Здесь инквизиции не пришлось скучать без дела. В 1480-е гг. католические короли заменили предшествующих папских инквизиторов (см. гл. 1).
Когда в страну прибыл немецкий путешественник в середине 1480-х гг., он видел сына конверсо в сумасшедшем доме — «обнаженного, запертого в клеть и прикованного цепями. Наши спутники бросили ему несколько монет, чтобы он помолился. Он начал молиться, но на древнееврейском языке, ужасно богохульствуя перед всеми христианами, как принято у евреев. То был сын очень богатого конверсо, который тайно воспитал отпрыска иудеем. Но отца распознали из-за сумасшествия сына и сожгли» [485].
После серии аутодафе в первые годы XVI века, когда погибли некоторые из родственников-выкрестов великого философа-гуманиста Хуана-Луиса Вивеса, инквизиция Валенсии перевела свое внимание с конверсос на других еретиков.
Например, в небольшом городе Синкторрес, спрятанном в холмах к северу от Валенсии, 23 сентября 1535 г. собрали письменные показания. Это были обвинения в отношении некого Мигеля Косты. Коста служил школьным учителем в городе Синкторрес приблизительно полтора года, до этого он жил в Италии. Однако его деятельность серьезно мешала жителям деревни. Некоторые из них дали инквизиции показания об этом чужестранце [486].
Первым свидетелем стал работник фермы Антонио Гуэрон, который утверждал: Коста говорил, что Мартин Лютер «не сказал ничего плохого, а только лишь хорошие вещи». Когда монах рассказывал о буллах, выпущенным папой, Коста заявил: «Пусть монах и буллы катятся ко всем чертям! Деньги должны остаться здесь, а буллы могут отправляться к дьяволу!»
Затем, когда некий Пер Вальес отправился, чтобы сделать пожертвование Деве Марии и зажечь свечу святому Антонию, Коста воскликнул: мол, самому святому Антонию и дела нет до подношения!
Вскоре улики были собраны. Брат Антонио Гуэрона Мигель сказал, что Коста не перекрестился, когда входил в церковь, что говорил, будто не видит необходимости в исповеди…
Служители инквизиции услышали достаточно. Косту арестовали и обвинили его в перечисленных преступлениях, а также и в других: он говорил, что нет необходимости произносить «Аве Мария», что когда душа покидает тело, она уже принадлежит Богу или дьяволу, имея в виду, что не существует чистилища.
Коста негодовал. Он утверждал, что никогда не читал ни одной работы Лютера, что даже не знает, кто такой Лютер!
Этот человек пал жертвой клеветы и лжи. Несмотря на кодекс секретности инквизиции, он правильно догадался — двумя главными обвинителями стали братья Гуэрон. Эти неблагодарные люди, утверждал обвиняемый, были его заклятыми врагами, так как одна из их сестер влюблена в него. Изнемогая в инквизиторской тюрьме, Коста писал трогательные послания на латыни о своей преданности католической вере.
Вероятно, здесь, на рассыпающемся пергаменте, который содержит подробности трагедии Косты, значительно больше ужасающего пафоса, чем в большинстве дел инквизиции. Рука обвиняемого осталась твердой в изложении его убеждений согласно принципам истинной веры. Но твердое изложение выдает ужас.
Как только он услышал, что в деревне Морелья ходят слухи о его ереси, то вскочил на коня и под дождем помчался в Синкторрес, прибыв туда в девять часов вечера к удивлению своего друга Антонио Вальеса. Коста ясно видел необходимость в искоренении сплетен. И совершенно правильно, что он страшился последствий, если этого сделать не удастся.
Но инквизиторы продолжали допросы, понимая, что язык у него «острый, словно нож, взрывается еретическими и богохульными словами, также заметны признаки душевного заболевания». Они не позволили подсудимому покаяться в своих грехах. Его, как это сформулировал суд, «освободили» — передали светским властям для сожжения в 1539 г.
