Пока Дагмар возилась с маской, я сунул пакет на самое дно ее мешка. Я вообразил себя ангелом-спасителем, мне казалось, что сияющий нимб озаряет мою обритую голову.

– А вот и гном! – обрадовался отец. Он первым подбежал к двери и распахнул ее настежь.

В дверях стояла Дагмар. Ее красный колпачок развевался над только что подлатанной маской, карие глаза, прищурившись, смотрели сквозь крошечные отверстия, казалось, ей тысяча лет, не меньше, и прибыла она прямиком из Царства белых медведей.

– Да входи же!

Папа провел ее в гостиную.

– А вот и я с подарками! – возвестила Дагмар своим тысячелетним голосом.

Под перезвон рождественских ангелов, стоявших на придиванном столике, она приступила к раздаче подарков.

Сессан досталась резиновая косточка, а дедушке – сигара. Маме – моя губная помада, которой она сразу же накрасила губы. Я получил магнитофон, такой маленький, что умещался в кармане, и свитер, такой большой, что налез бы и на слона: бабушка специально связала его на вырост. Папе я купил новую губную гармошку. Она блестела, словно серебрёная, и стоила так дорого, что на нее ушли почти все деньги, которые я заработал за раздачу рекламных проспектов. А еще он получил пару кальсон, на которых я сзади фломастером написал: «Покой». Бабушка, как увидела эту надпись, так и зашлась от смеха, у нее даже слезы полились из глаз. Они капали прямо в форму для выпечки, которую подарила ей мама.

Отец сидел и вертел в руках гармошку, глаза его сияли от радости.

– Только полюбуйтесь! – повторял он. – Видали ли вы когда-нибудь такую гармошку?

Папа осторожно поднес ее к губам и попробовал разок дунуть. На голове у него красовалась белая меховая шапка – подарок от мамы. Он был похож на настоящего белого медведя, а гармошка играла как раз так, как и положено в песне Элвиса «Aloha-Oe».

Больше папа не мог терпеть, хоть поначалу и задумал приберечь Сюрприз под самый конец, когда все подарки уже будут розданы. Он поднялся с места.

– Послушай-ка, рождественский гном, а как насчет пакета, который ты спрятал в соседней комнате. Ты про него не забыл?

– В чем дело? – заволновалась мама. – Какой еще пакет?

– Этот парень в колпаке припрятал один подарок, – объяснил с улыбкой отец. – Но, к счастью, я вовремя его нашел.

Он потянул Дагмар по направлению к спальне.

– Да это все мелочи! – крикнула им мама.

– Конечно – «мелочи»! – отвечал папа и продолжал двигаться к моей комнате.

Он распахнул дверь, и все увидели стоявшую там коробку. Мама снова села на место. А я было подумал, что она вот-вот бросится за ними вдогонку.

– Так ты об этом? – спросила она еле слышно.

– Ясное дело! – подтвердил отец. – Это тебе от самого большого в мире жадины.

Он сам донес коробку и поставил к маминым ногам. Мама совсем опешила. Дрожащими руками она разорвала упаковку.

Внутри был телевизор – блестящий и огромный. Двадцатишестидюймовый, известнейшей марки «Люксор». Модель года!

– Чокнутые! – прошептала мама. – Он, поди, уйму денег стоит.

– И с дистанционным управлением, – сказал отец. – Представь, ты теперь можешь полеживать на диване и трескать свои огурцы, пока ждешь…

Но он не успел договорить. Мама закрыла ему рот рукой. И заодно чмокнула его в лоб. Там остался яркий красный след от помады – как раз у края шапки.

– Сумасшедший, – вздохнула мама и как-то погрустнела: так бывает, когда по-настоящему чему-то рад.

«Now and then, – пробормотал папа, – now and then there’s a fool such as I»[8].

Вот здесь бы всему и закончиться!

