста лет.
Соглашаясь с Арием, который перефразировал строку из «Илиады», что «нет в многоцезарстве блага» [650], Октавиан наконец сделал себя единственным наследником Юлия Цезаря. Он распорядился построенный Клеопатрой Цезареум в честь Цезаря переделать в мемориал в честь его самого. Вместе с тем Октавиан приступил к осуществлению и замысла Клеопатры установить с обеих сторон от огромного входа два гранитных обелиска, что она повелела доставить из Гелиополя. Каждый из них стоял на спинах четырех гигантских бронзовых крабов. Надписи на их клешнях на греческом и латыни извещали, что обелиски установлены по указанию Октавиана, однако, увезенные в Лондон и Нью-Йорк, они до сих пор называются «Иглами Клеопатры».
В Цезареуме находились многочисленные статуи в соответствии с давней египетской традицией воздавать почести предкам, но Октавиан заменил изваяния, оставшиеся от прежнего режима, своими. Женские статуи должны были затмить скульптуры Клеопатры, поэтому он поместил там изображения своей жены Ливии и других родственниц. Бюст молодой женщины, найденный недавно в гавани Александрии, идентифицировали по прическе — как оказалось, это скульптурный портрет дочери Октавии, Антонии Младшей.
Но ее отец Антоний не удостоился такой чести — все его статуи сбросили с постаментов и разбили. Обелиск, воздвигнутый Клеопатрой в его честь, теперь увековечивал завоевание Египта Римом. Имя Антония убрали из всех официальных надписей, и день рождения Антония 14 января Октавиан объявил nefastus— несчастливым.
Статуи Клеопатры избежали уничтожения благодаря тому, что «один из ее друзей, Архибий, заплатил [Октавиану] две тысячи талантов» [651]. Этих денег хватило бы, чтобы содержать римскую армию в течение года, и от такого предложения не мог отказаться даже Октавиан. Хотя об Архибии обычно отзываются как о человеке, у которого больше денег, чем разумения, только храмы были в состоянии предоставить такую огромную сумму, особенно потому, что им нужно было сохранить статуи Клеопатры в целости как важную составляющую часть египетского культа божественных предков. Если учесть, что египетское имя Архибия было Хоремахбит, правдоподобно было бы предположить, что он выступал представителем египетского духовенства после смерти юного верховного жреца Петубастиса.
Эта смерть не только серьезно отразилась на египетской администрации, но и изменила ситуацию в древней столице, Мемфисе, где новые правители Египта традиционно короновались наследным верховным жрецом. Теперь это не представлялось возможным, поскольку «мемфисская династия оказалась уничтоженной одновременно с домом Птолемеев» [652]. Египетские источники констатируют, что солдаты Октавиана разграбили и осквернили гробницу прежнего верховного жреца Пшеренптаха III, хотя он умер за десять лет до этого и был похоронен рядом со своей женой Таимхотеп. Его тело пришлось заново бальзамировать и перезахоронить в 30 году до н. э. Чтобы тело его несчастного сына и наследника Петубастиса не постигла такая же участь, его хранили в помещении, где проводили бальзамирование, невероятно долго — в течение семи лет, и только потом захоронили его мумию с золотыми и серебряными украшениями и оградительными амулетами из всевозможных драгоценных камней.
