Для преодоления этих сложностей некоторые современные ученые исключают те части, которые выглядят невнятными, создавая таким образом единообразие интонации.
Марко Поло имел собственные представления о том, что такое исследования и открытия. Он не составлял плана и маршрута. Он путешествовал по торговым делам в эпоху, когда концепция науки еще не существовала или считалась еретической. Он стал величайшим путешественником на свете, по крайней мере, в собственных глазах, силой случая, привыкая к приключениям, оттачивая наблюдательность и умение находить свой путь в чужих землях. Он был разведчиком и исследователем, политическим атташе и этнографом. В своем понимании, он оставался просто величайшим путешественником в истории и, вернувшись в Венецию, задался целью убедить в этом мир.
Пока Марко находился в плену в Генуе, его отец Никколо и дядя Маттео, оставшиеся дома, беспокоились о его благополучии. Они несколько раз пытались выкупить его. Им и в голову не приходило, что в заточении он наслаждается отдыхом и общественным признанием и вместе с соавтором трудится над отчетом о своих фантастических странствиях.
Кроме того, они задумывались о будущем Марко, даже если сам он об этом не думал. С самого возвращения в Венецию они подыскивали для него достойную партию, хотя бы для того, чтобы состояние не уплыло из семьи. Марко противился этой идее, но пока он был в плену, они подбирали ему невесту, в надежде на его благополучное возвращение. В конце концов они отчаялись. «Видя, что не могут выкупить его ни на каких условиях, — писал позднее Рамузио, — посовещавшись между собой, они решили, что мессер Никколо, который был хотя и очень стар, но бодр, сам должен жениться». Марко, узнай он об этой перспективе или о воплощении замысла, мог бы встревожиться. Документы того времени противоречат друг другу. Если Никколо действительно женился, то немедленно приступил к исполнению супружеского долга, так что вскоре у него было уже трое сыновей. А в Генуе Марко Поло и Рустичелло продолжали трудиться над эпопеей, не представляя ни своей будущей судьбы, ни судьбы своего произведения.
25 мая 1299 года Генуя и Венеция заключили «вечный мир». После многолетних столкновений два города-государства к всеобщему облегчению примирились. Ни одной стороне не пришлось выплачивать репараций, да и мало кто еще помнил, что стало причиной первых столкновений — возможно, гордыня.
Через три месяца Марко Поло и его соавтор Рустичелло из Пизы были освобождены из опостылевшей им генуэзской тюрьмы. Марко немедленно вернулся в Венецию. Рустичелло, исполнив свою миссию, исчезает из вида. Венецианцу было тогда сорок пять лет, и он готов был занять свое место в семейной иерархии. После томительных месяцев заключения Венеция представлялась манящей гаванью, может быть, не столь славной и героической, как земли монголов, зато более безопасной, чем все места, в каких ему довелось побывать с ранней юности.
За время его отсутствия родственники его устроили свою жизнь и обеспечили положение в обществе. Они купили небольшое элегантное палаццо с внутренним двориком и башней в модном районе Сан-Джованни Хризостомо. Здесь Марко предстояло провести остаток лет. Каким образом Поло расплатились за внушительное новое жилище, остается только гадать: возможно, они вложили в него прибыль от торговых предприятий, но есть подозрение, что они расплачивались привезенными в Венецию рубинами и сапфирами. Место Марко в венецианском обществе и солидное состояние были обеспечены. И вновь встал вопрос о выгодной женитьбе — не на экзотической индийской или монгольской принцессе его грез, а на женщине из равной по положению венецианской семьи. Возможно, навидавшись разных брачных обычаев, он не так уж приветствовал мысль о моногамии. Тем не менее в 1300 году брак был заключен.
Невесту Марко звали Доната, и она была дочерью купца Витале Бадоера. Венецианский брак был сложным предприятием, предполагавшим и празднество, и деловые соглашения между сторонами. Представители жениха и невесты заключали формальный контракт в «dies despon-sationis» (день помолвки). По этому случаю жених наносил невесте официальный визит и по обряду, унаследованному от римских предков, умащал ей голову. Брачная церемония происходила в «dies nuptiarum» (день бракосочетания) и сопровождалась дополнительными обрядами. При «trans-ductio ad domum» (препровождение в дом) жених впервые провожал невесту до дома в компании торжествующих родственников. Затем пара выполняла «visitatio» (появление) в церковь, где происходило богослужение с «Ьепе-dictio», с благословением обручальных колец. Сразу после этого невеста представляла свое приданое — «repromissa» — в данном случае, сундук, полный украшениями, полотном, шелками, дамастом и драгоценными камнями. Кроме того в приданое Донаты входило значительное недвижимое имущество, в том числе земельные участки (согласно юридическому документу, датированному 17 марта 1312 года, дядя Донаты окончательно выплатил приданое ее супругу).
