Тихий щелчок двери, открывшейся в дальнем конце прохода, прервал мои мысли. Я буквально слился с подоконником, только голову осторожно высунул оглядеться, но в полумраке угадывался лишь какой-то женский силуэт – по крайней мере, слишком изящный, чтобы принять эту девицу за леди Ситон. В руке она держала подсвечник с горящей свечой и быстро приближалась ко мне; когда она проходила под укрепленным на стене светильником, я уловил отблеск золотисто-рыжих волос под белым чепцом и тихонько присвистнул сквозь зубы. Девушка слабо вскрикнула и зажала себе рот рукой. И я в свою очередь приложил палец к губам, скинул ноги с импровизированного сиденья, и мы с ней замерли, точно две мраморные статуи, опасаясь, что вот-вот на крик примчится стража. Мгновение, другое, и мы успокоились, поняли, что никто нас не слышал.
– Я ждал вас. Можем мы поговорить с глазу на глаз? – Я не столько произнес этот вопрос вслух, сколько вынудил девицу читать по губам.
С минуту она колебалась, пугливо оглядываясь через плечо, затем все же кивнула. Прижав палец к губам, она подала мне знак следовать за ней и повела вниз по лестнице, по еще одному коридору и далее в пустую галерею, вовсе не освещенную, если не считать скудного лунного света, который проникал сквозь ромбовидные окна и бледной тенью ложился на деревянные панели, окрашивая их порой в тот или иной цвет, ибо в окнах имелись витражные вставки с геральдическими эмблемами. Едва дверь за нами захлопнулась, как девица, очевидно, пожалела о согласии поговорить со мной, и взгляд ее сделался почти безумным.
– Если меня здесь застанут…
Я попытался успокоить ее каким-то бормотанием без особого смысла – так испуганную лошадь уговаривают – и в то же время отвести ее подальше от двери, к одному из больших окон:
– Вы дружили с Сесилией?
Она кивнула несколько раз изо всех сил и поднесла к лицу платок, заглушая всхлип.
– Как вас зовут?
– Эбигейл Морли.
– Думаю, Эбигейл, вам известно куда больше, чем леди Ситон. – Я легонько подтолкнул ее в нужном направлении.
Она снова кивнула, безутешно всхлипывая, ее взгляд ускользал от моего, и я догадывался почему: даже сейчас она боится предать подругу.
– У Сесилии был дружок? Она вам говорила, что идет на свидание? Если вы хоть что-то знаете, это поможет схватить убийцу.
Девушка подняла голову:
– Леди Ситон говорит, это все черная магия.
– Люди ссылаются на колдовство, когда хотят скрыть собственное неведение. Но вы-то, я уверен, знаете, в чем тут дело.
От удивления девушка широко раскрыла глаза, и на ее губах промелькнуло даже подобие улыбки. Надо же, кто-то посмел усомниться в авторитете ее грозной наставницы! Теперь она стояла почти вплотную ко мне, и я не мог не заметить, что она хороша собой – на английский млечный лад, – хотя кротость в выражении ее лица отнюдь не прельщала меня. Я предпочитаю женщин с огоньком в глазах.
– Нам не велено общаться с придворными джентльменами, – шепнула она. – Строго-настрого запрещено. Если хоть слух пройдет, фрейлину сразу с позором отправят домой, и у нее не будет ни малейшей надежды на возвращение, понимаете?
– Чересчур сурово.
Девушка пожала плечами: дескать, так было всегда, жаловаться не приходится.
– Фрейлина ее величества имеет все шансы сделать прекрасную партию при дворе. Потому родители и посылают нас сюда и платят немалые деньги за такую привилегию. Сесилия мне рассказывала, что ее отец выложил больше тысячи фунтов, чтобы раздобыть ей местечко.
– Бедолага. Он, выходит, понес двойную утрату. Но каким же образом девушка может удачно выйти замуж при дворе, если ей не разрешено даже близко подходить к кавалерам?
– О, браки для нас планируют, – отвечала она, слегка надув губки. – Отцы договариваются с королевой. И разумеется, ни один жених и знать не захочет девушку, про которую пронесется при дворе нехороший слушок. И к тому же, – улыбнулась она не без лукавства, – ее величество, Королева-девственница, требует такой же добродетели и от нас. Ей бы сообразить, что благодаря тайне и всяческим уловкам интрижки становятся лишь притягательнее.
