Одним из главных преступлений, которое трибуналы преследовали в Гоа (в особенности, с середины XVII столетия и далее), стало «колдовство» тайных индуистов, которые были обращены в христианство. Для успешного выявления подобного преступления требовались подробные наблюдения за повседневной жизнью, чтобы выявить еретические практики. Это была та территория, на которой, как в 1619 г. сообщал французский путешественник Пирар де Лаваль, «инквизиция свирепствовала больше, чем в Португалии» [953].
В Бразилии, как и в Гоа, португальская инквизиция особенно озаботилась колдовством. Для разоблачения суеверных предрассудков и практик тоже требовалось детальное наблюдение за поведением людей. «Колдовство» были особенно распространено вначале XVIII столетия, когда в Бразилии самым известным амулетом стал «болса де мандинга». В этих мешочках часто находились куски мрамора, шестиконечные звезды или листы бумаги, покрытые кабалистическими знаками. Те, кто носили амулеты, очень дорожили ими. Говорили, что они защищали от ножей и пуль [954]. Бразильские рабы, которые жили в Лиссабоне, тоже пользовались ими. В 1730-31 гг. инквизиция рассматривала три дела, связанных с ними [955].
В пестром мире колоний суеверные предрассудки и некатолические обряды были развиты в невероятно огромной степени. В начале XVIII века в Бразилии африканская рабыня Жоана поливала еду, приготовленную для мужчин, которых она желала, второй порцией воды, которой она до того мыла свое лоно [956]. Другая рабыня, Марселина-Мария, варила яйцо, спала с ним, положив его между ног, а затем давала его мужчине, которого желала. Ее научили, что во время секса с мужчиной она должна смочить свой палец в лоне, а затем этим пальцем сделать знак креста над каждым своим глазом, чтобы мужчина никогда не бросил ее [957].
В Мексике рабыни мололи муку и посыпали ее мужчин, чтобы возбудить в них желание к себе. Некоторые носили на себе землю, взятую с кладбища, или какие-то специальные травы. Все было предназначено для того, чтобы добиться секса с желанным мужчиной [958]. В Бразилии рабов заставляли касаться амулетами объектов желаний, чтобы те оказались в полном подчинении у хозяина или хозяйки раба [959].
Не было конца различным навязчивым идеям, связанным с сексуальными отношениями. В такой атмосфере душных тропических дней есть основания предполагать: несмотря на все усилия, прилагаемые инквизицией, недостатка в настоящем сексе не имелось.
Таким оказался «тропик грехов», как один исследователь назвал этот мир, чуждый климату, идеологии и общественным требованиям Иберии [960]. Многие из тех, чью жизнь и подход к реальности тщательно исследовала инквизиция, были рабами, привезенными в Новый Свет из Африки. Они сохранили некоторые верования своих предков [961]. Но, хотя это означало, что рабы привлекали к себе внимание инквизиции, зачастую оказывалось и так, что и они сами преуспевали, используя инквизицию в своих собственных интересах.
Картахена-де-лас-Индиас, 1648-50 гг.
В 1648 г. раба Мануэля Брана арестовали в Картахене-де-лас-Индиас, обвинив в том, что он плевал на кресты и отрицал существование Господа [962]. Если учесть историю его жизни, то такое отношение к религии угнетателей едва ли может вызвать удивление.
Мануэль родился на островах Кабо-Верде. Еще ребенком вместе с матерью его схватили и отправили в качестве рабов на Азорские острова. На Азорах он стал слугой архидьякона, возделывал виноградники своего хозяина и выполнял все, что ему приказывали. Когда раб достиг совершеннолетия, он женился на испанке по имени Лианор де Сосса, служанке своего хозяина. У них родился ребенок, который умер в возрасте четырех лет. Затем его хозяин-архидьякон приказал ему отправиться в услужение к двум братьям — дону Диего де Лобо и дону Родриго де Лобо. Они взяли его с собой в Бразилию, а затем — в Картахену. Там дон Родриго де Лобо продал его. Бран больше никогда не увидел свою жену [963].
Так что нет ничего удивительно в том, что рабы враждебно относились к религии своих хозяев. Иерархия ценностей выражена в одном бразильском деле от 1737 г., когда владелец плантации Педру Паиш Мачаду убил двух рабов, обвиненных в нанесении травм его быку. Одного из рабов замучили до смерти, повесив за яички [964]. Спустя всего несколько лет одному из самых богатых постоянных жителей Баии в Бразилии, Гарсии де Авила Перейре Арагау, продали трехлетнюю девочку-рабыню. Он держал ее лицом над жаровней с раскаленными углями. Затем другой рукой хозяин раздувал огонь. Арагау мучил и шестилетнего мальчика-раба, капая горячим расплавленным воском от свечи ему на тело, и ликуя, когда несчастный начинал кричать от боли [965].
Подобные порнографические детали часты в описании трагедий этих измученных рабов. Такие примеры помогут нам понять хотя бы что-то в невообразимом океане желания и ненасытной потребности в удовлетворении — возможностей, которые открыла власть над людьми в Новом Свете. Может быть, стоило бы задуматься над этим и в наши дни.
Возможно, мы сможем уловить в этих ужасающих садистах эмоции, аналогичные тем, которые наблюдали у некоторых из самых похотливых в мире инквизиторов — Лусеро, Салазара, Маньоски…
В такой среде вселяет надежду лишь то, что рабы часто отрекались от Бога, когда их пороли кнутами или заковывали в кандалы [966]. Безусловно, истинный смысл сводился к фразе: «Я отрекаюсь от вашего Бога».
Это было не только выражением открытого неповиновения, но и средством для спасения. Если о богохульстве сообщат инквизиции, то рабов могли посадить в тюрьму инквизиции на год или более, что позволяло избежать расправы со стороны своих хозяев. Некоторые выдумывали истории о видениях и договорах, заключенных с дьяволом, а затем, оказавшись в тюрьме инквизиции, признавались, что их хозяева настолько жестоко обращались с ними, что несчастные предпочитали попасть в застенки инквизиции [967].
В 1650 г. в Мексике раб Хуан де Морга решил воспользоваться шансом. Он богохульствовал, не испытывая никаких колебаний, обвинял себя в двоеженстве, а затем заявил, что вступил в сделку с дьяволом. Свои богохульства Морга закончил признанием: «Я служил очень жестокому человеку в шахтерском поселении Сакатекас. Пока меня здесь продержат, я смогу продолжать жить по-человечески, отвергая Бога» [968].
Тот факт, что инквизиция была лучшим вариантом для многих рабов, чем их обычная повседневная жизнь, говорит многое об ужасах существования в Новом Свете. Но из этого не следует делать вывод, что инквизиторы оказывались милосердными к ним. В Мексике, например, трибуналы обвиняли хозяев в жестоком отношении к рабам. Но, хотя зверства происходили ежедневно, в период с 1570 по 1620 гг. было возбуждено всего три дела [969].
Более того, «аномальные» культурные традиции рабов были всего лишь частью прикрытия коренного отличия, становившегося проклятием для инквизиции. Ведь трибуналы стремились (или делали вид, что стремятся) к единообразию культуры и веры.