Венецианский обычай требовал, чтобы через восемь дней после свадьбы новобрачная нанесла визит в отцовский дом. Этот визит, называвшийся «reverentalia» (дань почтения), отмечался еще одним пиршеством и раздачей гостям подарков. После этого брак между Марко и Донатой считался совершившимся.
Женившись в столь зрелом возрасте, Марко повел обычную для венецианца жизнь. Они с женой скоро порадовали мир тремя дочерьми: Фантиной, Белл ел ой и Моретой (эти распространенные в Венеции имена часто фигурируют в различных документах в разном написании). Отец его скончался до 1300 года, после которого в записях упоминается «покойный» Никколо Поло, однако точная дата его смерти неизвестна. Хотя как великий путешественник прославился один Марко, заслуги старшего Поло, возможно, превышают свершения его сына, ведь Никколо побывал при дворе Хубилай-хана не единожды, но дважды.
Хотя Марко в «Путешествиях» уделяет отцу и не менее предприимчивому дяде лишь беглое внимание и часто не прочь приписать всю честь совместного предприятия себе одному, в Венеции он почтил память отца. «После кончины отца, — пишет Рамузио, — он, как подобает доброму и почтительному сыну, заказал для него гробницу, которая весьма почиталась в те времена и представляла собой саркофаг из дорогого камня, который можно видеть и по сей день (Рамузио писал 250 лет спустя) под портиком церкви Сан-Лоренцо в том городе, по правую руку от входа, с надписью, указывающей, что это могила мессера Никколо Поло».
После смерти Никколо Марко и его дядя Маттео продолжали вести прибыльную торговлю, но больше не путешествовали. По всей вероятности, они ни разу не выезжали дальше венецианской провинции Далмации. Путешествия продолжало только младшее поколение. Судя по хроникам, Маттео-младший отправился с торговой экспедицией на Крит, бывший колонией Республики. Что до Марко, он уже никогда не вступал на Шелковый путь, не возвращался в Азию, к ее заманчивым перспективам, чудесам и опасностям. По-видимому, благосостояние сделало его осторожным и респектабельным. Он жил в Венеции, с женой и дочерьми, с дядей Маттео и прочими родственниками в большом многолюдном доме, где все они укрывались от бурь, сотрясавших Республику.
В 1300 году недовольные граждане отметили наступление нового века, подняв мятеж против дожа, Пьетро Градениго. Войска подавили мятеж, а тела главарей, Марино Бокконио и десяти его сторонников, вздернули на виселицах, возведенных на площади Святого Марка, для устрашения непокорных.
Со временем Венеция отчасти восстановила экономическую стабильность и разжилась на несчастьях соперников. Талантливые ткачи из Лукки сменили беспокойную родину на многообещающую Венецию и быстро нашли место для своих станков по соседству с Риальто. В результате Венеция прославилась шелками и бархатом богатой текстуры и ярких цветов: гильдии зорко следили за качеством, и некачественные товары предавались публичному сожжению.
Продолжала развиваться и деловая жизнь Венеции, издавна бывшая самой энергичной и прогрессивной в Европе. На протяжении веков купцы, подобные Поло, ограничивались бартерными сделками, выменивая драгоценные камни и ткани на товар. Но за время своего неспокойного правления (1280–1289) дож Джованни Дандоло ввел в Венеции денежную единицу, ставшую известной всему миру: золотой дукат. Дукаты имели хождение и до того, однако Дандоло установил новый стандарт качества, объявив: «Он должен изготовляться с величайшей возможной точностью, как флорин, только лучше». Флорин был коммерческим символом конкурирующей Флоренции, но венецианские дукаты скоро затмили его. Название венецианского монетного двора, Цекка, где производились дукаты, произведено от арабского «Сикка», обозначающего штамп или печать, поэтому дукаты часто называли «цеккини» (отсюда слово «цехин»). Дукаты были красивыми, тяжелыми и блестящими. На аверсе изображался дож, преклоняющий колени перед святым Марком, а на реверсе Иисус. С тех пор купцы считали состояние не в драгоценных камнях, а в дукатах.
