Пока политическое будущее Германии определялось гражданской войной в столице и провинции, армии союзников выдвинулись, чтобы вступить во владение провинциями на западном берегу Рейна и тремя плацдармами за рекой, в Майнце, Кобленце и Кельне, отданных им в рамках перемирия. Солдаты оккупационных армий, исключительно французы, быстро побратались с населением. Вражда быстро переросла в дружеские отношения. Этому способствовал переход армейского рациона из полковых в семейные кухни, позволявший поддерживать людей, все еще существующих на скудной диете военного времени, которая была следствием союзной блокады. В большей степени голод, чем угроза полномасштабного вторжения, стал причиной, которая должна была в конечном счете привести Немецкую республику к подписанию мирного договора 23 июня 1919 года. Двумя днями раньше Флот открытого моря, интернированный и поставленный на британскую стоянку в Скапа-Флоу, был затоплен собственными экипажами в знак протеста против семидесяти предложенных условий договора.
Была историческая ирония в действиях морских офицеров кайзера, избравших для своих великолепных линкоров водную могилу в британской гавани. Не соверши он стратегически сомнительную попытку потягаться с британской морской мощью, фатальной враждебности между двумя странами можно было избежать. Также, во всей вероятности, сыграла свою роль нервная атмосфера подозрения и неуверенности, из которой и зародилась Первая Мировая война. Неотмеченное кладбище эскадр кайзера на самых далеких островах Британского архипелага охраняет выход из внутренних морей, через который его флот должен был пройти, чтобы достигнуть истинного океанского статуса, и остается памятником эгоистичной и, в конце концов, бессмысленной военной амбиции.
Это — одно из многих кладбищ, которые являются главным наследием Великой войны. Хроника ее сражений составляет самую мрачную литературу в военной истории; никакие бодрые фанфары не звучат в память миллионов, которые нашли смерть на унылых равнинах Пикардии и Польши; никакие молебны не поются за вождей, которые убеждали их убивать друг друга. Достигнутые военно-политических результатов едва ли оправдывает их намерения: Европа перестала существовать как центр мировой цивилизации, христианские королевства потерпели поражение и были превращены в безбожные тирании, большевистские или нацистские — поверхностное различие между их идеологиями ничуть не касается их жестокости к простому народу. Все, что было наихудшего в столетии, которое открыла Первая Мировая война, — преднамеренное обречение на голодную смерть целых областей, искоренение по расовому признаку, идеологическое преследование того, что считалось интеллектуально и культурно неприемлемым, бойни среди малых народов, подавление суверенитета небольших наций, уничтожение парламентов и возвышение комиссаров, гауляйтеров и военачальников, получивших власть над безгласными миллионами, — все это имело начало в хаосе, который она оставила после себя. Слава Богу, к концу столетия от этого хаоса мало что осталось. Европа — снова, как это было в 1900 году, — стала мирной и процветающей, оплотом добра в мире.
Но кладбища остаются. Многие из тех, кто погиб на войне, так никогда и не обретут покоя. Их тела были разорваны на части артиллерийскими снарядами и разбросаны, недоступные для опознания. Многие другие тела не могли быть найдены во время сражений и затем были потеряны, погребены в обвалившихся воронках и обрушенных траншеях или сгнили в перерытой земле бывшего поля боя. Некоторые русские и турецкие солдаты были из любезности похоронены неприятелями, а многие германские и австрийские солдаты, убитые на сменяющих друг друга полях боя Восточного фронта, просто преданы земле. На полях боя Запада участники приложили все возможные усилия, чтобы соблюдать приличия в отношении павших. Военные кладбища организовывались с самого начала, расположения могил офицеров регистрировались и, когда позволяло время, капелланы и товарищи убитых правили погребальные службы. Несмотря на это, в конце войны останки почти половины погибших были потеряны и не найдены до сих пор. Из миллиона подданных Британской империи, павших на этой войне, большинство было убито во Франции и Бельгии. Тела свыше 500 тысяч так никогда и не были обнаружены, а если и были найдены, идентифицировать их было невозможно. Из 1 700 тысяч погибших французов также исчезли более половины. Французы хоронили своих погибших различным образом, иногда индивидуально, иногда в братских могилах, как в Вердене. Немцы, сражаясь на чужой территории, должны были создавать компактные и неприметные кладбища и часто выкапывали огромные массовые могилы. Так, во Владело в Бельгии, где лежат тела большинства добровольцев, убитых в 1914 году в Kindermord bei Ypern, центр плиты скрывает останки свыше 20 тысяч молодых людей [45].