Смерть Косты стала ужасной потерей. Он, родившийся в Синкторресе в 1502 г., провел там первые десять лет жизни, затем отправился учиться в Валенсию, а позднее — в Арагон. Благодаря талантам, которых у него оказалось достаточно, в 1522 г. Косту выбрали для сопровождения папы Адриана в Рим. Из Рима он отправился в Ломбардию, где оставался пять или шесть лет, а затем попал в плен к королю Франции. Он оставался пленником французов в течение трех или четырех лет, после чего, перед возвращением в Испанию, отправился во Фландрию.
В те годы в испанских деревнях вообще относились крайне подозрительно к людям со стороны [487]. Самое страшное преступление Косты заключалось в том, что после получения иноземного опыта он, как казалось, стал другим, чужим человеком. Таким образом, доведя Косту до смерти, сплетники из Синкторреса повторили атаки, которые ранее направлялись на конверсос. После того как двусмысленная группа общества прошла «очищение», потребовалась новая. Символично, что для своего рода замены конверсос избрали «лютеран», подобных Косте. На них можно было легко перевести внимание, как только стало понятно, насколько многочисленнее и опаснее оказался на самом деле враг среди своих.
Эти «пятые колонны» были чрезвычайно изобретательны. О том, насколько их хитрости и уловки позволили внедряться в испанское общество, сообщил через двадцать лет в своем письме от 14 мая 1558 г. великий инквизитор Испании Фернандо де Вальдес. Это письмо можно рассматривать в качестве свидетельства тех ужасающих событий, которые произойдут в ближайшем будущем.
Вальдес объяснял, что покинул Вальядолид с намерением отправиться в Севилью, где был архиепископом. Но не успел он добраться до Саламанки, как возникло множество проблем. Обнаружилось огромное количество лютеранских книг.
Он получил письмо, в котором говорилось о проблемах, возникших с морисками в Гранаде. Затем мориски Арагона и Кастилии обратились к нему с петициями, в которых просили об эдиктах прощения.
Вскоре дела осложнились еще больше. «Вместе с этим и закон Моисея, с коим, как полагали, было покончено в этих королевствах, дал о себе знать в Мурсии. Там обнаружили много виновных людей, некоторых из них наказали на публичном аутодафе».
Затем махинации врага стали набирать темп. В результате среди знатных людей в Севилье и Вальядолиде были обнаружены тайные группы лютеран. Угрозы приобретали слишком большие размеры, Вальдес не смог продолжать свое путешествие [488].
Из этого следует, что он сам не видел недостатка во врагах. Наоборот, они оказались повсюду — мориски, конверсос, тайно исповедующие иудаизм, протестанты…
В те годы быть «лютеранином», каким считали Косту, стало крайне опасно. Но особенно зловещим оказалось то, что они были не «иноземцами», как конверсос, а людьми, которых трудно отличить от законопослушных «старых христиан». Это были зачинщики, агитаторы, появившиеся из самого сердца испанского общества. Посему никто не мог оставаться вне подозрений [489].
* * *
31 октября 1517 г. Мартин Лютер прибил свои «95 тезисов» к дверям замка в Виттенберге. Весь христианский мир охватила революция. Лютер бросил вызов властям папского престола и достоинствам монашеской жизни. Он утверждал: связь личности с Господом имеет большее значение, чем обряды католической церкви, проводимые ее священниками.
10 декабря 1520 г. Лютер сжег папскую буллу «Эксурге Домине» в Виттенберге. Жребий был брошен, раскол церкви начался.
Для Испании вызов Лютера оказался особенно серьезным. Как мы видели, задачи новой инквизиции, хотя и сформулированные в религиозных терминах, преследовали определенные политические цели. В сочетании с изгнанием евреев в 1492 г. и мавров из Гранады в 1502 г., католическую веру должны были превратить в силу для национального объединения Испании. Это означает, что политические и религиозные интересы оказались неразрывно связанными, они превратились в единое целое.