Словно стоп-кадр, когда фильм вдруг останавливается и все застывает на месте. Пусть бы отец так и стоял с красным поцелуем на лбу и навечно сохранил это радостное выражение. А мама бы так и замерла на цыпочках подле него в своем красном платье, все еще вытянув губы для поцелуя и положив руки ему на плечи. И через дым дедушкиной сигары можно было бы разглядеть елку, новенький телик и мою улыбающуюся рожу.

Но в этот самый момент наш рождественский гном все-таки извлек на свет божий тот самый белый пакетик с коричневой лентой.

– А вот вам еще подарочек! – объявил он маме.

Дагмар не успела даже прочитать, что было написано на привязанной к пакету открытке, как мама выхватила его у нее из рук. И прижала к груди.

– Пожалуй, этот я сейчас открывать не стану, – сказала она. – Я уже и так вся в подарках.

– Что за чепуха! – возразил папа. – Открывай поживее, а потом испробуем телевизор.

Но, похоже, маме очень не хотелось это делать.

Пока она разворачивала бумагу, руки у нее дрожали. Она опустилась на диван и с мольбой посмотрела на отца.

– Дорогой, – сказала она, – это всё пустяки.

– Да что с тобой? Смех, да и только!

Он направился к ней, словно хотел сам открыть этот злосчастный подарок, чтобы она перестала наконец вести себя так по-идиотски. Мама вздрогнула, и подарок выскользнул у нее из рук. Коричневая шкатулочка упала ей на колени, замок раскрылся, и оттуда вывалилось что-то красное и блестящее.

– Господи!

Бабушка поднесла вещицу к свету. Это было ожерелье из каких-то красных камней. Ничего особенного. Никакого сравнения с прочими мамиными побрякушками. Но бабушка в изумлении разглядывала камни. Она даже заглянула в открытку. Прочла и повернулась к отцу.

– Неплохо! – сказала она. – Вот это сюрприз!

– В чем дело?

– Я так и знала, – заявила бабушка.

– Что вы там такое знали?

– А вот что! – сказала бабушка и потрясла открыткой.

– В чем дело? – пробормотал дедушка, вынырнув из облака сигарного дыма.

– А в том, что у них будет ребенок! – торжествующе объявила бабушка.

Воцарилась тишина. Она что, рехнулась? И в самом деле, бабушка словно помешалась: на губах – дурацкая улыбочка, а в руке зажата открытка и эти треклятые бусы.

– А вы-то откуда узнали?

– Да ты же сам пишешь!

– Я?

– Ну да, в открытке. Я и не догадывалась, что ты поэт.

– Поэт? что вы такое городите?

Я уже смекнул, что здесь что-то не так. Это было видно по маминому лицу. И по тому, как отец разволновался. Что-то было чертовски не так. Кажется, и Дагмар это почувствовала. Она стянула с себя маску. А бабушка принялась зачитывать то, что было написано в открытке.

– Только послушайте, – вещала она, держа открытку перед самым носом.

Когда она дочитала, отец застыл на месте. Он смотрел на маму, словно просил у нее помощи. Но она глядела в сторону. Лицо у папы стало совсем белым, так что красный след от поцелуя казался свежей раной.

– Под стать, – пробормотал он, словно все зависело от этих слов. – Под стать.

– А вот и бусы! – радостно кудахтала бабушка как ни в чем не бывало, хотя даже Сессан уже почувствовала, что что-то не так. – Ожерелье-то, небось, кучу денег стоит!

Бабушка работала в большом универмаге и разбиралась в таких вещах.

– Под стать.

– Мне очень жаль, – пробормотала мама.

– Выходит, все правда?

Мама кивнула.

– Я не хотела, чтобы так вышло, – прошептала она.

Но отец уже был на полпути к входной двери. Он даже не стал ее захлопывать за собой. Я слышал его шаги на лестнице, потом хлопнула дверь в парадном.

Дагмар отшвырнула маску и кинулась за ним. Она лишь на миг остановилась возле меня.

– Не дрейфь, Лассе! Вот увидишь, все еще наладится.

Я жуткий тугодум. Это у нас с папой общее.