Об этом и многом другом думал и размышлял Мустафин, пока автомобиль, в котором он ехал, не остановился у расположенного во дворе райбольницы небольшого одноэтажного здания, где размещалось межрайонное отделение судебно-медицинской экспертизы.
Приехать сюда Мустафин должен был еще к началу экспертизы. Но перед самым выездом к нему срочно доставили одного подозрительного водителя, который, по словам двух женщин, как бешеный, гонялся за ними по полю на своем исковерканном мотоцикле. Мотоциклист оказался самым заурядным пьяным дебоширом, и после допросов следователь немедленно передал его соответствующим службам милиции, но на разбор дела ушло почти полдня. Предвидя заранее эти издержки, Мустафин, правда, заблаговременно связался с помощником прокурора, предупредив его, чтобы он в случае чего был рядом с судмедэкспертом во время его исследований. И помощник прокурора сейчас должен был находиться здесь, в морге.
На площадке перед отделением экспертизы толпились люди, стояли машины. Выйдя из кабины, Мустафин направился к зданию, но на полпути его остановил бледный, изнуренного вида мужчина. Мустафин узнал в нем Портнова. Как же он изменился за это короткое время! Впавшие щеки, сухие, словно обескровленные губы. В глазах – беспомощное отчаяние.
– Извините, – произнес Портнов теперь уже без излишней паники, но с виновато-горестной улыбкой. – Я хотел… я просто хотел узнать, нет ли у вас новостей для меня. Ну, вы сами понимаете, что я имею в виду…
О чем спрашивал Портнов, было ясно, и Мустафин даже растерялся на какой-то миг, не зная, что и отвечать, – ведь ничего существенного пока что следствием не добыто, и все же решил не уклоняться от ответа, хоть как-нибудь утешить убитого горем родителя.
– Новости ожидаются, Владимир Николаевич, – сочувственно тронул он Портнова за локоть. – Работа идет полным ходом. Люди не спят ночами. Не торопитесь: преступник будет найден, я уверяю. Будьте только тверды, прошу вас.
– Спасибо, – почти прошептал Портнов. – Я надеюсь…
Он не ушел сразу, видимо, намеревался еще кое о чем расспросить следователя, но в это время к ним подошли двое. Один небольшого роста, щуплый, с черными, как смоль, бровями. Худобу его еще более подчеркивали помятый, обвисший костюм, глубоко нахлобученная старая шляпа. Другой – помоложе, высокий, широкоплечий, с крупным прямым носом, светлыми водянистыми глазами и шрамом над верхней губой. Выглядел он намного приличнее первого. На нем были модный в серую клетку пиджак, чистая сорочка.
Высокий учтиво поздоровался, а щуплый, словно не замечая следователя, кивнул на здание и сказал, обращаясь к Портнову:
– Там заканчивают, Володька. Пора, наверное, подгонять машину?
Только после этого он покосился на Мустафина и, переведя взгляд на Портнова, спросил бесцеремонно, почти нагло:
– А это кто такой?
– Да тише ты, это следователь, – с укором посмотрел на него Портнов, чувствуя, видно, неловкость из-за несдержанности своего знакомого.
– А-а, гражданин следователь! – теперь уже с иронической усмешкой произнес щуплый. – Что же это вы так мешкаете? С улицы-то всяких пьяных-рьяных ловко хватаете да укладываете на нары, а как глухое дело, так и волынку тянете. Нехорошо, начальник!
– Да хватит, Костя, – вмешался высокий. – Что тут трепаться понапрасну. Раз взялась за дело милиция, значит, будет все на мази. А ты бузить сразу.
– На мази. Где уж там? – махнул рукой щуплый и, зло хмыкнув, зашагал к машине.
– Вы уж не обижайтесь на него, – сказал высокий, провожая осуждающим взглядом своего приятеля. – У него тоже, знаете ли, свое горе. Дочь умерла, пока он там… срок тянул. – Он как-то снисходительно улыбнулся, отчего шрам над губой растянулся, исказив лицо, и спросил тихонько, наклонившись к следователю: – Как вы думаете, за что все-таки убили девочку-то, товарищ следователь?
– Пока не знаю, – сухо ответил Мустафин, почувствовав исходящий от собеседника легкий запашок спиртного. – Но скоро, думаю, все прояснится.
– Конечно. А его, наверное, расстреляют?
– Кого?
– Да душегуба этого.
