Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

В этом заключался большой принципиальный смысл. Значит, в отличие от своего предшественника трудные задачи создания армии он хочет решать по-партийному, по-большевистски. Значит, сознает, что только при поддержке со стороны партийных организаций и совдепов можно будет поднять широкие массы трудящихся на борьбу с белыми.

При первой же встрече с М. Н. Тухачевским мне довелось стать свидетелем очень интересного разговора между ним и И. М. Варейкисом.

– У нас в Симбирске несколько тысяч офицеров, – говорил Варейкис. – Из них лишь единицы пошли в Красную Армию. Большинство выжидает. Две недели назад губчека раскрыла подпольную белогвардейскую организацию. Но из офицерства в ней участвовали сравнительно немногие, только сынки помещиков и купцов.

Тухачевский подхватил эту мысль:

– Я знаю настроения офицерства. Среди них есть отъявленные белогвардейцы. Но есть и искренне любящие свой народ, Родину. Надо помочь им пойти с народом, а не против него…

Михаил Николаевич увлек Варейкиса к дальнему столу, и они тут же составили совместный «Приказ по 1-й Восточной армии».[6] В небольшом вводном абзаце этого документа разоблачалась роль иностранных империалистов, разжигавших гражданскую войну в России, и разъяснялся патриотический долг офицерства. Далее говорилось:

«Для создания боеспособной армии необходимы опытные руководители, а потому приказываю всем бывшим офицерам, проживающим в Симбирской губернии, немедленно стать под Красные знамена вверенной мне армии. Сегодня, 4 сего июля, офицерам, проживающим в городе Симбирске, прибыть к 12-ти часам в здание Кадетского корпуса, ко мне. Неявившиеся будут предаваться военно-полевому суду».

Приказ был опубликован в «Известиях Симбирского Совета» и расклеен по городу. Два дня подряд, 4 и 5 июля, в губвоенкомате М. Н. Тухачевский лично принимал бывших офицеров. В помощь себе по отбору специалистов он пригласил заместителя губвоенкома коммуниста Першина.

Как рассказывал потом Першин, беседы Тухачевского с бывшими офицерами отличались исключительным тактом. Новый командарм произвел на своих собеседников огромное впечатление, и не одна сотня офицеров благодаря ему перешла тогда на сторону Советской власти.

Показательно, что командующий Симбирской группой войск К. Иванов, левый эсер и тайный сообщник Муравьева, от участия в этой работе уклонился, заявив, что его штаб, губвоенкомат и части гарнизона военными специалистами уже укомплектованы. Каков же был подобранный Ивановым штаб группы, можно судить по тому, что при захвате Симбирска белыми он почти целиком перешел на их сторону. И наоборот, военные специалисты, приглашенные Тухачевским на службу в штаб 1-й армии, работали не за страх, а за совесть. Многие из них приобрели впоследствии широкую популярность на Восточном фронте. Таков, например, бывший подполковник И. Н. Устичев, ставший затем начальником административного отдела штаба 1-й Революционной армии, К. П. Диков – начальник оперативного отдела, его помощник И. И. Черноморцев, помощник начальника разведывательного отдела Б. Н. Арсеньев и другие.

Деятельность М. Н. Тухачевского по привлечению в Красную Армию военных специалистов была замечательным примером его умения подходить к сложнейшим вопросам с точки зрения государственных интересов. До того практиковалось привлечение в советские военные учреждения лишь отдельных лиц из старого генералитета и офицерства, и только на добровольных началах. Обязательный массовый призыв офицерства, проведенный М. Н. Тухачевским в полосе фронта, был мероприятием в подлинном смысле новаторским. Тухачевский сумел на деле применить ленинскую идею о необходимости для пролетарской диктатуры использовать знания старой интеллигенции.

Позже И. М. Варейкис рассказывал, что комиссар 1-й армии О. Ю. Калнин поначалу отнесся к М. Н. Тухачевскому несколько настороженно. Ведь он дворянин и в недавнем прошлом – офицер царской армии.

Не обошлось без неприятных объяснений. Тухачевский сразу же хотел внести ясность, где кончается комиссарский партийный контроль и начинается недопустимое вмешательство в функции командующего.

