От Фарса Абдаллах ибн Амир продолжил движение на восток, по пятам Йездгерда III, бежавшего из Истахра до его падения. Тот быстро добрался до провинции Кирман. Ее главные города, в том числе Бам и затем столичный Сирджан, пали быстро. Нам рассказывают, что многие жители предпочитали покинуть свои дома и земли, чем жить под властью мусульман. Арабы заселили оставленные ими участки.
Провинция Систан, или Сиджистан, лежит к северу и востоку от Кирмана. В наше время это почти не обитаемая и не подчиненная никаким законам область на ирано-афганской границе. Ее бич — резко континентальный климат, при котором летом дневные температуры достигают 50 градусов, а зимой голую землю выметают бураны. Эта пустынная местность испещрена бесформенными остатками древних зданий, построенных из рассыпающегося со временем сырцового кирпича. Но земля эта была такой не всегда, а стала необитаемой, возможно, после нашествий монголов и Тимуридов в XIII-XIV веках. Провинция была обязана своим процветанием водам реки Гильменд, несущей талые воды с гор Гиндукуша в Афганистане на равнину. Как и реки Мургаб в Мерве и Заравшан в Самарканде и Бухаре, эту реку, прежде чем она затеряется в пустыне, можно использовать для орошения полей. Ранние исламские путешественники с похвалой отзываются о полях и урожаях этой местности, превратившейся теперь в безлесную пустыню. Систан получил свое название от саков, индо-иранского населения, игравшего важную роль в парфянскую эпоху: одетая в кольчуги конница саков была важной частью парфянской армии, прославленной победой над римским военачальником Крассом у Карр в 53 году до н. э. Ко времени мусульманских завоеваний о саках успели забыть, но жители Систана сохранили репутацию закаленных воинов, хотя большинство их сражалось пешими.
Систан играет также роль как сцена некоторых событий из персидского национального эпоса «Шахнаме». Эта провинция была родиной великого героя Рустама, рыцаря без страха и упрека в древней иранской традиции. Сцена, в которой Рустам в неведении убивает своего сына Сухраба, — одна из самых драматических во всей поэме. Истории эти, в том виде, в каком дошли до нас, записаны поэтом Фирдоуси в начале XI века. На деле легенды о Рустаме были хорошо известны к началу исламской эры, причем не только в Персии, но и на Аравийском полуострове. Нам рассказывают, что их повторяли в Мекке при жизни Пророка, отвлекая легкомысленные умы от его проповеди. Неизвестно, сколько исторической истины кроется в этих легендах, но в начале исламской эры путешественникам еще показывали так называемую «конюшню Ракша», прославленного скакуна Рустама.
Ко времени завоевания провинция славилась знаменитым храмом огня в Каркуйе. Он пережил мусульманское завоевание и еще действовал в XIII веке, когда, говорят, имел два купола, «возведенных во времена Рустама Сильного». Огонь, которому никогда не давали погаснуть, скрывался под куполами. Жрец, поддерживавший его, сидел поодаль, закрыв рот вуалью, чтобы не осквернить огонь своим дыханием. Он питал огонь тамарисковыми поленьями, дававшими серебристые языки пламени. Мы не знаем, когда был уничтожен храм, однако он мог стать жертвой хаоса, воцарившегося в этих местах при вторжении Тимура в конце XIV века.
Кроме того, Систан давал приют и маленькой христианской общине. Здесь, на востоке Сасанидской империи, все христиане были несторианского толка, то есть принадлежали к восточной сирийской церкви, которую ортодоксы в Константинополе считали еретической. Типично, что большая часть сведений об этой общине дошла до нас в результате диспута об избрании соперничавших епископов в 544 году, когда патриарху Ктесифона пришлось нарушить компромисс, согласно которому один епископ оставался в столице Зарандж, а другой — восточнее, в Бусте, принадлежащем теперь южному Афганистану. Христианский текст, составленный в 850 году, упоминает также монастырь Святого Стефана в Систане, однако история и местонахождение этой обители совершенно неизвестна.
Завоевание арабами Систана было логическим продолжением погони Абдаллаха ибн Амира за бегущим на восток Йездгердом. Путь из Кирмана в Систан всегда был труден, так как пересекал край великой солончаковой пустыни Деште-Лут. Дорога эта длинна и трудна, и первый рейд мусульман погиб на ней, но не от зноя, а от жестокого бурана.