– Уловки – вроде переодевания мальчиком?
– Не Сесилия это придумала. Так ведь проще, никто на тебя не обращает внимания, легче ускользнуть. Мужчинам вообще намного легче жить на свете, – попрекнула она меня и так глянула, словно это я изобрел неравенство полов.
– Думаю, злосчастной вашей подруге уже никакая сплетня не страшна, так что вы можете смело сказать мне: был у нее сердечный дружок?
– С кем-то она встречалась, – доверилась мне девушка. – Совсем недавно начала встречаться, весь последний месяц она только и делала, что улыбалась, ничего вокруг себя не замечала и была сама таинственность. Леди Ситон бранила ее за плохое выполнение обязанностей, а она знай себе краснела да хихикала и поглядывала на меня многозначительно. – В голосе Эбигейл отчетливо слышалась досада.
– Кто ж это был, она вам рассказала?
– Нет, – слегка запнувшись, ответила Эбигейл и отвела взгляд. Повисло молчание. – Но у нас в девичьей, когда мы укладывались спать, она, бывало, намекала, что человек он при дворе не из последних, явно думала, что и на других девушек он бы произвел впечатление. И он богат, покупал ей дорогие подарки. Золотое кольцо, медальон и зеркало в оправе из черепахового панциря, да такое красивое! Сесилия верила, что он собирается жениться на ней, но она отличалась легковерием.
– Значит, он здесь, при дворе? – В нетерпении я ухватил девушку за рукав, она вздрогнула от испуга и, когда я поспешно убрал руку, отступила от меня на шаг.
– Думаю, да. Или, во всяком случае, часто здесь бывает, потому что в последнее время Сесилия завела привычку отлучаться в самый неожиданный момент, а потом являлась вся раскрасневшаяся, таинственная, да еще и старалась, чтобы мы угадали ее секретик. В таких случаях она просила меня передать леди Ситон, что ей, мол, сделалось дурно, только старуха, как вы сами могли убедиться, далеко не глупа, она уже стала что-то подозревать. Рано или поздно Сесилию вывели бы на чистую воду, если б только у нее живот прежде не начал расти.
– Но прежде она чем-то ему не угодила. – Я попытался рассуждать вслух. – И она так и не назвала имя своего возлюбленного? Никогда не называла? Может быть, хоть какой-то намек, который позволит его опознать?
Эбигейл покачала головой – на этот раз увереннее, чем в первый.
– Никаких имен, клянусь вам. Ничего не говорила, только что он красавчик необыкновенный.
– Да уж, это позволит сузить поиски при английском дворе!
Девушка захихикала и наконец-то посмотрела мне прямо в глаза, но как раз в эту минуту по коридору разнеслось эхо чьих-то шагов, и смех замер у нее на устах.
– Вы кому-нибудь еще рассказывали? – прошептал я.
Она покачала головой.
– Хорошо. И не говорите ничего о тайном возлюбленном, сами молчите и других девушек предупредите. И никому ни слова, что беседовали со мной. Если припомните еще что-то, можете связаться со мной, пошлите весточку во французское посольство. Я проживаю там.
Даже в темноте было видно, как испуганно расширились ее глаза.
– Мне грозит опасность?
– Пока не выяснится, кто убил вашу подругу и почему, невозможно судить, кому еще угрожает опасность. Лучше быть настороже.
Шаги – судя по отзвукам, двух человек – все приближались и остановились у входа на галерею. Жестом я велел девушке укрыться в тени, а сам открыл дверь в тот самый момент, когда стражники повернули ручку, и притворился, будто для меня это полная неожиданность, вроде как я чуть из башмаков не выскочил при этой встрече.
– Scusi, простите, я искал кабинет милорда Бёрли. Похоже, я в этих коридорах заблудился. – Я даже выдавил из себя самоуничижительный смешок.
Стражники переглянулись, но я своего добился: они повели меня прочь, даже не заглянув в помещение.
– Лорд Бёрли, еще чего! Сначала отведем тебя к капитану дворцовой стражи, ты, испанский пес, – приговаривал один из стражников, грубо волоча меня к лестнице. – Как ты сюда попал?