– Поймите, – настаивал он, – я не просто военный специалист, а еще и коммунист.

Сохранился любопытный документ – запись переговоров по прямому проводу между М. Н. Тухачевским и политкомом Восточного фронта Г. Н. Благонравовым. Здесь Михаил Николаевич опять возвращается к тому же вопросу и с достоинством подчеркивает:

«Прошу не усматривать в этом прихоти. Я – партийный работник и достаточно дисциплинирован».[7]

Но, конечно, не словами, а прежде всего делами доказал новый командарм свою полнейшую преданность Советской власти и свое умение с партийных позиций подходить к решению любой задачи. В конце концов Калнин и все другие старые большевики поверили в него, стали горячо поддерживать.

М. Н. Тухачевский в полной мере оценил это и в последующем отмечал, что важнейшей причиной успехов 1-й армии был «счастливый подбор командного и комиссарского состава».[8]

Мысль очень верная. Именно благодаря сработанности командарма с комиссарами так целеустремленно формировалась 1-я армия, так укрепился ее революционный дух.

Относя самого себя к партийным работникам, а не «просто военным специалистам», Михаил Николаевич никогда не упускал случая принять личное участие з политическом воспитании войск. В этой связи мне опять приходит на память первый его приезд к нам в Симбирск.

Накануне возвращения в Инзу Михаил Николаевич еще раз зашел в комитет партии. Он принес текст обращения к красноармейцам 1-й Революционной армии и очень просил отпечатать его в Симбирской типографии, затем передать часть тиража штабу Симбирской группы войск, а остальное доставить в армейский штаб.

В интересном этом документе войскам разъяснялась необходимость перехода в наступление, с тем чтобы освободить от врага левобережье Волги и пути к сибирскому хлебу, спасти Советскую республику не только от иноземного нашествия, но и от голода. И тут же смело назывались недостатки, присущие в ту пору Красной Армии.

«Наши теперешние враги, – говорилось в обращении, – наемники контрреволюционеров… представляют хорошо дисциплинированные, вооруженные и испытанные в боях части. Поэтому до тех пор, пока мы слабо сорганизованы, мы не в силах не только подавить и ликвидировать мятеж и контрреволюционное движение, но даже оказать самое необходимое сопротивление. Монархической дисциплине контрреволюционеров… мы должны противопоставить железную революционную самодисциплину».[9]

Незамедлительно началась и разработка плана наступления. Тухачевский замышлял нанесение главного массированного удара на Самару отрядами Сенгилеевской и Ставропольской групп. Их натиск предполагалось подкрепить речной флотилией и броневиками. Командарм считал, что вся организационная подготовка к этому может быть завершена до 15 июля. Но вмешался главком Муравьев и спутал все карты: он потребовал немедленного наступления, не дожидаясь сосредоточения необходимых для этого сил. Свой приказ Муравьев отдал через голову командования 1-й армии.

Как показали дальнейшие события, эта авантюра являлась преднамеренным вредительством. Разгром еще не вполне готовых к наступлению частей 1-й армии должен был облегчить Муравьеву контрреволюционный переворот на фронте, который он приурочивал к антисоветскому выступлению левых эсеров в Москве. Однако жаждущие победы, воодушевленные своим командованием войска 1-й армии опрокинули белогвардейцев и белочехов, взяли Сызрань и Бугульму. Только развить этот успех было нечем. Обещанный Муравьевым бронедивизион и другие подкрепления не прибыли.

1-я армия оказалась втянутой в неравные бои. А тем временем главком снимал с фронта отдельные, преимущественно анархистские и левоэсеровские, части и сосредоточивал их для чего-то в Казани и Симбирске.

вернуться

6

Так называлась вначале 1-я Революционная армия.

вернуться

7

ЦГАСА, ф. 157, оп. 3, д. 57, л. 175.

вернуться

8

Сб. «Годовщина Первой Революционной армии». М., 1920, стр. 8.

вернуться

9

Сб. «1918 год на родине Ленина». Куйбышев, 1936, стр. 325.

8
{"b":"14602","o":1}