В 651-652 годах Абдаллах послал в эту провинцию экспедицию. Как обычно, многие города сдавались, предпочитая принять условия, избавлявшие их от войны и уничтожения. Однако местная столица Зарандж была хорошо укреплена и имела мощную цитадель, построенную, как гласила легенда, Александром Великим. Здесь произошла яростная битва, после которой марзбан согласился на переговоры. Он созвал совет местной знати, включая главного жреца зороастрийцев мобада, и они согласились сдаться, чтобы избежать дальнейшего кровопролития. Условия предусматривали выплату миллиона серебряных дирхемов ежегодно и посылку тысячи мальчиков-рабов, каждого — с золотой чашей в руках. Захватив Зарандж, арабы обдумывали атаку на Буст, главный город на юге Афганистана, однако натолкнулись на яростное сопротивление.
Последний шах Сасанидов Йездгерд все еще спасался бегством, отыскивая убежище, где мог бы собрать остатки своей разбитой армии. Его пригласили укрыться в горном княжестве Табаристан. Там он, возможно, сохранил бы жизнь, но в Табаристане невозможно было собрать серьезное войско для попытки отбить свое царство. Согласно одному из преданий, он обращался за поддержкой к правителям Китая. Однако направился он в Систан, возможно, в надежде в конечном счете добраться до Хорасана. Согласно позднейшей традиции, он, несмотря на стесненные обстоятельства, не желал отказаться от огромной роскошной свиты. Рассказывали, что при нем было 4000 человек: рабов, поваров, лакеев, конюхов, секретарей, жен и прочих женщин, стариков и детей из его родни, но ни единого воина. Вербовка воинов еще осложнялась тем обстоятельством, что не на что было их кормить — от воинов требовалась не только отвага, но и бескорыстие. Систан остался глух к его призывам о помощи — как-никак, Йездгерд царствовал совсем недолго, и верность ему не успела стать привычной. Местные владыки, похоже, предпочитали самостоятельно заключить мир с захватчиками, чем присягать на верность царю, тащившему такой хвост военных поражений.
Из Систана он двинулся в Хорасан. Именно здесь, на северо-восточной окраине империи, в стране, где он, вероятно, не бывал прежде, разыгрался эндшпиль войны за Сасанидскую империю. Это был жалкий конец великой истории: его не украсило героическое сопротивление. Шах-беглец, как видно, казался обузой, незваным гостем, а не героем, и распри, подорвавшие мощь сопротивления арабскому нашествию, продолжались до конца. В Тусе местный властитель выслал шаху дары, но откровенно объяснил, что его цитадель не вместит шахской свиты — ему предлагалось двигаться дальше.
И вот Йездгерд оказался в великом приграничном городе Мерв.
Мерв издавна был восточным форпостом, выставленным империей против степных тюрков. Город был огромным и очень древним. В сердце его высился старинный «арк», или цитадель, — огромное, более или менее круглое сооружение из сырцового кирпича с мощными наклонными стенами, характерными для Средней Азии. Постройка его датируется эпохой Ахеменидов, если не ранее. Селевкиды добавили к нему громадную прямоугольную стену, за которой теперь разместились жилые районы города. Ее также защищали массивные бастионы и расставленные на правильном расстоянии башни из обожженного кирпича. Верхнюю часть укреплений незадолго до того усилили, надстроив галереи с бойницами. Крепость могла держаться против арабских захватчиков до бесконечности. За стенами лежал город — лабиринт узких улочек и одноэтажных домов из сырцового кирпича. В нем обнаружены остатки буддийского храма, и наверняка были также и зороастрийские храмы огня. Нам известно о существовании христианской общины, которой предстояло сыграть свою роль в развернувшейся трагедии.
Первой реакцией марзбана Мерва на прибытие своего беглого суверена было желание как можно скорее избавиться от него. Он заключил против Йездгерда союз с соседним тюркским вождем, своим исконным врагом. До монарха дошел слух, что для его ареста высланы войска, и ночью он тайно скрылся из города. Измученный шах нашел убежище на водяной мельнице на реке Мургаб, снабжавшей водой оазис Мерв. Там и встретил смерть последний из Сасанидов. Неизвестно, что именно произошло в ту ночь, но великий иранский эпос «Шахнаме» дает намек на случившееся, и поэт Фирдоуси использует этот намек для заключения своей великой поэмы о персидском царстве.
