Более существенны различия в ходе этих двух войн. В 1870 году французская армия была быстро разгромлена, а в 1914 году французы, хотя и понесли большие потери, но они были сравнимы с немецкими. Кроме того, в 1914 году французам (совместно с союзниками) удалось вынудить немецкие армии отступать от Парижа и перевести боевые действия в периферийные районы страны. В 1870 году прусские войска оккупировали значительную часть территории Франции, а к концу 1914 года в руках французов оставались семьдесят семь департаментов из девяноста, при этом промышленность и сельское хозяйство не понесли большого ущерба. Наконец, во время Первой Мировой войны на стороне французов воевали союзники. Особенно большую помощь оказала Франции Англия, одна из великих держав мира.

Можно смело сказать, что к концу 1914 года Германия не располагала возможностями одержать быструю победу над неприятелем и повторить тот успех, которого она добилась сорок три года назад.

В 1800 году Веллингтон писал: "Для военной операции время — это все". Следование этому бесспорному постулату выразилось в блестящей согласованности действий, которой он и обязан всеми своими победами, в том числе при Саламанке и Ватерлоо. Именно времени не хватало Шлиффену — времени на мобилизацию, времени, чтобы сконцентрировать силы, времени на их развертывание, времени, чтобы добраться до цели. Это видно хотя бы по проведенным им тщательным временным расчетам. Эти расчеты наглядно продемонстрировали как самому Шлиффену, так и его преемникам, что одержать победу над Францией можно только лишь за счет максимального ослабления сил на Востоке. Всем известные слабости России убедили Шлиффена и сменившего его Мольтке, что пройдет сорок дней, прежде чем царские армии смогут появиться на восточной границе Германии. Результаты проведенных в германском Генштабе военных игр подтверждали справедливость выводов Шлиффена и Мольтке в отношении победы над временным фактором.

Время — не единственное измерение, в котором протекает война. Пространство также является стратегически важным измерением. В прошлом оно сослужило хорошую службу России, особенно в 1812 году, когда Наполеон обрек свою Великую армию на долгий марш к Москве. Однако Шлиффен и офицеры Большого Генерального штаба в первом десятилетии двадцатого века убедили себя, что пространственный фактор на Востоке теперь на их стороне. Огромные расстояния на территории Российской империи, разделяющие населенные пункты, где резервисты должны проходить мобилизацию, и относительная редкость железнодорожных линий, соединяющих такие центры с границей, заставили военных аналитиков Германии и Австрии предположить, что сроки мобилизации, измеряемые у них в днях, в России должны растянуться на недели.

Казалось, что географическое пространство специально было организовано так, чтобы работать на Германию по ее сторону границы. Раздел территорий между тремя империями — Германией, Австрией и Россией в результате раздела Польши столетием раньше на первый взгляд создавал в случае войны преимущество для русских. Русская Польша с центром в Варшаве образовывала большой выступ между Карпатскими горами в сторону Австрии на юге и в сторону Восточной Пруссии на севере, создавая угрозу для немецкой Силезии, поскольку там не было никаких серьезных водных препятствий, таких, как Висла или Припятские болота, которые защищали сердце России от вторжения. Тем не менее "Польский балкон" был областью, создающей больше оперативного риска, чем наступательных возможностей, поскольку его фланги с обеих сторон были перекрыты труднопроходимой местностью. Карпаты за счет своей формы образовывали не просто защитную стену, но и имели цепь перевалов, служивших удобными воротами для вылазок, позволяющих отражать нападения захватчиков с северо-востока. В то же время равнинная территория Восточной Пруссии выставляла на пути наступающей армии целый лабиринт озер и лесов, затруднявший выполнение приказов и препятствовавший связи между наступающими подразделениями. Край Мазурских озер, родина задорной мазурки, представлял собой территорию, где располагались в основном небольшие населенные пункты, изолированные от мира и связанные с ним только грунтовыми дорогами, которые угрожали уменьшить темп продвижения армии до скорости улитки. Позади Мазурских озер, кроме того, располагалась цепь немецких крепостей, защищавших густонаселенные районы Восточной Пруссии, — Торн, Грауденц и Мариенбург на берегу Вислы. Линию продолжали австрийские карпатские крепости Краков, Перемышль и Лемберг (Львов). Русское Главное командование долго не могло осознать неоднозначность стратегического значения Польского выступа, где смелое наступление, угрожающее Берлину, также могло обернуться катастрофой и для самих нападающих, если бы противник, скоординировав движение, попытался отрезать их от тыла. Перекрыв железнодорожные линии и подъездные дороги к театру военных действий и истощив тем самым их армию, неприятель получал возможность начать контрнаступление. Ради осторожности были разработаны две западные стратегии. "План G" подразумевал наличие крупных частей в резерве, а "план А" — выдвижение их вперед.

Под давлением французского командования, хотя и без особого желания использовать все свои силы и возможности в совместных с западными союзниками действиях против общего неприятеля — Германии, — русское Главное командование в 1914 году остановило свои выбор на "плане А". Две пятых армии мирного времени в любом случае группировались в районе крупного военного центра — Варшавы. Отсюда должно было начаться развертывание сил против Восточной Пруссии и Карпат. При усилении армии резервами, набранными за счет внутренней мобилизации, необходимая численность могла быть легко достигнута. И расчеты, и просто здравый смысл подсказывали, что основная масса российских западных формирований должна двинуться на юг, к Карпатам, в Австро-Венгрию, которая, в отличие от Германии, могла рассчитывать на ведение войны только на один фронт — сербскую армию, появившуюся на сцене в начале войны, никто в расчет не принимал, — и там развертывать свои основные силы. Но, по расчетам русского Штаба, позиции Германии на востоке были довольно слабыми, и царскому командованию не составляло труда найти достаточные силы, чтобы начать наступление на восточно-прусской границе. Это наступление, оставив австрийцев в стороне, гарантировало бы Берлину кризис на заднем дворе его собственного дома. Помимо всего прочего, земли к востоку от Эльбы были исторической родиной немецкого офицерского корпуса и оплотом всей германской землевладельческой аристократии. Поэтому атака через Мазурию на Кенигсберг и другие старинные крепости тевтонских рыцарей, от которых вела происхождение германская знать, должна была произвести не только материальный, но и психологический эффект, что вызвало бы у немецкого Главного командования сильное беспокойство.

Германия и в самом деле немного отложила великий поход на запад ("Aufsmarsch"), чтобы удержать сердце Пруссии. Согласно военному плану, только одна из восьми немецких армий была направлена на Восточный фронт — Восьмая армия под командованием генерала Макса фон Приттвица-унд-Гаффрона, пруссака из пруссаков, в составе 1-го, 17-го и 20-го корпусов, 1-го резервного корпуса и 1-й кавалерийской дивизии. Все они имели приписку в Пруссии, 1-й и 1-й резервный корпуса — в Кенигсберге, исконном гнезде тевтонских рыцарей, 17-й корпус — в Данциге, 20-й — в Алленштайне, 1-я кавалерийская дивизия — в Кенигсберге, Инстербурге и Дойч-Эйлау. К Восьмой армии были добавлены мобилизованные резервы — эрзац-дивизии и формирования ландвера, подняты резервисты до- и послепризывного возраста, — в результате чего численность армии возросла почти на целый корпус. Можно было быть уверенным, что солдаты, многие из которых были завербованы или призваны в тех районах, которым непосредственно угрожало вторжение, будут упорно стоять против врага, защищая свою родину.