– Наверное…
– Да… – мрачно произнес высокий. – Задал он вам задачку. И о чем только думал зверюга, когда пошел на такое дело!
Он постоял немного и сказал, повернувшись к Портнову:
– Ну, я пойду, пожалуй, Володя. Надо предупредить шоферов…
– Кто такие? – поинтересовался Мустафин, оставшись наедине с Портновым.
– Тот, щуплый – Макаров. Работаем вместе. А высокий – наш сосед, Лачугин, – пояснил Портнов и после некоторого раздумья добавил: – Успели хватить где-то… Зачем только пришли. Ведь и так на душе одна горечь…
Попрощавшись с Портновым, Мустафин зашел в отделение экспертизы.
В небольшом светлом кабинете, склонившись над бумагами, переговаривались помпрокурора и судебно-медицинский эксперт Каримова. Поздоровавшись, следователь подсел к ним. Оправдываться за свое опоздание не имело смысла, и Мустафин решил сразу же говорить о деле.
– Вы, я вижу, уже закончили. Что ж, отлично! И каковы выводы, Равия Мансуровна?
Каримова, маленькая хрупкая женщина с живыми, черными, как две смородинки, глазами, ответила не сразу. Педантичная, взыскательная, она никогда не позволяла себе делать поспешных выводов, тем более когда они касались серьезных преступлений. И на этот раз заговорила, лишь все тщательно взвесив:
– Предварительно могу сказать: смерть девочки последовала от травм черепа. Все травмы одинакового характера. Орудием преступления могла служить обнаруженная на месте происшествия коряга. Более подробное заключение будет дано после лабораторных исследований. И еще…
Каримова как-то многозначительно посмотрела на следователя, медленными движениями пальцев поправила волосы на седеющих висках.
– Осмотр трупа на месте происшествия был несколько затруднен. Не та обстановка, вы сами видели. Лес, люди, внезапно поднявшийся ветер… Еще там я обратила внимание на то, что правая рука девочки сжата в кулак. И знаете, что мы сегодня нашли в этом кулачке? Четыре волоска!
– Четыре волоска? – почти воскликнул Мустафин и с недоверием посмотрел на помощника прокурора. Тот кивком головы подтвердил слова эксперта.
– Да, представьте себе, четыре коротких волоска, – спокойно повторила Каримова. – Судя по всему, девочка сопротивлялась, хватала преступника за волосы…
– Вы полагаете, что в руке у нее остались волосы убийцы?
– Похоже, да.
– Где же они, эти волоски? Могу я взглянуть на них? – Мустафин даже привстал от нетерпения.
Помощник прокурора лишь сочувственно улыбнулся и безнадежно развел руками:
– Сожалею, но волоски уже упакованы и лежат у меня в портфеле. Распаковывать их, я думаю…
– Хорошо, хорошо, – поднял ладони Мустафин. – Я не настаиваю. Скажите только, какого они цвета? Черные, каштановые, русые, рыжие, наконец, черт возьми?
– Русые, – видя волнение следователя, чуть улыбаясь, сказала Каримова.
– Точно, русые, – подтвердил помощник прокурора.
Мустафин, не говоря ни слова, поднял телефонную трубку и поспешно набрал номер. Ему ответил начальник милиции.
– Нагим Сибгатович? Говорит Мустафин. Только что закончилась экспертиза. В руке у убитой обнаружены четыре волоска. Да, четыре коротких волоска. Судя по ним, у преступника русые волосы и короткая стрижка. Так что имейте в виду… Ну, а у вас что? Привезли лесного бродягу? Хорошо, я скоро приеду.
Следователь положил трубку и задумался.
– Так… Что еще… Да, что вы собираетесь делать с трупом собаки?
– Скоро должен приехать врач-ветеринар, – пояснила Каримова. – Мы будем вместе вскрывать труп.
– Хорошо. Но пригласите еще и дантиста и обязательно возьмите слепки с челюстей собаки. Они нам могут пригодиться…
На ногах у него были рваные домашние тапочки. А все остальное – ничего. И рубаха, и брюки еще годились для лесной жизни.
Предложив задержанному сесть и внимательно вглядевшись в него, Мустафин поймал себя на мысли: он уже встречал этого человека. Смуглое угристое лицо, чуть скосившийся набок нос, черные, затравленные глаза, толстые слюнявые губы. Да, несомненно, он видел его, но где и когда – не помнил.
