Океан набирал в грудь воздуха и шквал за шквалом обрушивал его на берег, а когда у него кончалось дыхание, наступала головокружительная пауза. И снова по лицу хлестало россыпью соленых брызг. Откатываясь, волны оставляли о себе память на мокром песке: змеевидные серо-золотистые дорожки. Верхушки иссиня-зеленых кипарисов, словно приклеенные к небу — только их и пощадил ветер, — приковывали взгляд беглеца и помогали удерживать равновесие.

Когда все бывало закончено, он любил стянуть с головы маску с отверстиями для глаз да так и уйти с открытым лицом прочь, демонстрируя спокойную совесть. Впрочем, он ничем не рисковал, поскольку до наступления рассвета и прилива возле Китового маяка не встретишь ни одной живой души. Влажные дюны соседствовали с безлюдьем солончаков, уснувших под своими белыми шапками и лишь изредка посещаемых дикими утками.

Крики чаек-пересмешниц, полные то отчаяния, то ликования, вселяли в одинокого странника какое-то дикое веселье. Позади, на расстоянии нескольких километров, в Морском храме, зимней резиденции «Нового Пантеона», остался лежать труп почетного члена этой организации — преподобного Робертсона. Номер Восемь прихватил с собой лишь его посеченную ножом окровавленную рубаху. Добравшись до маяка, убийца натянул на руки вторую пару латексных перчаток и уж потом достал из солдатского вещмешка пластиковый пакет с трофеем, чтобы положить его у входа в заброшенный кафетерий, забитый и заставленный пустыми мусорными баками. Одна мысль все не давала ему покоя: достаточно ли этих двух пар перчаток, чтобы защитить его от СПИДа, гепатита, туберкулеза и менингита, поразивших проклятую секту? Не лучше ли в следующий раз обзавестись перчатками, изготовленными из нержавеющей стальной проволоки — на манер кольчуги, — которыми пользуются патологоанатомы? «Есть в них какой-то средневековый шик. Стальные перчатки, стальные перчатки…» — эта мысль стала своеобразной точкой замерзания, к которой свелось все, что происходило в коре его головного мозга с тех пор, как он вонзил нож в горло того проходимца.

Чтобы рубаху не унесло ветром, он придавил ее двумя большими камнями. При виде цифры «восемь», проступившей на ней от крови покойника, взгляд его повеселел еще больше, и он почувствовал себя довольным, как ребенок, исподтишка отомстивший за унижение немыслимой шуткой. Эта восьмерка в точности воспроизводила ту, которую он вырезал острием ножа на спине жертвы. Бесконечны грехи старого мафиози, столь же бесконечна и месть Чистильщика!

Номер Восемь стянул с рук запачканные перчатки, придал лицу выражение вечного изумления, характерное для него — орнитолога по основному роду занятий, и, имитируя крики бакланов, вернулся по топям к своему «рейнджеру». Будто сомнамбула, катил он по шоссе, а затем как ни в чем не бывало оставил машину в паркинге башни Фелисидад, возвышающейся над кварталом, в котором он проживал, и, поднявшись в квартиру на тридцать девятом этаже, включил телевизор.

Дикторша с коротко остриженными платиновыми волосами — местная Лара Крофт и Ананова в одном лице с деланным испугом вещала о том, что обнаружен труп отца Робертсона, одного из руководителей очень известной секты «Новый Пантеон», и теперь количество жертв возросло до семи, причем все они принадлежали к высшим слоям общества. По всей видимости, и это преступление — дело рук того же убийцы, поскольку потерпевший не имел на теле иных признаков насилия, в том числе сексуального, кроме ножевых ранений, к тому же полиция была уверена, что скоро отыщется его рубашка с цифрой «восемь», начертанной кровью жертвы. «Как в случае и с другими руководителями „Нового Пантеона“, о чем мы извещали наших зрителей, — проблеяла синтетическая кукла с пухлым ротиком и добавила: — Репортеры окрестили этого необычного серийного убийцу Номером Восемь». На вопрос, не ожидается ли и восьмого жертвы, которая, возможно, станет последней, комиссар Рильски, ведущий расследование, признал, что у полиции по-прежнему нет ни малейшего представления, кем бы мог быть убийца (или убийцы), а также каковы его (их) побудительные мотивы, и потому воздержался от каких-либо предположений относительно завершения этой страшной череды убийств.

На этом Номер Восемь выключил телевизор и отправился спать с улыбкой, которая вполне могла означать, что дело и впрямь далеко от завершения.

Как всегда, выбор шефа пал на меня: газета нуждается в моем присутствии на месте событии в Санта-Барбаре! Причем время не терпит. «Очередная сенсация, моя дорогая Стефани, новое дело, связанное с сектами. Честно говоря, не вижу никого другого, кто смог бы разобраться во всей этой жути. Согласны?»

Можно подумать, у меня есть выбор. И так каждый раз. При всей своей заурядности дело оказалось не таким уж простым. Застряв на той стадии политического и экономического развития, которая заразила всю планету, городок Санта-Барбара превратился ко всему прочему в райское местечко для различных мафиозных образований и сект, еще и перемешавшихся друг с другом. Вы скажете: такое теперь не редкость, и «повезло» не одной Санта-Барбаре. Вот-вот. И попробуйте определить местонахождение этой самой Санта-Барбары, о которой я вам рассказываю. Желаю удачи!

Во время предыдущих командировок я отлично изучила эти места: удушливый запах жасмина и мазута, нещадное солнце, трупы в шкафах политических партий и офисах нефтяных компаний, обезглавленные тела (такое случилось с моей подругой Глорией Харрисон, посвятившей себя литературному переводу в стране, где никто больше не читает из-за засилия телевидения). Ее сын Джерри — нежный цветок, чудом уцелевший в этой трясине, ребенок, которого я спасла, усыновила и который теперь спасает меня, но это другая история. В общем. Санта-Барбара стала частью меня!

В той или иной степени наделенные воображением гуру черпали во всех без разбору религиях эзотерические составляющие для своих коктейлей, в которых ой как нуждались граждане, потерявшие в этой проклятой стране свои ориентиры, для забвения всего того, что их окружало: галопирующей инфляции, роста коррупции, административной чехарды, отсутствия политических целей, а заодно и будущего. Наркодилеры за баснословные деньги отравляли любителей Абсолюта, которые вновь и вновь испытывали в нем потребность, в то время как спекулянты недвижимостью и торговцы оружием манипулировали почтенными отцами всех мастей, если только сами не рядились в одежды духовных учителей. Эти делишки не предназначались для выставления напоказ всему честному народу, кабы не жестокое соперничество между сектами и мафиози, выродившееся в череду убийств и изобличений. А поскольку правительство нуждалось в финансовой помощи международного сообщества, чтобы выжить — ведь год на год не приходится, и не всегда удается свести концы с концами, — оно сочло необходимым вести расследования, устраивать судебные процессы и даже создать Комиссию Старейшин, словом, начать проводить жесткий курс.