Британцы предпочитали совершенно другой способ отдать последний долг павшим. Каждое тело было обязательно положено в отдельную могилу, записаны имя, возраст, звание, полк, дата и место смерти. Если это было невозможно определить, на надгробии выбивали слова, сказанные Редьярдом Киплингом, который сам потерял отца на войне: "Солдат Великой войны, известный Богу". Имена тех, кто пропал без вести, также нанесены на архитектурные памятники, самый большой из которых, в Типвале, несет имена 70 тысяч погибших в сражении при Сомме. Также было решено, что кладбища, большие и малые, должны быть обнесены стеной и засажены, как классический английский сад, подстриженной травой между надгробиями и розовыми кустами и клумбами в ногах. В центре даже самых маленьких кладбищ стоит Крест Жертвы, а на крупных установлен символический алтарь — Камень Памяти — несущий надпись, также созданную Киплингом: "Их имена всегда живы". В конечном счете созданы свыше шестисот кладбищ и отданы в попечение Имперской военной кладбищенской комиссии, которая, в соответствии с законом французского правительства, дающим землю как "sepultures perpetulles" (место вечного погребения), наняла тысячи садовников, чтобы постоянно ухаживать за могилами.
Пережившие войну почтительно помогают "комиссионным садовниками. Кладбища часто посещают британцы, иногда правнуки тех, кто похоронен в их оградах, о чем свидетельствуют памятные открытки, а также любознательные граждане многих стран. Никто не способен устоять перед удивительной красотой этих мест. Восемьдесят лет выкашивания и стрижки позволили добиться первоначальной цели — создать "подобие небольшого парка или сада", которому сам ход времени дает вечную завершенность. Весной, когда цветут цветы, кладбище становится местом обновления и надежды, осенью, когда падают листья — местом сострадания и памяти.
Пояс британских кладбищ, проходящий от Северного моря до Соммы и далее, представляет собой идеализированный мемориал всем тем, чья смерть в полях сражений Великой войны ничем не отмечена. Их число огромно. К миллиону погибших подданных Британской империи и 1 700 тысячам французских солдат и офицеров мы должны добавить полтора миллиона солдат Габсбургской империи, не вернувшихся домой, два миллиона немцев, 460 тысяч итальянцев, 1 700 тысяч русских и многие сотни тысяч турок, чьи потери никогда не были подсчитаны. Если соотнести потери с общим числом добровольцев и призывников, они могут показаться не такими большими. Доля погибших составляет, например, для Германии, около 3,5 % от всех, кто служил. Если же вычислить процент погибших среди самой молодой части населения, пригодной к воинской службе, цифры значительно превышают эмоционально допустимый уровень. Потери среди мужского населения превысили нормальный уровень смертности, ожидавшийся с 1914 по 1918 год, в семь, если не в восемь раз в Великобритании и в десять раз во Франции, где 17 процентов военнослужащих были убиты. Подобные же потери были среди самого молодого слоя населения в Германии. "С 1870 по 1899 год родилось около 16 миллионов мальчиков; почти все они служили в армии и около 13 процентов были убиты". Точно так же во Франции и Великобритании, если подсчитать число наиболее часто призываемых в армию по показателю возраста, процент убитых отображает не менее тяжелые потери. Численность возрастной группы мужчин 1892–1895 годов рождения, которым было от 19 до 22 лет, когда разразилась война, уменьшилась на 35 — 37 процентов".
