Философия «алюмбрамиенто» фактически впервые была полностью сформулирована самой инквизицией в эдикте веры от 23 сентября 1525 г. Она никогда не обсуждалась с этой точки зрения какими-нибудь предполагаемыми адептами [506]. Как таковая, эта философская система, как и «иудаизм» конверсос, была, по сути дела, придумана самой инквизицией. Аналогично тому, не существовало сети представителей «пятой колонны» алюмбрадос, пока инквизиция не идентифицировала ее. Хотя и циркулировали идеи, которые не выглядели ортодоксальными, эти мысли не принимали в качестве характеристики движения, пока инквизиция сама не выбрала их таковыми и не приступила к преследованию.
В действительности, восприятие ереси в движении алюмбрадос во многом обязано восприятию конверсос. Алкарас, Касалья и Лa Крус — выходцы из семей конверсос, некоторые из их родственников были наказаны инквизицией [507]. Сначала самого Алкараса представили в качестве конверсо, тайно предающегося иудаизму. Его обвинили в том, что он поддерживает философию дехамиенто, чтобы привести Кастилию к Моисееву закону [508].
Когда Алкарас продемонстрировал, что совершенно не знает принципов иудаизма, инквизиторы решили, что у нового движения найдется больше общего с лютеранством. Хотя форма обвинений изменилась, некоторые инквизиторы заявили: опасность усугубляется тем, что все алюмбрадос происходили из конверсос [509].
Так старый способ концептуализации ереси стал мостом к новому. Когда многие конверсос при дворе Карла V обратились к реформаторским идеям Эразма Роттердамского, на них повесили ярлык их врагов — алюмбрадос [510]. Здесь появился новый удобный всеобъемлющий ярлык — название, которое прилипает. Приклеивание ярлыка, как оказалось, стало прелюдией к уничтожению сторонников этих новых идей.
Со своей «базы» в Нидерландах, стране с высокими небесами и зарождающейся шерстяной индустрией, Дезидерий Эразм выпустил серию работ, призывающих к пересмотру христианской религии в Европе. Влияние Эразма быстро распространилось в Европе. В период 1520-х гг. аристократию Испании охватила настоящая лихорадка, так как каждый стремился познакомиться с его трудами.
Один из испанских поклонников Эразма 2 сентября 1526 г. писал: инквизиторы приказали, чтобы никто не смел писать против него. «Ваши противники проникли в дома знатных дам и их дочерей, в женские монастыри, убеждая, что никто не должен слушать тех, кто читал Эразма, кто даже приобрел какую-нибудь из его работ… Но так как запретный плод всегда слаще, они ухитряются использовать каждую возможность, чтобы убедить, что понимают Эразма, выискивая сторонников, интерпретируя его труды. Это дает основания предполагать, что его работы вскоре станут очень хорошо известны в аристократических домах и в женских монастырях» [511].
В 1525 г. основные работы Эразма на латыни были опубликованы в университете Алькалы, а в 1527 г. для обсуждения его идей великий инквизитор Алонсо де Манрике организовал в Вальядолиде конференцию. В последующие годы публиковались многочисленные переводы его работ [512]. Этот первоначальный восторг в основном объясняется широким распространением фламандского влияния при дворе короля Карла V из династии Габсбургов. Многие придворные из его свиты были личными друзьями Эразма. Но нация, рассматривающая себя после разгрома мавров и открытия Америки в качестве народа, на который возложена историческая миссия [513], особенно остро прореагировала на значение духовного возрождения и внутренней связи с Господом, которое подчеркивал Эразм. Тенденции универсальности в идеях Эразма полостью соответствовали всемирным амбициям испанского владычества и ощущению Испанией своего имперского предназначения [514].
Но здесь мы должны понять Испанию. За пятьдесят лет до того она перешла из состояния постоянной гражданской войны к возмездию мусульманам после падения в 1453 г. Константинополя и к открытию совершенно нового континента. Страна приступила к его освоению. Согласно идеям времени, неизбежно появилось ощущение религиозной предопределенности.
В таких обстоятельствах возникло идеологическое брожение. Монахи особенно ненавидели Эразма и вызов, брошенный им монашеству. Когда великий инквизитор Манрике столкнулся с монахами в 1527 г. и приказал им повиноваться его приказам и прекратить сожжение книг Эразма, они ответили: греховность достигла такого уровня, что воля Божья вытеснила волю человеческую [515].
Это стало предзнаменованием грядущих событий. Как только двор Карла отправился из Испании в Болонью, где 24 февраля 1530 г. монарх получил имперскую корону от папы Климента VII, фракция, настроенная против Эразма, немедленно приступила к работе [516].
Для начала в 1529 г. самого великого инквизитора Алонсо де Манрике отправили в Севилью, где он провел большую часть оставшейся жизни в своем архиепископстве и умер в 1538 г. в полном забвении [517]. Затем выдвинули обвинения против ряда главных почитателей Эразма при дворе. В 1530 г. Хуана де Вергара, секретаря Алонсо де Фонсеки, архиепископа Толедо, обвинили в лютеранстве. В июле 1533 г. инквизиция возбудила против него дело.
Матео Паскуаля, приверженца Эразма, инквизиция арестовала в июне 1533 г. В 1535 г. схватили Алонсо де Вируэса, который выступал в поддержку Эразма на конференции, состоявшейся в 1527 г. в Вальядолиде. Одного из друзей великого инквизитора Алонсо де Манрике, Хуана дель Кастильо, сожгли заживо, за ним последовали еще четыре монаха [518].
Завели и другие дела. В 1536 г. Мигеля Мескуита, который, подобно Мигелю Косте из Синкторреса, побывал в Италии, сожгли в Валенсии за то, что он придерживался лютеранских взглядов. Этот человек просто заимствовал их из проштудированных работ Эразма [519].
Началась настоящая «охота на ведьм». Большинство из этих людей сумели выжить после судов инквизиции, но их карьеры оказались разрушенными. Те, кто мог бежать, так и поступили [520]. Вопрос о том, были они истинными протестантами или просто католиками, которых привлекали идеи Эразма, так и остался спорным, поскольку под прицелом оказались обе группы. Инквизиция, которая ранее приступила к работе с конверсос из движения алюмбрадос, теперь переключала внимание.
Но старые категории предрассудков сохранялись. Во второй половине XVI века объектами властей инквизиции все чаще становились писатели-мистики. Инквизиция с присущей ей приверженностью букве закона была обязана сохранять враждебность к любому ощущению внутреннего духовного просветления, обещанному одним из величайших испанских мистиков века [521]. Более того, как и представители движения алюмбрадос, многие из этих авторов по происхождению относились к конверсос. Так как инквизиция возилась с расследованием дел Хуана де Авилы и Терезы де Авилы (позднее причисленных к лику блаженных), в 1570-е гг. она бросила Луиса де Леона в свои застенки на пять лет, не соглашаясь с идеями целого ряда потомков конверсос [522].
Это не было связано с тем, что конверсос оказались врожденными еретиками. То, что очень многие из них развивали сложные христианские теологические идеи, показывает — их обращение в католичество происходило добровольно. Численное превосходство конверсос среди алюмбрадос и противоречивых теологов в то время объясняется в большей степени драматическим характером их обращения к христианству. Оно подталкивало многих конверсос к более напряженному и более личному восприятию религии [523]. А это приводило к глубоким поискам смысла и (возможно, слишком часто) к доктринам, которые отклонялись от ортодоксальных. Поэтому, стараясь стать строже к одной идеологии, которую считали опасной, инквизиция создала и систематизировала другую, которую предполагала рассматривать с такой же точки зрения.
